Преподобный Сергий благословляет Димитрия Ивановича Донского на Куликовскую битву. Какая трудная тема для картины после уже написанных до тебя полотен! Очень хотелось изобразить суть. Только суть и ничего более. Мне показалось, что преподобный просто собрал этих суровых обветренных людей, идущих на смерть, и обнял их сердцем своим. И так это было тепло и тихо, словно победа уже свершилась и все вернулись живыми… Словно не предстоит ему, Сергию, за литургией вслух называть имена героев в этот миг уходящих в Рай с дымящегося кровью поля Куликова.

И тихо шепчет Сергий Димитрию, но еще не Донскому: «Ты победишь!».

Невская битва произошла 15 июля 1240 на реке Неве между Новгородским ополчением под командованием князя Новгородского Александра Ярославича и численно превосходящими шведскими завоевателями. Александр Ярославич за победу и личную храбрость в бою получил почётное имя «Невский». Одержав победу над шведами, русские войска остановили их продвижение на Ладогу и Новгород и тем самым предупредили опасность скоординированных действий Швеции и Ливонского Ордена против Руси.

Князь Александр Невский причислен к лику святых Русской православной церковью в лике благоверных при митрополите Макарии на Московском Соборе 1547 года

Тихое утро, пронизанное лучами теплого солнца, цветущие яблони, за спиной монаха виднеются ульи. Но главное в этой маленькой картине — то, что монаха зовут Ослябя.

И готовится этот монах не белить стволы, а отдать свою жизнь — за Христа и за всех любимых им людей русских, в том числе и за нас с вами.

Облокотился он тяжелой своей рукой о дерево и задумался. Вся жизнь прошла перед мысленным взором. Он, Ослябя, готов. Он — воин Христов — все же побелит свои яблони, а потом, взяв меч, устремится в самый ад Куликовской битвы, чтобы бить врагов Божиих и укладывать их трупы снопами, а потом самому быть изрубленным со своим великим собратом Пересветом.

Сергий Радонежский благословил Пересвета на Куликовскую битву. Другое название картины – «Молитва перед боем».

Здесь самое главное – глаза Пересавета, его взгляд. Ради этого я и писал картину. Тут вряд ли нужно что-либо долго объяснять.

Я не хотел искусственно создавать какую-то особую атмосферу, чтобы передать настроение непередаваемого мира этого святого. Вот он помолился перед рождением в Вечность. Надломил краюху хлеба. Вот мимо прошуршал ежик…   Все это — Россия. Писал, как чувствовал, — что получилось, решать не мне, но это не главное. Главное, чтобы у каждого произошла своя встреча в глубине сердца с Пересветом и с самим собой.

Царь Алексей Михайлович Тишайший, отец первого русского императора Петра I — последний государь так называемого «допетровского» времени. Принято считать это время темным, невежественным, а Государей — почти сказочными старичками-бородачами. Но не таковыми были они в действительности.

Не суетливость, выдаваемая за избыточную деловитость, а молитвенный покой и сила были присущи этим великанам духа.

Это были не избираемые толпой и деньгами, а поставляемые Богом помазанники. Недаром Алексей Михайлович был назван народом Тишайшим. В этом именовании чувствуется и сыновняя любовь, и признание могучести служения царского, которое, как и всякая истинная сила, всегда тиха как океан.

Триптих «Русский Век»

Это произведение, состоящее из трех картин, объединено общей мыслью и чувством — утраты, прощения и светлой печали по великой Русской Семье во главе с Государем Императором, помазанным на царство во имя Христово.

Помазанным — то есть имевшим от Бога право судить и защищать свой, вверенный ему, народ .

Это картины о русском офицерстве, прошедшем свой путь на Голгофу, — от Бородинских торжеств (на центральной картине «Фотография на память») до похорон погон в надежде отрыть их когда-нибудь и послужить еще России («Царские погоны») и, наконец, до холодной каптерки завода «Рено» во Франции, где русские офицеры празднуют Православную Пасху вдали от Родины.

Удар колокола (№1 Триптих «Покаяние»)

Одинок человек в мире. Не радует его никакая земная радость, никакая слава или власть. Но свободен и величествен он становится, когда подчиняет свои желания единой любви ко Единому Христу. И тогда, встретившись с Ним, человек все забывает и только плачет, и слезы его не душат, а омывают душу.

Муравейник (№3 Триптих «Покаяние»)

Триптих «Покаяние» о судьбе большевика, который из простого солдата революции становится комдивом, а из комдива — через горе утрат и переосмысление своей жизни — иноком-старцем.

Первый раз дрогнула его душа, когда он случайно задел веревку, тянущуюся к колоколу («Удар колокола»). Второй раз – перед крестом над могилкой жены, после кровавой победы над своими братьями в гражданскую («Веночек»). И вот, наконец, итог: приостановился в тяжелых раздумьях, присел старец у муравейника. С грустью взглянул он на свою жизнь, тихо вздохнул в надежде на прощение…

Прощание с конвоем (№1 Триптих «Царская Голгофа»)
Может ли человек, в ослеплении злобой убивший своего отца, быть счастлив, пребывая в мире и благоденствии? Весь народ наш, к которому я и себя причисляю, до сих пор в огромной своей массе причастен к греху отцеубийства. Но убит был не только отец народа — царь, убиты были и его невинные дети, и жена-императрица. Сейчас, когда открыта и доступна правда об истоках нашей сегодняшней беды — цареубийстве, нельзя отделаться неведением.

Александровский сад. Заточение (№2 Триптих «Царская Голгофа»)
Мы страдаем, но почему же не идем к покаянию, не просим прощения? Ведь за прощением следует исправление нашей жизни.

Также страдал и апостол Петр, предавший Христа. Уже прощенный им, он не простил себя сам и при утреннем крике петуха безутешно рыдал над собой.

Ипатьевский дом. Расстрел. (№3 Триптих «Царская Голгофа»)

Этот наш грех – как загнанная вглубь болезнь, его нельзя забыть, а нужно честно признать и постараться искупить с Христовой помощью.