Командор вместе с Анной гуляют и вдруг видят, что дон Жуан поет серенаду под окнами Нисеты. Да, заигрался похоже наш дон Жуан, коль на виду у Командора и донны Анны стал петь серенаду под окнами Нисеты, дамы легкого поведения, и только лишь потому, чтобы Командор не настаивал на свадьбе с донной Анной. Оскорбленный Командор призывает его на дуэль и погибает от руки дон Жуана. Неисповедимые пути приводят дон Жуана для дуэли на кладбище, где захоронен Командор. Похоже развязка приближается, поскольку там же являются Духи и Сатана.
Сатана
Я вижу из сего, что путь его двойной,
И сам он, кажется, двоится:
Во сне он ваш, но наяву он мой —
На этом я согласен помириться!
Духи
Высокой он душой на ложь ожесточен,
Неверие его есть только плод обмана.
Сгубить лишь на земле ты можешь дон Жуана,
Но в небе будет он прощен!
Сатана
Тогда бы в небе толку было мало!
Он сердится на ложь,— сердиться волен всяк,
Но с правдой ложь срослась
И к правде так пристала,
Что отскоблить ее нельзя никак!
А он скоблит сплеча, да уж едва ли
Насквозь не проскоблил все истины скрижали
Не верит на слово он никому ни в чем;
Веков работу предприняв сначала,
Он хочет все, что нам преданье завещало,
Своим исследовать умом.
Немножко щекотливо это!
Я сам ведь враг авторитета,
Но пообтерся меж людьми;
Беда все отрицать! В иное надо верить,
Не то пришлось бы, черт возьми,
Мне самого себя похерить!
Духи
Лукаво ты его смущал,
Ты истощил его терпенье,
И гнаться он устал за тою беглой тенью,
Что лживо на земле ему ты показал.
Сатана
Прошу покорно извиненья!
Конечно, я его морочил много лет,
Но нынешний его предмет
Есть между всеми исключенье.
Могу вам доложить, без лести и похвал,
Она точь-в-точь на свой походит идеал,
И даже самому мне странно,
Что в форму вылилась так чисто донна Анна.
Когда б ее сумел он оценить,
Свершилось бы неслыханное чудо,
Моих сетей разорвалась бы нить
И со стыдом бы мне пришлось бежать отсюда.
Но слеп он, словно крот. К чему ж еще обман?
Уж нечего мне боле добиваться;
Могу я руки положить в карман
И зрителем в комедии остаться.
Без цели за него идет у нас борьба,
Теперь бы отдохнуть могли мы;
Влияний наших нет — влечет его судьба
И неизбежности закон неумолимый!
Духи
Вкруг дел людских загадочной чертой
Свободы грань очерчена от века;
Но без насилья может в грани той
Вращаться вольный выбор человека.
Лишь если он пределы перейдет,
В чужую область вступит святотатно,
Впадает он в судьбы водоворот
И увлечен теченьем невозвратно.
В тревоге дум, в разгаре мощных сул
Жуан блуждает, дерзостен и страстен,
Но за черту еще он не ступил
И к правде он еще вернуться властен.
Лукавый дух, бежишь ты со стыдом!
Святой любви таящееся чувство
Сознает он.
Сатана
Я сомневаюсь в том.
Я отказался здесь от всякого искусства,
На гвоздик я свою повесил сеть;
Но к милой он пошел, совсем уж сбитый с толку,
И вам, я думаю, пришлось бы покраснеть,
Когда б на них теперь вы поглядели в щелку!
Духи
Он к истине придет! Его туманный взор
Уже провидел луч божественного света!
Сатана
А что есть истина? Вы знаете ли это?
Пилат на свой вопрос остался без ответа,
А разрешить загадку — сущий вздор:
Представьте выпуклый узор
На бляхе жестяной. Со стороны обратной
Он в глубину изображен;
Двояким способом выходит с двух сторон
Одно и то же аккуратно.
Узор есть истина. Господь же бог и я —
Мы обе стороны ея;
Мы выражаем тайну бытия —
Он верхней частью, я исподней,
И вот вся разница, друзья,
Между моей сноровкой и господней.
Духи
Когда, как хор одушевленный,
Земля, и звезды, и луна
Гремят хвалой творцу вселенной,
Себя со злобою надменной
Ему равняет Сатана!
