Как много хочется написать! Такой момент в жизни, что хочется одного, приходится делать другое, а все толкают к третьему... Где выход? Где? Решиться на то, чего хочу я. Смогу ли? Хм... Да и выход ли это?
Маргус приехал. Мандала будет стоить 700 крон... Хочу. Прощай последняя заначка. Как хорошо, что ты у меня есть. Может поможет? Да и хочу говорить с ним. Он знает поболе моего. В конце концов это просто интересно.
Прочла "Крамолу" Алексеева. Папка был прав - тяжёлая книга. Но на сколько сильная!

"-Не презирай людей.Их жалеть надо. Всех жалеть, всяких.
...
-Ты должен забыть все обиды. С обидой в душе нельзя судить людей, а ты берёшься... А если во вкус войдёшь? И станешь мстить.
...
-Народ поделили. На классы, на богатых и бедных, на лрузей и врагов. Обидой ведь поделили, как дёгтем вымарали... Как же теперь соединить людей? Чтобы снова стал народ? А прощением, Коля! Только прощением."

"И ещё заметила мать Мелитина, путешествуя по российским дорогам, что где бы то ни было - в деревне или городе, на дорогах ли, на вокзалах, на пристанях - кругом народ уж больно хмурый. Редко увидишь, как человек идёт и улыбается просто так; все больше спешат, морщат лбы, и в какие глаза ни загляни, даже в детские, - везде забота сереет, а то нужда чернотой заливает. Экая радость, когда случается увидеть гулянку - свадьбу, проводины-встречи или Троицу. Соберётся народ, попляшет, посмеётся, попоёт всласть, но расходится по домам - и снова грусть-кручина. Ровно околдованные, ровно очарованные печалью. Где же тот человек, который озарит лица народа православного, стряхнёт с них серую дорожную пыль и украсит радостью?
Пока нет такого человека, народ лишь от вина веселится, в нём радость находит. Что же остаётся народу, ежели забота и нужда сушит его, словно гороховый стручок на солнце, сутулит, как коромысло, хмурит ненастной тучей? Где радость, где ему истина? В вине. Вот и пьёт он, вот и глушит и в праздник и без праздника, утром и вечером, днём и ночью, и пока зачумлена голова, пока море по колено - гуляй, веселись! Потом будет трещать башка, и пустой желудок трижды наизнанку вывернется, и холодный пот прошибёт - но ведь потом. А пока - радуйся, русский народ! Радуйся дешёвому вину, радуйся, что его хоть залейся, радуйся и благодари благодетелей. Чему ж ещё радоваться? Сколько прошла вёрст мать Мелитина, а ни одной деревни не встретилось, где бы трезвый народ жил."

" Всё-таки березинская порода: как бы ни разошлись во взглядах, а родная кровь потянет и приведёт к миру. Ведь когда-то с братом Сашей вон как далеко расходились, казалось, вовек пути не сойдутся, но после размолвки лишь тестее жались друг к другу и делили по-братски одну-единственную долю. Да если рассудить, то не обида встала между ними тогда на холме - человек, ищущий прощения. И теперь этот человек, наверное, стоит перед Колиными глазами и молит - прости, прости меня! Он убийца, палач, некогда хладнокровный зверь в образе человеческом. Наверное, он таким и останется до самой смерти; скорее всего, ему и неважно, вымолит ли он прощение себе хотя бы у одного человека на этом свете, прежде чем встать перед Судией. Простить его надо ныне живущим! А этого как раз и не может понять Коля, и ему видится благородство в своей сердечной твёрдости. Но с кем он взялся тягаться, неразумный! Чьё сердце скорее изгложет злоба? Какое ей больше по зубам: калёное в чужой крови или по-юношески горячее от собственной? Неужели нужно пройти дорогу длинною в целую жизнь, чтобы лишь к концу её понять такую простую истину: зло тем и живо, что стремится к размножению, подобно чертополоху, занимающему каждый кусочек невозделанной земли. А как заполонит он пустыри, наберёт семенную силу - тут и пашне несдобровать. И рядится сорная трава под хлебный колос... Неужели одна из истин, ещё Христом заповеданная - непротивление злу насилием,- открывается лишь к смерти, когда пройден полный Круг? Неужели, пока человек идёт по этому Кругу, ему недоступен высший смысл заповеди и он так и будет воспринимать только её внешнюю суть.? И чаще отрицать в своей слепоте. Ведь посомтришь на иное болото - грязь, топь, гниль да тяжёлый, смрадный дух, и невдомёк, что именно из этого болота берёт начало Великая Река с чистейшей, святой водой...
Прощать! Прощать, ибо прощение зла - это как крестное знамение для нечистой силы. Почему же Коля не может понять, что любой палач - будь он живым или мёртвым! - только того и ждёт, чтобы его ненавидели, пока ходит по земле, и предавали анафеме память о нём после смерти. Таким образом он стремится к вечности! И сеет, сеет чёрное семя! А там, где ненавистью сдобрена земля, только зло и взлойдёт..."