Зарезать политрука в консерватории

Виктор Терёшкин

Дорогой Володя! Светлая всем память. 27 января для меня день страшный. Мы вчера с Олей подняли рюмки. Не чокаясь выпили. Её батька, Царствие Небесное ему, рассказывал, как их роту отвели в тыл из под Синявинских высот. Солдаты думали - отоспимся. Хер на босу ногу! Повезли в консерваторию. А они с вшами, грязные, вонючие. Как только попали в тепло - уснули. И ну храпеть. Сука политрук ходит, толкает - не спать, не спать! А разговор этот был 27 января, сидели мы с ним в бане у него рядом с домом. А у меня в разгрузочном жилете было 500 грамм сливовицы 50 градусов. Мы с ним дернули по стакану. Я за ним ухаживал. Он был инсультником. И конечно, Эскулапы строго настрого - острого, солёного, спиртного - ни ни. А мой батя после стакана ожил лицом. И речь стала более внятной. Говорит мне - хотел я политрука кончить. Финак на поясе. Да как будешь кончать - кругом культурные люди, музыку слушают. А если он заорет? Вывели нас - и в грузовики. Вот там и можно было его выбросить за борт. Да злость у меня прошла. Вот скажи мне, Егорыч, на какой хер нас туда возили? Что я мог ответить старшему сержанту Полякову Николаю Ивановичу? Помыл я его, веником отхлестал, одел, повел домой. А там за столом жена Олька дожидается. И даже нам по рюмахе коньяку налили. И тут батька мой и говорит - неа, я коньяк не буду. А вот у Егорыча в кармане есть фляга, там лучше, чем коньяк! Олька - НКВД мой домашний глаза выпучила: так вот вы чего в бане делаете! А я уже флягу достал и по полтиннику разлил. И мы втроем - не чокаясь. Выпили. За тех, кто уже никогда не сможет ничего...