Я нашёл силы, чтобы написать о том, что произошло в моей жизни. Моя мама умерла. Она наложила на себя руки, не оставив никакой предсмертной записки. Возможно, она переживала из-за смерти отца и из-за того, что я отдалился от неё. Виноватых можно искать очень долго, от этого можно сойти с ума, но правду уже никто никогда не узнает. Я никогда не прощу себе, что убегаю от проблем. Я никогда не прощу себе, что не был рядом с Наташей, когда ей было плохо. Я никогда не прощу себе, что не был рядом с мамой и даже не заметил, что ей было плохо. Теперь я полный сирота. Теперь у меня нет никого, кто мог бы по-родственному поддержать меня. Настя в очень грубой форме заявила мне, что тот дом, в котором жила моя мама и мои сёстры, принадлежит ей, Насте. И она права, дом действительно был куплен и отремонтирован за счёт Насти, на деньги Насти. Мои дети, от которых я отказался сам и по закону, больше не мои дети. Они будут называть папой другого мужчину, мужа Насти, а мамой для них будет Настя. Мы говорили с Настей и пришли к выводу, что поезд уехал, что я сам всё разрушил своими скитаниями и попытками найти себя и что назад пути нет, что мне лучше не видеть детей, а детям лучше не знать правду, пока они не вырастут. У меня остались только две сестры, Данута и Динара, Дана и Дина, которые не родные мне, но которые единственные родные, какие у меня остались. Я тоже не был родным для мамы и папы, у моих родителей не было своих детей, они всех нас взяли на усыновление и удочерение.

Я переехал из Ейска в подмосковную Уваровку, живу в квартире вместе с Лизой и Толей. Это 140 километров от Москвы, это шесть электричек в день, три туда и три обратно, это 3,2 тысячи жителей на посёлок, это частный сектор, несколько бараков и пара хрущёвок. В одной из хрущёвок мы теперь живём, в трёхкомнатной квартире, на первом этаже: я, Лиза, Толя, Дина и Дана. От мамы мне досталась комната в коммуналке в Москве, в которую я вступлю по наследству через полгода, но комната уже заложена и будет продана сразу же, как я стану наследником. Деньги от продажи пойдут на оплату кредитов за квартиру в Уваровке, чтобы погасить всё сразу, а пока я ежемесячно выплачиваю банку. Я работаю инженером на заводе, 198 КЖИ, это под Можайском, в посёлке Строитель. Мы работаем все вместе: я, Лиза и Толя. Вернее, Толя пока на больничном, но после нового года планирует выйти, будет бухгалтером. Лиза работает в бюро пропусков. А Данута и Динара сидят пока дома, с Толей, пока он на больничном. Мы решили, что девочки не пойдут пока в детский сад, им нужно привыкнуть, что мамы нет, но что есть теперь брат, который стал их опекуном.

А больше о добавить нечего. Очень тяжёлый год, который научил меня тому, что хватит бегать за юбками и засовывать члены в тех женщин, которых мне захотелось. Вера и Кристина остались в Ейске, а я про них даже не вспоминаю. Мне не до них. Я прихожу с работой и занимаюсь с сестрёнками, им на следующий год идти в школу. И сейчас это моя единственная отрада, кроме общения с Лизой и Толей, разумеется. Я бежал от своих родных детей, но бегу к своим неродным сёстрам. Я не хочу быть отцом, но я рад быть старшим братом. В этом я, несомненно, не прав. Я во многом не прав. Я не прав в том, что позволил Наташе выпрыгнуть из окна, когда она родила от меня мёртвого ребёнка. Я должен был быть с ней рядом в такой тяжёлый для неё момент, но я снял квартиру и тупо бухал с горя. Я не прав в том, что после развода с Катей бросил своих детей на своих родителей, а сам уехал к Насте. Я должен был нести ответственность за тех, кто родился, либо же не допускать их рождения. Я не прав в том, что убежал от Насти, когда она родила мне дочь, потому что дети стали напрягать меня. Я должен был взять себя в руки и осознать себя отцом в очередной раз, а не добиваться лишения меня родительских прав, чтобы моих детей воспитывала Настя и её мужчина, который появился после меня. Я не прав в том, что стал встречаться с Лизой, а потом спокойно отдал её Толе, потому что Толя мой лучший друг, а теперь Лиза замужем за Толей, но спит и с ним, и со мной иногда с разрешения Толи. Я должен был... Я не знаю, как я должен был поступать в этой ситуации. Я много в чём не прав и много что должен был. Но если винить себя во всём, то можно сойти с ума, а я не могу позволить себе вновь сорваться, потому что я должен нести ответственность за тех, кто остался у меня, за Дануту и Динару.

А чтобы запись не казалась слишком депрессивной, вот фото того места, где мы теперь живём: