Любой из нас, человеков, не может обладать полным знанием. Но, некоторые особо одарённые личности аккумулируют знания в узко специализированной области исследований и благодаря своему таланту определяют направление и повестку будущих изысканий. Эта точка на острие приобретённых знаний становится доминирующей и всё что после неё, становится обучающим материалом, а то, что впереди – предметом исследования. Условно приняв известные знания о человеке в виде прямой линии, ограниченной с двух сторон временными рамками начиная от современного «хомо» и опускаясь в глубину веков мы неизбежно будем иметь всё меньше и меньше фактов о жизни наших очень далёких предков, довольствуясь лишь догадками и логическими допущениями. Однако, опираясь на редкие достоверные сведения, которые бесспорно имеют место быть, можно получить довольно интересные выводы, относящиеся к жизни современных «хомо». Вот этим как раз интересно исследование под названием «Сексуальная жизнь первобытного человека». В книге совершенно нет ничего предосудительного и жареного. Секс в жизни любого человека, в том числе и первобытного, занимает важное место. Кроме того, чем шире кругозор, тем богаче и духовнее человек; тем меньше он ограничен рамками, штампами, законами тотема и ограничениями табу; тем выше его мораль и нравственность.
Бедный несчастный я.
«До развития сельского хозяйства, когда население начало расти, большая часть мира была пустой, имея в виду распределение человеческой популяции. Но в эволюционную теорию глубокими корнями вросло представление Гоббса, Мальтуса и Дарвина о безнадёжном перенаселении. Это и сегодня повторяется, как мантра, невзирая на очевидные факты. Например, возьмём последнее эссе философа Дэвида Ливингстона Смита «Почему война?». В нём проецируется мальтузианская панорама со всей её ошибочной безнадёжностью: «Соперничество за ограниченные ресурсы – двигатель эволюционных изменений. Любая популяция, растущая без ограничений, в конце концов истощит ресурсы, от которых зависит, и индивидам не останется ничего, кроме борьбы за эти ресурсы, всё более и более отчаянной и ожесточённой. Те, кто сможет их себе надёжно гарантировать, будут процветать, те, кто не сможет – погибнут».
Наше богатство не в том, что у нас есть, а в том, без чего мы можем обойтись.
Базовая репродуктивная биология человека в условиях собирательства делает быстрый рост популяции маловероятным, если вообще возможным.
Наш вид крайне молод. Мало кто из наших предков мог сталкиваться с безжалостным давлением отбора, связанным с нехваткой ресурсов, как предполагали Гоббс, Мальтус и Дарвин. Путь древних людей не пролегал по перенаселённому миру в борьбе за объедки. Скорее, большинство из них миновали последовательность различных экосистем, ни одна из которых, однако, не напоминала современную.
Когда Гоббс писал «человек человеку волк», он не знал, насколько волки могут быть дружелюбны и общительны, если им хватает еды на всех. Индивидам тех видов, которые распространяются по изобильной экосистеме, нет нужды сражаться до смерти друг против друга. Пока ниша не заполнится, внутривидовые конфликты за еду контрпродуктивны и бессмысленны.
Отчаяние миллионеров.
Вот так начинается одна недавняя статья в «Нью-Йорк Таймс» под заголовком «В Силиконовой Долине: миллионеры, которые не чувствуют себя богатыми». Из статьи следует, что хотя мистер Стигер и его жена имеют состояние в 3,5 миллиона долларов, он работает по двенадцать часов в сутки, плюс ещё десять в выходные. «Сегодня несколько миллионов – это совсем не то, что раньше», – объясняет он.
Ещё один директор компании так выразил суть: «Здесь один процент самых богатых выбивается из сил, чтобы быть в одной десятой доле процента ещё более богатых, а одна десятая процента рвётся в одну сотую».
Доктор Клив Гамильтон, приглашённый профессор в Кембриджском университете, занялся изучением «страдающих богачей» и обнаружил, что четыре из десяти человек, зарабатывающих в год больше 50 тысяч британских фунтов (около 80 тысяч долларов США на то время), чувствуют себя «нуждающимися». Гамильтон заключает: «Реальные заботы вчерашних бедняков стали воображаемыми проблемами современных богачей». Другой недавний опрос в Соединённых Штатах показал, что 45 % людей с собственностью (включая их дома), оценённой более чем в миллион долларов, обеспокоены, что им не хватит денег до конца жизни. Более трети владельцев собственности ценой в пять и более миллионов долларов озабочены тем же.
Антрополог Маршалл Салинз объясняет, что «самые примитивные люди в мире почти не имеют собственности, но они не бедны. Бедность не есть малое количество имущества и не соотношение между потребностями и возможностями. Это прежде всего отношения между людьми. Бедность есть социальный статус. В качестве такового она – изобретение цивилизации». Сократ говорил о том же ещё 2 400 лет назад: «Самый богатый – тот, кто довольствуется меньшим, поскольку довольство есть богатство природы».
То, что выглядит как крайняя нужда – «самое дно человеческого бытия», – может содержать неведомые нам формы богатства и изобилия.
В теории игр есть один мысленный опыт, очень популярный. Он называется «дилемма заключённого». Представьте себе двух арестованных подозреваемых. У полиции недостаточно доказательств, чтобы выдвинуть обвинения. Заключённых разделяют и каждому делают одно и то же предложение: если дадите показания против партнёра, а он ничего не скажет, вас отпустят, а он получит десять лет, на полную катушку. Если вы откажетесь, а он расколется, то вам придётся мотать срок, а он выйдет на свободу. Если будете молчать оба, получите по шесть месяцев. Если оба дадите показания друг против друга, получите по пять лет. Каждый заключённый волен выбрать – молчать или дать показания. Каждому сказали, что другой не будет знать о его решении. Что выберут заключённые?
Поскольку человек развивался в маленьких, тесных сообществах, где каждый знал каждого по имени, он не очень хорошо приспособлен к сомнительной свободе, которую предлагает анонимность. Когда сообщества разрастаются до такой степени, что члены не могут более поддерживать даже поверхностные знакомства с остальными, поведение меняется. Принимаются иные решения, и наши чувства дозволенного и приемлемого становятся всё более абстрактными.
Человеческая природа работает определённым образом в контексте тесных, взаимозависимых сообществ и идёт вразнос в условиях анонимности. Мы становимся совсем другими созданиями. Но в обоих случаях мы не менее и не более человечны.
Эволюционирующее сообщество или организм просто приспосабливается со сменой многих поколений к изменяющимся условиям. Модификации могут дать немедленные преимущества, но они на самом деле не есть улучшения, ведь внешние условия постоянно меняются. Эта ошибка и лежит в основе предположения, что здесь и сейчас очевидно лучше, чем там и тогда.
Так приятно думать, что мы счастливчики, но давайте зададим крамольный вопрос: действительно ли мы настолько счастливы?
Более того, мы анализируем и даже предсказываем поведение западных людей исходя из того, что они ведут себя как постоянно нуждающиеся люди. Поведение же собирателей мы можем анализировать, даже предсказывать, как поведение людей, имеющих в жизни всё необходимое»
Альтруизм на уровне отдельного организма может быть способом, с помощью которого соответствующие гены максимизируют собственную выгоду». *

– Прочитав эту длинную цитату из книги «Сексуальная жизнь первобытного человека», кто-то спросит: «А когда же будет повествование о сексе первобытных людей»?
– А мы ответим, что секс, он и у первобытных людей был – секс.

*Источник: https://vk.com/doc35528094_668658755?hash=yCUosDuA...DjelwCCGknGAeRKucl8HEw34UH0Jsz
Окончание следует