Однажды в холод, будто поневоле,
Художник вынес на продажу полотно,
И каждый сам себе был волен
Взглянуть хотя бы на него.
А с полотна нагая незнакомка
В отчаянье смотрела на людей,
Когда подшучивали громко
Студенты относительно грудей.
.
Не мог предвидеть всё художник,
Открыв свой холст с красавицей нагой.
Уж, право, лучше бы сапожник
Развесил башмаки для публики хромой!
Как справиться с такой досадой?
Как юной деве защитить достойно честь?
Она могла кому-то стать наградой,
В ком благородство истинное есть!
.
.
Она смотрела из другого мира,
Где красота, изящество, душевный свет,
Где каждый может стать кумиром,
Не зная в жизни горьких бед.
Но вдруг с её ресниц упали слёзы,
Она с улыбкой подняла глаза... –
Людей, испуганных, застыли позы! –
Когда сверкнули с громом небеса.
.
.
Услышав в небе голос Божий,
Художник понял: «Это неспроста!..»
Но было поздно – образ нежный ожил –
И вдруг сошёл с холста...
Босые ноги юной девы
Беззвучно оставляли след.
И женщина какая-то, несмело,
На плечи ей накинула свой плед.
.
.
Ушла красавица из мира злых и грешных!
Услышал Бог её мольбу!
И по подошве ног – до боли нежных –
Одна дорога лишь прочла её судьбу!
Художник долго гладил холст осиротевший,
Который белым стал, как будто мел,
И в горести ушёл весь поседевший,
Но жаловаться Богу не посмел!
(с) Валерий Алалыкин
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
Артур Брагинский.
.
