Солнце стояло в самом зените, а ослик все шел и шел по выжженной траве. Жара была такой невыносимой, а усталость – настолько всемогущей, что ослик совсем не мог ни о чем думать. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что и в лучших условиях он не был большим охотником над чем-нибудь задуматься. Сейчас же весь он был сконцентрирован на следующем шаге.

Мухи, которые, казалось, совершенно равнодушны к температуре окружающего их воздуха, вились над осликом и пытались устроиться у него на покатой морде. Разумеется, все знают, почему крылатые насекомые легко переносят жару и холод: их крылышки служат им опахалом, а скорость, с которой ими надо махать, отлично разогревает тельце. Вот вам и равновесие. И вот они кружились вокруг ослика, а у того не было сил даже взмахнуть хвостом. Надо сказать, хвостик у него был презабавнейший. С серой кисточкой на конце.

Ослик этого не замечал, однако сила хвостика была такова, что могла загипнотизировать до трех любопытных сусликов одновременно. Они вставали на задние лапки и, не отрываясь, следили за равномерными его покачиваниями. Делать это они могли часами. Иногда зазевавшихся хватали и уносили с собой орлы. Суслики предпочитали думать, что нужны орлам для того, чтоб забавлять в гнездах орлят. Что ж, это предположение было недалеко от истины.

В этот день все было против ослика. Вместо завтрака ему пришлось довольствоваться пучком гнилой соломы. Еще засветло его избил пьяный хозяин, и ему пришлось спешно покинуть уже ставший привычным хлев, в котором разлагающееся сено всегда давало много тепла холодными ночами. Потом он еле унес ноги от стаи диких собак, которые явно собирались не только обнюхать ослика (врядли кто-то обладал столь экстравагантным вкусом), но попробовать его на сточенный клык. И теперь он брел без цели, направления и желания. Просто шел вперед. Потому что ничего другого не оставалось. Движение вперед стало всем его существом. Шаг ради шага. Шаг за шагом.

Череп ослика обглодали муравьи, стремясь принести как можно больше пищи в свою тысячекоридорную обитель. Мясо и внутренности расхватали коршуны, чтобы в пятьдесят взмахов крыла доставить их в гнездо, где раскрыли рты голодные птенцы. Только орел не прикоснулся к трупу. Потому что получал удовольствие не только от еды, но и от охоты. Полноценной жизни фрихантера.

Сколько таких осликов видно сейчас среди людей. С остекленевшим взглядом, идущих вперед ради самого процесса. Упрямых безвольных машин. Потому что им не хватает силы воли даже задуматься над тем зачем и куда они идут, не то что делать выбор. Разве мало количество маньяков-очагостроителей? Как много коршунов, помешанных на добыче и наваре? Лишь орлов – считанные единицы.