После того как дедушка распределил сыновьям каждому свое дело. Но мой отец никак не мог с братьями уладить отношения, особенно с дядей Петей, т.к. он часто пил иногда тайком. Что нибудь продаст и на эти деньги пил араку, я часто находил в мешках спрятанные бутылки с аракой и выкидывал их с верхнего этажа в водяное колесо, но они узнали, что я нахожу бутылки с аракой и выкидывал их, и ругали меня за это. И стали прятать в другое место, но я и там находил и выкидывал под колесо. Дядя Артем тоже на меня обижался, за то что я их араку уничтожаю, но мама меня за это хвалила. Мельница наша работала круглые сутки на 3 смены, но когда отцу приходилось дежурить, то я его иногда заменял, потому что я тоже хорошо освоился на мельнице работать. С дядей Артемом мы всегда работали на пару, и отец мне всегда доверял. Я хорошо разбирался в работе на станках, а также в обойнах по очистке пшеницы. У нас была сортовая мука и свое клеймо: 1-го, 2-го и 3-го сорта, а также выпускали пасхальную муку 0 и 00, а потому у нас россев был и этот россев сортировал муку. В то время эта машина была очень сложная. [показать]

Когда отец не стал ладить с братьями, особенно с Петром, отец стал просить дедушку, чтобы он дал ему другое дело. Я, говорит, с ним работать не могу он моих укзаний не слушает. Дедушка послушал отца и дал ему другое дело – мукой торговать на рынке. Но после ухода дяди Пети с мельницы, все же мой отец с дядей Пашей не ладил. Он часто стал выпивать и скандалил дома. Когда трезвый – он деловой человек. А когда выпьет, то как сумасшедший на всех кидается. Дедушка его бил и уговаривал, но ничего на него не действовало. И вот, после того как сыновья вышли у дедушки из повиновения, дедушкино хозяйство стало приходить в упадок. Когда дедушка увидел, что ничего с сыновьями не поделаешь, особенно с моим отцом, он продал мельницу, нам было жаль расставаться с мельницей, но видно другого выхода не оставалось. Разделил все между сыновьями, и сказал: «Жаль мне, что вы не можете жить вместе, но раз так, то быть сему, живите как хотите, нам с матерью немного остается жить. Вот что дал дедушка своим сыновьям. Отцу, так как больше всего его уважал, дал дом на Редантской улице, где было молоканское собрание. И кроме этого у нас была линейка с лошадью и корова. А остальным братьям(троим), по смерти бабушки и дедушки будет принадлежать их дом. Рядом с нашим, тоже двухэтажный и садом сзади двора.  Сад был хороший, там были и яблони и грушевые деревья, за садом ухаживал дядя Ваня, младший брат моего отца. Когда я приходил к бабушке она мне всегда давала ключ от сада куда я ходил рвать груши и яблоки, но всегда предупреждала поменьше туда водить своих друзей. Но я всегда угощал своих друзей яблоками и грушами и они меня слушались, что я их не обхожу.

Еще до продажи нашей мельницы, старшую сестру Катю выдали за Мещерякова Алексея, у них тоже была мельница, не далеко от нас. Но ихняя мельница была деревянная. На ней был один вальцовый станок, но жили они хорошо.  Я к ним часто ходил в гости. Но помимо Алексея, нашего зятя, был у него младший брат моего возраста Ваня и мы с ним дружили. Но во время войны 1915 года он так и пропал.

Но а за ней была сестра Поля. Она еще не была выдана.

Теперь упомяну, что из себя представлял наш дедушка. Дедушка прибыл сюда на Кавказ из Саратова. И как я его не просил, никак я не смог от него добиться, узнать, какое у него осталось родство, там в Самаре. Как будто остались там кто-то, но кто я так и не узнал.

Но когда дедушка оккупировался навсегда, то здесь он зажил очень хорошо. Он был почетным человеком на молоканской слободке, спиртные напитки не употреблял, но и при том он был пресвитером молоканского общества. И притом он был секретарем общественного банка(банкиром), выдавал ссуды нуждающимся по векселям, на определенный срок с возвратом. Когда я приходил к ним, иной раз ночевал, дедушка зачастую меня звал к себе в комнату. Высыпит деньги на стол из своего портфеля и говорит : «Ну, садись Сашутка со мной, помогай мне складывать деньги стопками по порядку». Я складывал, а он заворачивал их в бумагу и писал на них столько-то рублей. И я тоже подписывал на завороченных пакетах. Тут были и серебряные и золотые и кредитки разных сортов. А потом все аккуратно дедушка складывал в сундучёк. Судучёк этот красивый на вид, был оббит толстой жестью, дедушка его запирал на внутренний замок с секретом.

Но, что получилось после распределения нашего имения. Когда дедушка распределил все он уехал в Россию на родину. Он предчуствовал, что это возможно, его последнее путешествие. Его везде встречали с почетом. Повидал своих родных и знакомых, он там погостил, я помню, месяца два. А когда он приехал домой то увидел, что его сыновья живут совеем не так как это нужно. И стал часто расстраиваться, потерять такое состояние какое было у него прежде – это было для него ударом, и, ударом роковым, он не смог это пережить. И вскоре после своего приезда он слег три дня проболел и умер, это случилось в 1908 году ему было тогда 76 лет.