После достижения десятилетнего возраста у человека утрачивается способность к развитию нейронных сетей, необходимых для построения центра речи в коре головного мозга. При изучении второго и последующего языков используются те же нервные сети,, которые ранее сформировались в процессе освоения родного языка. Если у ребёнка, научившегося говорить, возникает поражение речевой области левого полушария, то у него развивается афазия, которая через год исчезает за счёт перемещения центра речи в правое полушарие (до достижения десяти лет). Всё это отнюдь не означает, что речь запоминается в соответствующем центре вещественной нейронной сети.
Известный психолог К.С.Лешли бОльшую часть жизни посвятил экспериментальным исследованиям, в которых пытался выявить следы памяти (энграмм) в различных участках мозга.
В 1950-м г. он закончил свою книгу, подводящую итог исследованиям, такими словами:”Анализируя данные, касающиеся локализации следов памяти, я испытываю иногда необходимость сделать вывод, что научение вообще невозможно. Тем не менее, несмотря на такой довод против него, научение иногда происходит”. Пессимизм Лешли напоминает пессимизм человека, потерявшего золотое кольцо в тёмном месте, но безуспешно ищущего его совсем не там – под фонарём, “потому что там светло”.
Многочисленные экспериментальные факты, получениые не только Лешли, свидетельствуют, что кора головного мозга больше напоминает пульт управления памятью человека. Сама память содержится где-то не в веществе мозга.
К.Черри (1972) особо акцентировал внимание на том, “что значительная часть коры головного мозга человека (исключая область, связанную с функцией речи) может быть удалена без ущерба или с малым ущербом для памяти, личности и интеллекта”. Это видно и из исследований насекомых, головной ганглий которых по величине не превосходит булавочную головку. Крохотная оса аммофила может одновременно заботиться о двух или трёх гнёздах. Она помнит положение каждого из них среди множества таких же норок других ос и – что ещё более удивительно! - точно знает, каких забот требует каждое гнездо в данный момент времени. Заботы эти состоят из многих стадий: выкапывание норки, временное закупоривание, охота на гусеницу и помещение её в гнездо, откладывание яичка и замуровывание входа, последующая регулярная проверка состояния личинки и, по мере необходимости, притаскивание ей новых гусениц. Не вызывает сомнений, что все необходимые для осуществления этих действий данные и адаптивные программы не могут поместиться в крошечном ганглии аммофилы.
Своеобразную ошибку в изучении памяти и инстинктов аналогичной аммофиле осы-сфекса допустил Ж.А.Фабр (1915). Он дожидался, когда самка отложит в норку парализованного кузнечика с яичком будущей личинки осы на нём и начнёт закупоривать норку. Тогда Фабр отодвигал осу и удалял из норки кузнечика с яичком. Оса, не улетая далеко, ждала, когда назойливый посетитель удалится. Потом она забиралась в норку, убеждалась, что в ней ничего нет и окончательно закупоривала её навсегда. Фабр считал свои эксперименты доказательством "невежества" инстинктов осы, сама же оса "считала", что личинка или уже вывелась и улетела, или что норка бесперспективна.
Хотя Фабр понимал, "что совершение одного действия влечёт за собой совершение другого", но почему-то не придавал значения тому, что в инстинктивную программу осы записано лишь одноразовое откладывание яичка в каждую норку. Если бы он, убрав яичко, подложил в норку чужую личинку, самка ухаживала бы за ней, как за остальными своими личинками. Фабр упустил из виду главное: что наряду с врождёнными жёсткими программами инстинктов в ганглии осы записаны великолепные адаптивные программы, помогающие ей выращивать своих личинок в различных условиях. Такой сложный комплекс взаимосогласованных программ не мог появиться у ос близоруким методом мутаций-отборов. Здесь должны были работать мичуринские механизмы закрепления в генетической памяти благоприобретённых умений.