Княгиня Евдокия Голицына.

"Княгиня ночи"

В 1799 году, спустя два месяца после того, когда "во дворе коллежского регистратора Ивана Васильевича Скворцова у жильца его майора Сергея. Львовича Пушкина родился сын Александр", 19-летняя красавица Евдокия Измайлова волею императора Павла была выдана замуж за некрасивого и ограниченного камергера двора его императорского величества князя Сергея Михайловича Голицына. Только после вступления на престол Александра I княгиня смогла оставить нелюбимого мужа. Она жила своеобразной, независимой жизнью. "Княгиня ночи" - так называли в высшем свете Евдокию Ивановну Голицыну. 

Рассказывали, будто цыганка предсказала ей смерть ночью. С тех пор княгиня превратила ночь в день, принимая в своем великолепном салоне, "аристократически украшенном кистью и резцом лучших русских художников", своих друзей - Карамзина, Жуковского, Вяземского, Ал. Бестужева. Лишь с восходом солнца "Княгиня ночи" засыпала.
Пушкин познакомился с "Княгиней ночи" вскоре после окончания Лицея. Ей было тогда около 40 лет, но она "все еще пленяла красотой".
Княгиня Голицына была очень красива. "Черные выразительные глаза, густые темные волосы, падающие на плечи извилистыми локонами, южный матовый цвет лица, улыбка добродушная и грациозная: придайте к тому голос, произношение необыкновенно мягкое и благозвучное - и вы составите себе приблизительное понятие о внешности ее. Вообще красота ее отзывалась чем-то пластическим, напоминавшим древнее греческое изваяние", - так вспоминал о ней Петр Андреевич Вяземский. Неудивительно, что 18-летний поэт был поражен красотой княгини.
В декабре 1817 года Николай Михайлович Карамзин пишет Петру Андреевичу Вяземскому: "Поэт Пушкин у нас в доме смертельно влюблен в Голицыну и теперь уже проводит у нее вечера: лжет от любви, сердится от любви, только еще не пишет от любви". Но, оказывается, юный Пушкин уже "писал от любви".

 

Краев чужих неопытный любитель
И своего всегдашний обвинитель,
Я говорил: в Отечестве моем
Где верный ум, где гений мы найдем?
Где гражданин с душою благородной,
Возвышенной и пламенно свободной?
Где женщина - не с хладной красотой,
Но с пламенной, пленительной, живой?    
Где разговор найду непринужденный,
Блистательный, веселый, просвещенный?
С кем можно быть не хладным, не пустым?
Отечество почти я ненавидел,
Но я вчера Голицыну увидел
И примирен с Отечеством своим.

Евдокия Голицына, или, как в то время ее называли по простонародному - Авдотья Ивановна, держалась крайне "патриотических" взглядов: любила поговорить о сохранении "духа русского", была против автономии Польши и конституционного правления. В свете долго вспоминали, как вскоре после окончания войны 1812 года она явилась на балу в Благородном собрании в сарафане и кокошнике, оплетенном лаврами...
Юный поэт, певец свободы и "вольности святой", не принимает политических взглядов княгини. Лицейский "бес" все еще сидит в нем. "Неволю сердцем ненавидя", вслед за первым посвящением он посылает ей оду "Вольность" и второе посвящение - мадригал.

И днесь учитесь, о цари:
Ни наказанья, ни награда,
Ни кров темниц, ни алтари
Неверные для вас ограды.
Склонитесь первые главой
Под сень надежную Закона,
И станут вечной стражей трона
Народов вольность и покой.

В Южном изгнании, тоскуя по Петербургу, Пушкин вспоминает о прекрасной "Княгине ночи":
"Вдали от камина княгини Голицыной замерзнешь и под небом Италии..."
Из Одессы в 1824 г. он пишет Тургеневу: "Обнимаю всех, т. е. немногих, целую руку Катерины Андреевны Карамзиной и княгине Голицыной, конституционной или антиконституционной, но всегда обожаемой, как свобода".

 

Могучей страстью очарован...
Все в жертву памяти твоей:
И голос лиры вдохновенной,
И слезы девы воспаленной,
И трепет ревности моей,
И славы блеск, и мрак изгнанья,
И светлых мыслей красота,
И мщенье, бурная мечта
Ожесточенного страданья.

Эти строки поэта посвящены той, которую ее современники называли одной из самых привлекательных женщин.
На страницах рукописи "Евгения Онегина" - рисунок. Лицо проникнуто очарованием, приветливостью. Мягкие, свободные линии платья, шаль, накинутая на плечи. Видно, с каким пристальным вниманием вглядывался поэт в черты милого ему облика прелестной женщины, старался запечатлеть его во всех подробностях. В "Одесских тетрадях", на листах рукописи снова и снова появляются похожие один на другой рисунки.
Биограф Пушкина Анненков писал:"... Предание этой эпохи упоминает о... женщине, превосходившей всех других по власти, с которой она управляла мыслью и существованием поэта. Пушкин нигде о ней не упоминает, как бы желая сохранить про одного себя тайну этой любви. Она обнаруживается у него только многочисленными профилями прекрасной женской головки покойного, благородного, величавого типа, которые идут почти по всем его бумагам из одесского периода жизни". Анненков тоже не упоминает имени женщины, поэт не хотел этого. Но современники узнавали и в рисунках, и в прекрасных стихах Елизавету Ксаверьевну Воронцову - Элизу, как называл Пушкин свою "волшебницу".