Исходное сообщение Таня_Клипацкая Елена Игнатова. "Обернувшись" - воспоминания о 60-х     Елена Игнатова – представительница легендарного питерского андеграунда, первая после Бродского (в 1976 году) выпустившая поэтический сборник на Западе. Многолетняя (вместе с мужем и сыном) «отказница». Выпускница филологического факультета ЛГУ.  Автор литературного сценария телефильма «Личное дело Анны Ахматовой» и выдержавшей несколько изданий книги «Записки о Петербурге». Член Союза писателей Санкт-Петербурга. Жительница Иерусалима.     Книга «Обернувшись» — сборник ее воспоминаний. Он посвящен периоду 1960-х – начала 90-х годов, общественной атмосфере, событиям и деятелям культуры тех лет. Но главная тема книги – рассказ о друзьях, многие из которых вошли в историю культурной и общественной жизни России.   ...Дому Шоров я обязана еще одной важной встречей, там я познакомилась с поэтессой Дали Цаава, с которой потом дружила много лет. Дали появилась в Ленинграде в середине шестидесятых годов — грузинская девочка из Сухуми приехала поступать в университет. Она рассказывала о Сухуми, который был, по ее словам, городом поэтов, и каждый второй был гениален. “Он гений, клянусь!” — говорила она и целовала кончики пальцев. Поначалу она “наигрывала” восточный колорит, когда сердилась, восклицала: “Клянусь, зарэжу!”, но гордость и щепетильное чувство чести были неподдельными. Я слушала ее рассказы о Сухуми с недоверием: в детстве я была в этом городе и запомнила женщин в черных одеждах и частые похороны под оркестр, захлебывающийся траурным маршем. Но город, о котором говорила Дали, был не траурным, а живым, наполненным стихами.     Ольга Карпачева. Сухумский дворик   Дали писала на грузинском языке, и мы вслушивались в рокот согласных и непривычный распев гласных. Она пересказывала их по-русски: тяжеловесные красоты и наивная эротика напоминали времена декаданса — восемнадцатилетняя девочка писала декадентские стихи, редко улыбалась и много курила. Мы дружили втроем: Юля, Дали и я, и тон в этой дружбе задавала деятельная прожектерка Дали. Она вкладывала страсть во все: в сочинение стихов, в дружеские отношения и в практическую деятельность с целью разбогатеть.     В этой деятельности был налет поэтического безумия, и Юля добродушно посмеивалась, но поддерживала Дали в ее начинаниях. Дали предложила делать украшения (тогда в моде была чеканка по металлу), раздобыла латунь, лазурит, они с Юлей чеканили браслеты и кулоны, а я должна была продавать их на филфаке. Творения моих подруг напоминали экспонаты каменного века, и покупателей не нашлось. Замыслы Дали проваливались один за другим, Дали сердилась и горевала, однако все беды были забыты, когда она влюбилась в Иосифа Бродского, — теперь она думала и говорила только о “Йосефе”.     Он относился к ней по-дружески, посвятил мадригал “Ну, как тебе в грузинских палестинах?”, но ее любовь осталась безответной, и она всерьез подумывала о самоубийстве. Я увидела Бродского на вечере в Доме писателя, и меня поразила его манера чтения: он не читал, а скорее пел, раскачиваясь и прикрыв ладонью лицо. Его голос завораживал, и Дали, сидевшая рядом, тихо сказала: “Сейчас я умру”. Она считала отношения с Бродским главным событием своей жизни.   * * *   Ну, как тебе в грузинских палестинах? Грустишь ли об оставленных осинах? Скучаешь ли за нашими лесами, когда интересуешься Весами, горящими над морем в октябре? И что там море? Так же ли просторно,  как в рифмах почитателя Готорна? И глубже ли, чем лужи во дворе?   Ну как там? Помышляешь об отчизне? Ведь край земли еще не крайность жизни? Сам материк поддерживает то, что не в силах сделать северная почта. И эта связь доподлинно тверда, покуда еще можно на конверте поставить "Ленинград" заместо смерти. И, может быть, другие города.    Считаю версты, циркули разинув. Увы, не хватит в Грузии грузинов, чтоб выложить прямую между нами. Гораздо лучше пользоваться днями и железнодорожным забытьем. Суметь бы это спутать с забываньем, прибытие - с далеким пребываньем и с собственным своим небытием.   <1960-е>   Но намного важнее оказалась другая встреча. В Ленинград приехал Булат Окуджава, и Дали решила показать ему свои стихи. Они встретились, Окуджава сказал, что не знает грузинского языка, но вместе с ним был поэт из Грузии, и он попросил ее почитать. Грузинский поэт горячо хвалил стихи Дали, и на этом встреча закончилась.     Когда появилось стихотворение Окуджавы “Виноградную косточку в теплую землю зарою”, Дали сказала, что “в темно-красном своем будет петь для меня моя Дали” — это о ней. Поверить в это было трудно, ведь они виделись всего однажды, и все-таки она была права. В интервью Окуджаву часто спрашивали, кто эта Дали, и он всякий раз отвечал, что однажды в Ленинграде к нему пришла молодая грузинская поэтесса, и рассказывал об этой встрече.     В темно-красном своем будет петь для меня моя Дали,  В черно-белом своем преклоню перед нею главу, И заслушаюсь я, и умру от любви и печали, А иначе зачем на земле этой вечной живу...     P.S."..грузинские танцоры издревне выступали - мужчины в чёрно-белом, а женщины - в тёмно-красном; эта же цветовая гамма популярна и на картинах Пиросмани .Следовательно, у грузин особое отношение к этим цветам, и совсем неудивительно, что именно их упоминает в своей песне Окуджава. Почему, отчего, создавали ли флаг под эти цвета, или наоборот, одежда танцоров следовала древней традиции флага".     Дали Цаава - грузинская поэтесса. Автор нескольких сборников стихов.   Дали Цаава умерла в Тбилиси в декабре 2003 году.       В городе, усыпанном мёртвыми листьями, наше стряслось грехопаденье; ты стал покорнее, чем вчера – искал спасенья.   В городе, усыпанном мёртвыми листьями, был траур, и за сырыми стенами города плакали дети о неожиданной смерти рыжего клоуна.   В городе, усыпанном мёртвыми листьями, был праздник: я наряжалась, готовясь к крещенью.   В городе, усыпанном мёртвыми листьями, Бога отринув, усталая от бестелесности, произношу твоё имя – Иосиф   Сайты инета