"....Троллейбус ехал тихо, крадучись, словно хотел остаться незамеченным для посторонних, случайных ночных прохожих — хотя их и не было вовсе: мимо протекали влажные,глянцево-черные тротуары — я только сейчас понял, что недавно прошел дождь, — и пустые остановки с обрывками объявлений. Но то, что было за окном, я видел лишь краем глаза: смотрел я на черный свой мешок.

И вдруг в медленный, негромкий вой троллейбуса начали исподволь вплетаться иные звуки, настолько немыслимые в этой ночной пустоте, что я зажмурил глаза: сначала это была вроде скрипка, скорее виолончель, резкая, обрывистая и тревожная. Мелодия напоминала о танце, полузабытом, но когда-то знакомом — по старым фильмам и пластинкам, потрескивающим и шипящим. Но эта, слышимая сейчас музыка была очень серьезной, а танец под нее казался почти невозможным — в обычном смысле, хотя мои руки, лежащие на коленях, и пальцы начали непроизвольно двигаться ей в такт: та-та-татататата-та-та-тататата. И скрипка-виолончель была не одинока. Ей вторил, усиливая или даже вбирая ее в себя, другой инструмент — то ли маленький орган, то ли баян-аккордеон. Потом возникло более ласковое, лирическое отступление, но тоже не оставлявшее тревоге права расслабиться, и еще одно — романтически-минорное. И снова, все сильнее, будто впрямь касаясь обнаженного сердца, возвращалось это «та-та-татататата-та-та-тататата», забирая все выше и подбираясь под самое горло. Но тут раздался резкий щелчок — и музыка кончилась. Я слышал, что водитель щелкает по клавишам своего инструмента — наверное, это был старенький магнитофон, перемотанный синей изолентой, — но никаких иных звуков более извлечь не смог и, видимо, чертыхнувшись про себя, оставил бесполезную затею. Но в моей голове музыка продолжала звучать и, странное дело, теперь — успокаивала. Я потом слышал ее — во сне и наяву, вживую, множество раз, — и она всегда, даже двумя-тремя случайными аккордами, приводила меня в трепет: та-та-татататата-та-та-тататата. И только много позже я узнал, что это было «Либертанго» Астора Пьяццоллы, негаданно, из самой Аргентины залетевшее в ночной московский троллейбус, а загадочный инструмент, извлекавший из темноты волшебными пальцами этот фантастический, одновременно земной и надмирный щемящий ритм-мелодию, назывался бандонеон. И я тогда, в первый раз, слышал самого Пьяццоллу."

(Источник : Игорь Кузнецов, "Тролейбус от Первой Градской". Рассказ .)