Их разделяла тонкая перегородка, в которой на уровне лиц было небольшое окошечко с решёткой. Тишина и полумрак создавали атмосферу доверительности и откровения.
- Расскажите с самого начала о ваших тяжких грехах.
- Их так много, что все и не припомнишь. Может быть, будет достаточно, если я расскажу о вчерашнем дне. Я выстрелил первому в ногу, второму прострелил руку, третьего ударил в лицо….
Приблизительно так выглядел эпизод фильма, на который я нарвался, переходя с канала на канал в телевизоре. В исповедальной кабине – два человека, священник и преступник. Собственно говоря, этим эпизодом ограничился мой просмотр фильма. Эпизод «застрял» во мне и я, время от времени, непроизвольно к нему возвращался. В ситуации присутствовало какое – то противоречие, несправедливость, незавершённость…
Исповедующийся имеет цель, через посредника (исповедника), получить отпущение грехов. Через процедуру исповеди, через искреннее раскаяние, осознание греха, исповедующийся очищается. Эта сторона процедуры, в общих чертах, понятна. Доверительные отношения и конфиденциальность гарантированы конфессиональными догмами и правилами. Человек, остающийся наедине со своими грехами, может помимо прочего рассчитывать, что можно сохранить в тайне некоторые проступки, но перспектива возмездия в будущем вынуждает найти «штатного» свидетеля раскаяния, коим и становится исповедник. Тайна, таким образом, перестаёт быть тайной и гнетущим психологическим грузом. После исповеди кающийся уходит с облегчённой душой.
Так вот, у меня возник вопрос, а каким образом защищён психологический мир исповедника? Кроме того, что он исполняет свои обязанности, он ещё и человек. Исповедник является свидетелем множества чужих грехов и вынужден нести тяжелый груз чужих человеческих страстей. Слова исповеди невесомы, но груз исповеди, ложащийся на душу священника, тяжек. Что ему с этим «багажом» делать, как человеку?
Процедуры доверительного общения через посредника и прямого обращения к Всевышнему через молитву катастрофически теряют актуальность. Институт покаяния практически утрачен, однако человеку, по – прежнему необходимо сбрасывать груз ответственности за свои поступки. И он это научился делать. Самый простой способ снятия вины – самооправдание. Человек, уличённый в проступке, оправдывает свои действия или отсутствие действия, вынуждающими так поступить обстоятельствами. Загнали в тупик, и выбора не было. Сделка с совестью, таким образом, состоялась, и процедура покаяния как бы сама собой отпадает. Это текущая жизнь, но есть ещё такие состояния, когда приходится подводить итог.
«Твоя беда в том, что смешиваешь мир с тем, что делают люди. Каждый из нас делает это. Вещи, которые делают люди, являются щитами против сил, которые нас окружают. То, что мы делаем как люди, даёт нам удобство и чувство безопасности. То, что делают люди, по праву очень важно, но только как щит. Мы никогда не знаем, что всё, что мы делаем как люди, - это только щиты и мы позволяем им господствовать и попирать нашу жизнь. Фактически для человечества то, что делают люди, более важно и значимо, чем сам мир. Мир необъятен. Мы никогда не сможем понять его. Мы никогда не разгадаем его тайну. Поэтому мы должны принимать его таким, как он есть – чудесной загадкой. Обычный человек не делает этого. Мир никогда не является загадкой для него, и когда он приближается к старости, он убеждается, что у него нет больше ничего, для чего стоит жить. Старик не исчерпал мира. Он исчерпал только то, что делают люди. В своём глубоком замешательстве он верит, что мир не имеет больше загадок для него. Вещи, которые делают люди, ни при каких условиях, не могут быть более важными, чем мир. Воин относится к миру, как к бесконечной тайне, а к тому, что делают люди, - как к бесконечной глупости»***
Как научиться …
*** К. Кастанеда «Отдельная реальность»
