То ничего бы не получилось. Это только в сказках для людей со слова начинается вселенная. А с помощью нескольких сокращений голосовых связок с сопутствующим продуванием их мехами легких, да лингвальных манипуляций мало что расскажешь. Особенно о себе.

Я из тех, про кого говорят <он рассказывал о себе много и охотно>. Не будем заострять внимание на том, что именно я рассказывал. На мой взгляд, гораздо точнее было бы сказать <он умалчивал о себе немногое, но очень важное>. Разумеется, мне гораздо выгодней первый вариант. Во-первых, люди сейчас пошли такие, что от них монологов ждать не приходится, а послушать они любят. Во-вторых, расскажешь кому-то о себе, и он чувствует, что ему доверились, душу открыли. Это людей к тебе располагает. Ну а в-третьих, я просто люблю поговорить. Поучаствовать в диалоге, диспуте или внутреннем монологе.

Как-то дед сказал мне - <Кирилл, болтун - находка для шпиона. Молчун - для КГБ. А быть как все - это унизительно>. Тогда я не совсем понял, что мне делать с этим полунаставлением-полуафоризмом. Тогда уже не было СССР, колбасы по 2-20 и пионерских галстуков. Однако когда близкие люди называют меня <Кириллом>, я всегда настораживаюсь. И запоминаю.

Дед служил на фронте. Пошел добровольно (если по отношению к своим родителям - даже самовольно). Ему не было восемнадцати, однако он горел желанием отдать жизнь за свою Родину. В поезд, который шел на фронт он взял только необходимую по мнению тинэйджера провизию - 4 килограмма печения и немного конфет. Воевал, был ранен. Получил массу медалей, которые мне служили игрушками в раннем детстве, вернулся в Москву, где женился и пошел работать водителем автобусов. Возил и шишек всяких иногда. Или сборные команды по. После чекушки дед любил вспоминать разные смешные истории. Как, например, оргии футбольной команды, или пьяные поиски волосяной нашлепки Кобзона в зимнем лесу. Будучи человеком строгим и ворчливым, ко мне дед всегда относился очень почтительно. Словно уважая мою наивность и непредвзятость. Никогда не поучал, напротив, всегда строил фразы <а почему бы не?>. Разумеется дед был не дурак выпить. Как и второй дед. И их отцы. И, насколько известно, их деды. Короче, непьющих мужиков у меня в роду не было с позапрошлого века. Зато жены им попадались как на подбор - в испитии алкоголя умеренные и осмотрительные.

Обе мои бабушки, которые живы и по сей день, имели отношение к КГБ. Одна работала в банке, вторая была кем-то навроде политрука. Каждый второй политрук в нашей стране сидел. Бабушка вышла из строя на счет <второй>. Три года с перепиской. Кажется, это были шестидесятые. А где-то в это время проходил Вудсток. В общем, ни та, ни другая пристрастий своих мужей к огненной воде не одобряла. Если послушать рассказы друзей семьи, ситуации были анекдотические. Вернее, ситуации были, а потом из них стали делать анекдоты.

Вообще, большинство анекдотов, которые сейчас есть - это в той или иной мере измененные истории из жизни двух поколений советских людей. (При учете, что поколение составляет 15 лет: до 53 шутить надо было со смертью, а после моего рождения стало уже не так интересно).

Деда по отцовской линии я совсем не помню. Скорее всего, потому что он умер за несколько лет до моего рождения. Он очень хотел внука, а родилась Олька - моя старшая сестра. Хмурился, ворчал, а потом полюбил ее пуще всего на свете. Меня полюбить не успел - сердечный приступ срубил его прямо на улице. Красиво ушел, без мук и страданий.

Потому к моему рождению из предков (помимо родителей) наличествовали две бабушки и один дед. Воспитывали меня лет до шести родители матери. Бабушка постоянно заставляла держать руки над одеялом и всегда пыталась <меня заинтересовать>. Чтением, рисованием, правописанием. Дед вместо колыбельных пел мне на ночь фронтовые песни и читал народные казахские сказки. Русские народные меня почему-то не вставляли. Кстати, вопреки семейному менению, на фантастику меня подсадила бабушка, нечаянно зачитав Беляева. Потом из-за <Волшебного холма> Андерсена я научился читать (всем осточертело по шесть раз в день выслушивать <ну почитайте мне волшебный холм> и я был послан на три буквы: аз, буки и веди - к букварю), и стал осваивать дедовскую библиотеку самостоятельно. Однажды я начал читать что-то из собраний сочинений В.И. Ленина, того, что в дцати томах. Не из интереса, просто мне казалось, что я очень умно выгляжу, когда у меня в руках такая серьезная книга, что в ней ничего не понятно. Дед забрал у меня эту книгу и сказал, что это читать не надо. Высшего советского образования у деда не было. Мой отец во время получения такового, вошел в аудиторию на экзамен по научному коммунизму и спросил <ну что, где этот мудак?>, в то время как препод что-то искал под кафедрой, ему еле поставили тройку решением ректората. Так что я продолжил традицию и нихрена не понимаю ни в научном коммунизме, ни в научной организации труда. Зато я знаю толк в выпивании.

Люди все время путают алкоголизм и выпивание. Алкоголизм - явление физиологическое. Выпивание - метафизическое. Грубо говоря, в первом случае ты пьешь для того, чтобы убиться. Во втором - чтобы раскрыть душу этому миру, поговорить на философские темы, обсудить проблемы мироздания. К сожалению, есть совсем немного людей, которые доходят вместе со мной до той точки, когда приходит момент <поговорить>. Многих смущает, что уже рассвело, несмотря на зимнее время. Кто-то уже уснул в обнимку с унитазом. Остальные ушли спать две-три вечности назад.

К шести годам я умел читать, знал таблицу умножения и исправил все логопедические проблемы. Но в школу меня не приняли. Блестяще пройдя собеседование, я завалился на вопросе <как зовут твоего дедушку?> (в школу меня привел дед). Я, не задумываясь, ответил - дедушка. <А по имени?> - спросили меня. Уже тогда я был раздражительным по отношению к идиотам, поэтому отчеканил громким голосом как для глухого шизофреника <де-душ-ка>. В общем, в школу я пошел с семи лет. Первые три класса было очень скучно. С пятого стало неинтересно. Особенно бесили сочинения и изложения. Когда ты <должен видеть, что хотел сказать автор>. Естественно, я все время видел что-то не то. А учителя твердили <здесь он хотел сказать/показать/отразить>. На мои возражения <откуда вам знать, чего хотел автор> учителя вызывали родителей. Но родители не приходили. Я им честно говорил о приглашении к беседе. Но они отмахивались. Видимо, чувствовали, что ничего серьезного не произошло. А может им просто было лень.

Когда мне было лет восемь, у деда нашли рак кишечника. В течении пяти лет ему сделали шесть или семь операций. Произошло чудо - вылечили. Дед снова сел за руль <Волги> и был всячески доволен жизнью. Через несколько лет он скончался от рака легких. Одной из последних его фраз была <Где Кирюшка? Вот бы он мне сейчас сыграл на гитаре>. Это мне рассказала моя мать, которая была около него в момент смерти. А меня не было. Ничего, дед, еще споем нашу любимую.

В общем, у меня было счастливое детство. Во время которого я научился не быть религиозным, не верить в политические концепции и идеальность какой-либо из форм государственного устройства, уважать себя и верить в сказки. О правде, добре, чести и благородстве.

А потом я вырос и стал Раффычем, который сам не очень верит во все вышенаписанное.