Но беса умствованья ложны,
Тождествен с истиною тот,
Кого законы непреложны,
Пред чьим величием ничтожны
Равно кто любит иль клянет!
Как звездный блеск в небесном поле
Ясней выказывает мгла,
Так на твою досталось долю
Противуречить божьей воле,
Чтоб тем светлей она была!
Сатана
Известно, что от всякого контроля
Должны выигрывать дела.
Духи
Два разнородные начала,
Тому равно подвластны мы,
Кого премудрость указала,—
Нам быть глаголом идеала,
Тебе же быть глаголом тьмы!
Сатана
Согласен и на то. Без комплимента,
Мы, значит, вроде парламента;
Мы, так сказать, правления весы.
Сознайтесь, что господь здесь только для красы;
Он символ лишь замысловатый;
Делами ж правим мы, две равные палаты;
Точней: коль на него посмотришь с двух сторон,
Выходит, вы да я, мы совокупно — он.
Разрыв наш — только умозренье,
Но в самом деле мы одно;
А для пустого развлеченья
Дробиться целому смешно.
Пора двух половин устроить сочетанье;
Химически смешав со злобою любовь,
В итог бесстрастия сольемся вновь
И погрузимся в самосозерцанье!
А мир советую предать его судьбе,
Как заведенную раз навсегда машину.
Когда же внешности с себя мы смоем тину
И будем сами по себе —
Какое дело нам, каким путем к сознанью,
С какого именно конца,
С парадного иль с черного крыльца,
Придет какой-нибудь маркезе де Маранья?
Однако Духи упорно поют свою песню и в сердцах восклицают:
Замолкни, жалкий сын паденья,
И слов язвительных не трать –
Тебе святого провиденья
Душой холодной не понять!
Сатана
Я только пошутил. Хотел вам доказать я,
Что всем системам, без изъятья,
Есть в беспредельности простор
И что, куда мы наш ни кинем взор,
Мы, метя в круг неизмеримый,
Никак попасть не можем мимо.
В той области, где центра нет,
Где центром служит каждый пункт случайный,
Где вместе явно все и тайно
И где условны мрак и свет,—
Там все воззрения возможны,
Все равно верны или равно ложны.
Поэтому и ваш я допускаю взгляд,
И если на явлений ряд
С известной точки посмотрю я,
Готов, как вы, кричать я: “Аллилуя!
Ура! Осанна! Свят, свят, свят!”
Усердья моего ничье не перевысит;
Досадно то, что результат
От точки зрения зависит.
Д у х и
Царь тьмы, к чему двусмысленная речь?
С а т а н а
К тому, чтоб вас предостеречь
От бесполезного старанья
Спасти Жуана де Маранья.
Какую б нам систему ни принять:
Систему веры иль рацьоналисма,
Деисма или пантеисма,
Хоть все до одного оттенки перебрать,
Которыми привыкла щеголять
Философическая присма,-
Того, кто промысла отвергнул благодать,
Но сесть не хочет в кресла фаталисма,
А прет себе вперед, и в сторону, и вспять,
Как по льду гладкому скользя,-
Спасти нельзя!
Д у х и
Господь! Постигнуть дай Жуану,
Что смутно видел он вдали!
Души мучительную рану
Сознаньем правды исцели!
Но если, тщетно званный нами,
Он не поймет твоей любви,
Тогда сверкающий громами
Свой гневный лик ему яви,
Да потрясет твой зов могучий
Его, как голос судных труб!
С а т а н а
На эти чудеса господь довольно скуп
И скромно прячется за тучей,
Когда гремит. На всякий случай
Позвольте мне сюда ту силу пригласить,
Которая, без воли и сознанья,
Привыкла первому служить,
Кто только даст ей приказанье.
Кто б ей ни овладел, порок иль благодать,
Слепа, могуча, равнодушна,
Готова сила та крушить иль созидать,
Добру и злу равно послушна.
Ты, что философы зовут душой земли,
Ты, что магнитный ток сквозь мир всегда струила,
Услышь теперь мой зов, словам моим внемли,
Явись, таинственная сила!
