О Кий, ты, гордый! Пока стоишь еще над Борисфеном
И улицы твои полны греха - не будет прощена твоя измена!
И где теперь твоя былая слава? Не будет уж ее меж племенами.
И нет рожденного женами, дабы спасти тебя от пламени.
Где Феофил, Антоний, Феодосий, Владимир, Ярослав, Варвара?
Святых своих хулою ты поил. Спасенья тебе нет и Богу слава!
И ты ответишь за множество преступлений твоих.
Ответишь ты за мерзкое блудодеяние. Не скроешься, куда бы ни бежал!
И будешь выставлен на осмеянье перед всем племенем людским.
Увидят горы и восплачут, поля прогнутся от скорбных слез.
И скажут люди: "Братья, Кий помер! Пойдемте помянем".
А помин будет горем горе. Убийство за убийство, смерть за смерть!
Кровопролитие увидят то народы и ужаснутся, ведь, каждый знает,
Что то, за богохульства грех, которым все грешили
С зари до вечера и с ночи до зари. Все до последнего,
Вплоть до младенца, до малого дитяти.
Батый идет и слышен гром. Его орды не знают пощады
И будет сожжен царский дом.
"Всех в рабство, непокорным смерть!"
В плач обратился смех, насмешнику стал горьким свет.
Кровавым стал вдруг Борисфен.
Теперь их не спасает злато и каждый думает о шкуре лишь своей.
Бежать куда глаза ведут? Куда уйти от Божьей кары?!
Содом с Гоморрою смеются, что есть грешнее их!
И что их кара несравнима с твоею карой,
И что их смерть - мираж, в сравнении с твоей.
Покаешься ли ты? То вряд ли, но собирай себе на голову угли.
Не будешь ты хвалиться своей знатью - позором будешь ты полит.
Захочешь смерти, но не даст Бог, и будут матеря
Пожирать детей своих на улицах твоих.
А после? После будет хуже! Пусть будет то для вас сюрприз.
Все восплачут-восстенают, но Бог сохранит рабов Своих.
Знакомые узрят да не признают тя, глаголя: "Кий, то ты?"
Для мертвых нет уж покаянья и лишь мученья и проклятья
На главах их.