Я с самого раннего детства любил пофантазировать. Разговоры с инопланетянами с использованием батареи отопления в качестве антенны. Трехлетняя Война с Бабой Ягой, которая продолжалась и во сне. Приготовления к полету в космос, к участию в котором я склонил кучу народа, хотя по части убеждения тогда было сложно – не так давно научился говорить. В общем, с абстрактным мышлением завсегда все было хорошо. Отсюда. наверное, и любовь к статистике навроде «если из внутренностей всех людей, проживающих в данный момент на нашей планете, сделать веревку, то ее длина составит..»

Помимо свойственных всем детям «игр воображения», в которых они представляют себя героями, мучениками или еще Орлангур весть кем, я очень любил строить детальнейшие модели Мира, В Котором Никого Не Осталось и Мира, Которому Осталось Существовать Один День. Вот тут-то и начиналось самое интересное.

Надо сказать, ребенком я был довольно замкнутым. К общению и играм со своими сверстниками не стремился. Зато очень любил поговорить со взрослыми. Или послушать о чем говорят между собой они. Наверное, это наложило суровый отпечаток на мою психику вкупе со сказками Г.Х. Андерсена (из тех, что уже такие пожестче) и рассказами единственного дедушки о войне. Потому внутренний мир у меня был очень богат и, к счастью, не слишком понятен окружающим. Иначе, я уверен, родители отдали бы меня на исследования врачам.

Мир, В Котором Никого Не Осталось, очень наглядно показывает первопричины моей не слишком большой любви к человечеству. Уже тогда я понимал, что ад – это другие люди. Потому эта модель была поистине райским уголком. Иногда, в порывах жалости к отдельным человекам, я разрешал выжить в неизвестном катаклизме и им. В независимости от количества выживших, мы приступали к единоличному наслаждению потреблением благ цивилизации, которые были созданы ныне канувшими в Лету людьми.

В Мире, Которому Осталось Существовать Один День, все было вверх ногами. Я с удовольствием рисовал себе картины всеобщей паники, которой сам не испытывал ни разу и по сей день, мероприятий, приуроченных к этому дню, в которых участвовали люди, не поддавшиеся страху. Всеобщая истерия и прославление давно забытых богов религиозными фанатиками, с безумной радость в глазах вопящих о конце света и видящих, что им верят. И так далее.

Оба этих мира уже утратили ту детальность, которой отличались прежде. Совсем не так часто, как раньше, я представляю их себе. Но это совсем не значит, что один из них не может вдруг стать реальностью. Ведь уже давно идет главная мировая война - война Человечества с Землей.