Ты, жизненный агент, алхимиков азот,
Незримое астральное теченье,
Твой господин тебя зовет,
Явись принять его веленья!
Ты, что людской всегда питаешь пот и труд,
Ты, что так много душ сгубила.
Усердье, преданность иль как тебя зовут,
Явись, бессмысленная сила.
Смотрите, вот она, покрыта пеленой,
Еще не знает, чем ей выйти из тумана.
Готовься ж петлю, спутанную мной,
Рассечь иль затянуть, по выбору Жуана!
Отныне будь ему во всем подчинена:
Что б ни задумал он от прихоти иль скуки,
Все слепо исполняй. Теперь я сторона,
Я совершил свое и умываю руки!
Смотрите: ревности полна,
Уже дрожит и зыблется она,
Все виды принимать и образы готова.
Терпенье, бабушка! Жди знака или слова,
Потом уже не знай ни страха, ни любви,
Свершай, что он велит, без мысли, ни пощады
И, воплотившись раз, топчи, круши преграды -
И самого его в усердье раздави!
Д у х и
Постой, внемли и нам! В то страшное мгновенье
Когда на бездны край уж ступит дон Жуан,
Последнее ему неси остереженье
И духа тьмы пред ним разоблачи обман.
Тогда лишь, если он от правды отвратится,-
Его судьба да совершится!
Командор, Октавио пали от руки дона Жуана. Теперь он хочет скрыться из города. Приходит Анна пытаясь спасти его своей любовью. И только тогда, когда дон Жуан узнает, что Анна отравилась… он понимает, что любовь посетила его сердце. Раскаянье и монастырь.
Х о р м о н а х о в
В это страшное мгновение
Ты услышь его, господь!
Дай ему успокоение,
Дай последнее мучение
Упованьем побороть!
Мысли прежние, крамольные,
Обращенному прости,
Отыми земное, дольное,
Дай успение безбольное
И невольное и вольное
Прегрешенье отпусти!
С нашей жизнью вечно смежная,
Вечно ищущая нас,
Смерть приходит, неизбежная,
В каждый день и в каждый час.
Благо, благо недремавшему,
Мирно гостью ожидавшему,
Неусыпно посылавшему
К небесам молящий глас!
Сочинено это было А. К. Толстым в 1859-1860 годах.
Несмотря на то, что сочинение это о любви, я, цитируя, сознательно пропустил слова признания в любви, объяснения, мотивировки поступков, которыми насыщено произведение. Любовь, она и есть любовь, но страсть в чем – то похожая на любовь все же более радикальна, тем более, что мотивирована страсть извне, как искушение дон Жуана. Сознанье тут не правит бал. Случилось так, что сошлись две силы и наблюдают, как мечется душа, повторяя опыт. Каждый раз опыт заканчивается неудачно. Он не подозревает, что опыт поставлен не корректно, что в опыте присутствует сила, которая не известна ему и которая постоянно вносит неопределенность. Сила таинственная и бессмысленная. Он ищет идеал, а искать – то надо любовь.
Любовь - это как тихая вода, как спрятавшийся в нависших ветвях ив омут. Это гавань, где уставшие корабли получают приют и умиротворение, ласку и утешение. Это тихо льющаяся песня, это блюз уставшего дня. Страсть – это огненное фламенко, это звук кастаньет, словно выстрелы в самое сердце, это не терпящие возражения настойчивые призывы каблуков. Страсть – это стрелы, летящие точно в цель, не знающие ни сомнения, ни преград, ни боли.
Однако наиболее интересным, помимо лейтмотива любви, на мой взгляд, является тема борьбы сил, находящихся вне зоны ведения простого человека, но оказывающих на него свое влияние прямо или косвенно. Мы догадываемся, что такие силы должны существовать и пытаемся доступными нам средствами, объяснить их таинственную силу и влияние. Часто такими средствами становятся религия, мифология, научные факты. Однако, литературное оформление не идет ни в какое сравнение с ними, потому что поэзия всегда дает простор для ассоциаций, а это значит простор для свободы мысли. Стиль, красота и образность русского языка, контрасты и противовесы порой так восхищают, что хочется читать, перечитывать и восхищаться снова и снова. Наверное, поэтому я и акцентировал свое внимание именно на тех цитатах, что в этих двух сообщениях.