(Человек в животном)

К.А.Тимирязев разделял широко распространённое заблуждение, будто человеческая речь – это просто замена действий символами: “... в известном

смысле весь прогресс человеческого общества сводится к замене дела словами... Когда во мраке времён вооружённый воин при разрешении внутренних раздоров вместо того, чтобы хвататься за меч, додумался просто поднимать свой щит, он этой символической заменой провёл ограничительную черту, отделяющую человека от его предка – зверя”. Тимирязев просто-напросто не знал, что многие дикие животные значительно чаще человека используют символические виды борьбы – угрожающие позы и позы покорности, крики, мимику и т.п.

[670x687]

П.Медавар и Дж.Медавар (1983) предупреждали:”... раньше чем пытаться интерпретировать войны и агрессивность как проявление территориального поведения... , следовало бы хорошенько отдавать себе отчёт в том, что значительная часть агрессивного и оборонительного поведения животных сводится к ритуалам и ложным демонстрациям”.

 

По данным М.А.Дерягиной и С.В.Васильевой получается, что в эволюции коммуникативных сигналов в отряде приматов самые древние сигналы - это сигналы агрессии, которые нужны для того. чтобы предотвратить грубую драку с взаимными телесными повреждениями. А потом чем дальше, тем больше появляется дружелюбных комплексных сигнальных коммуникаций. Человек продолжает эту эволюционную тенденцию. Человеческий язык буквально пронизан идеей кооперации. Причём, главное отличие человеческого языка от сигнальных коммуникаций бессознательных животных - перемещаемость, способность обсуждать события, отсутствующие "здесь и сейчас", подняло идею кооперативности на качественно новый уровень. Только человеческий язык позволил реализовать коммуникацию между поколениями, жившими в совершенно разные эпохи.

 

Отличие человека от животных не в том, что он умеет изрекать отдельные символы-сигналы. Сигналами различного назначения неплохо пользуются многие животные, в том числе и мало развитые в умственном отношении. Человеческая речь отличается разветвлённой системой связанных символов, позволяющей выражать такие абстрактные понятия, как пространство и время, причина и следствие... В отличие от тимирязевского, реальный первобытный воин говорил противнику:”Помнишь, мы дрались с тобой 5 лет назад в Альпах? Ни к чему хорошему это не привело ни тебя, ни меня. Давай лучше решать наши разногласия мирным путём”. Подобный анализ событий появился у человека лишь тогда, когда он понял, что такое прошлое. Синтез появился лишь после освоения понятия будущего.

 

Иногда неумение отличать команды животных от человеческой речи приводит к поразительной трактовке инвектив, которыми люди часто заменяют “рукоприкладство”. Так, Дж.Джексон писал:”тот, кто первым обругал своего соплеменника вместо того, чтобы не говоря худого слова, раскроить ему череп, тем самым заложил основы нашей цивилизации”. Он с таким же успехом мог утверждать, что “основы нашей цивилизации” заложили собаки, научившие нас облаивать соплеменника, вместо того, чтобы сразу его кусать. Кстати, в отличие от человеческого языка, управляемого центрами речи головного мозга, ненормативная лексика, скорее всего, запоминается человеком в той же древней части лимбической системы, где собака запоминает команды “фас” и “к ноге”. Никакого отношения к человеческой речи и к человеческой цивилизации ненормативная лексика не имеет. Это те же команды – заменители борьбы, которыми пользуются собаки, кошки и прочие животные.