Это цитата сообщения Джанным Оригинальное сообщение

Лицо настоящего искусства, люди настоящих чувств. ЖИВЫЕ

Диего и Фрида: брак слона и голубки

Родители невесты называли их союз «бра­ком слона и голубки».  Действительно, жених был старше невесты на 21 год, тяжелее на сто килограммов, выше на две головы, внешне уродлив, но слыл отча­янным ловеласом.

Диего Риверу называ­ли Принцем-жабой — при всей своей громоздкой, неуклюжей внешности он был наделен огромным обаянием — полон блес­тящего юмора, жизнен­ной силы, чувственности и нежности. Это притяги­вало женщин. Кроме то­го, ко времени второй же­нитьбы Ривера уже давно прославился как худож­ник-монументалист. Он получал заказы и от част­ных ценителей живописи, и от правительства Мек­сики.

С 1922 года Ривера состоял в мексиканской компартии, в 1927-28 го­дах посетил Советский Союз, а за не­сколько лет до того принимал у себя Маяковского. В Мехико дом знамени­того художника знали все мальчишки. И вот сенсация: Диего женится на ка­кой-то безвестной девчонке из Койоакана, ближнего пригорода Мехико.

[219x300]

Невесту звали Фрида Кало. Она родилась в семье фотографа Гильермо Кало, венгерского еврея-эми­гранта, и местной красавицы Ма­тильды Кальдерон. Матильда роди­ла мужу двух девочек. Старшая, Фрида, похожая на мать, стала лю­бимицей отца. Ее отличали живой ум, неуемный темперамент и кап­ризный характер. Стремительный бег Фриды по школьным коридорам напоминал полет птицы. Это осо­бенно удивляло тех, кто знал, что в шесть лет девочка перенесла по­лиомиелит.

Полет птицы оборвался в 1925 году, когда Фриде исполнилось во­семнадцать. Автобус, в котором она ехала, на полном ходу врезался в трамвай. Фрида серьезно повреди­ла позвоночник и таз, переломала ребра и ключицу. Лечение длилось несколько лет. Девушка перенесла тридцать три операции, переменила двадцать восемь корсетов, ее мучи­ли постоянные боли. Казалось, дух — единственное, что уцелело в ее теле. «Я осталась жива, и вдобавок мне есть ради чего жить, — говори­ла она матери. — Ради живописи». Именно живопись свела Фриду с Диего Риверой.

На грузного мужчину, расписы­вающего стены во дворе подготови­тельной школы, она обратила вни­мание, когда сама сидела за партой. А через несколько лет решилась по­казать ему свои рисунки. Может, от страха и смущения девушка вела себя дерзко. Боялась, что мастер не станет разговаривать с девчонкой. Но мастер не прогнал. Напротив, очень заинтересовался. Только не понятно, что поразило Диего боль­ше: ее рисунки или она сама. Так или иначе, вскоре маститый худож­ник попросил у отца Фриды ее руки. Как все отцы, Гильермо ревновал дочь к жениху. Когда дело приняло серьезный оборот, он попробовал охладить пыл влюбленного: «Моя дочь останется больной на всю жизнь. Подумайте об этом, и, если не разду­маете жениться, я дам согласие».

На свадьбу Фрида явилась во всем блеске своей яркой некраси­вости. Шею ее украшало нефрито­вое ожерелье доколумбовой эпохи, в ушах блестели тяжелые серьги с подвесками, а больные ноги при­крывала длинная юбка в националь­ном стиле. Сияющая от счастья Фрида, не могла не вызвать злую ревность бывшей супруги Диего, — Лупе Марин. Подвыпившая Лупе за­драла невесте юбку и крикнула: «Смотрите, вот на какие спички этот дурак променял мои восхититель­ные ноги!».

Разразился скандал. От расст­ройства жених хватил лишнего, пе­реколотил множество вещей и вдо­бавок кому-то прострелил палец. Новобрачные поссорились, и Фрида уехала к родителям. Только через несколько дней Ривере удалось вернуть ее домой.

Вскоре после свадьбы Лупе Ма­рин вновь наведалась к молодоже­нам. Она по-хозяйски осмотрела дом, сходила с Фридой на рынок, помогла выбрать кухонную посуду и прочую утварь, потом научила ее го­товить любимые блюда Риверы. Объяснила, что завтракает Диего обычно на рабочем месте. Еду туда следует приносить в корзиночке, накрытой салфеткой с надписью «Я тебя обожаю». Этот обычай Лупе пе­реняла у мексиканских крестьянок.

Восторги любви у молодоженов перемежались бурными ссорами. Ривера не собирался расставаться со своими привычками: он по-прежнему проводил много времени с бывшими подружками. Кроме того, он не терпел критики. А Фрида, обла­давшая художественным чутьем, ни­когда не отказывала себе в удоволь­ствии указать мастеру на его огрехи. Он в ярости бросал кисть, осыпал жену проклятьями и уходил из дома. А когда возвращался, то в знак при­мирения осыпал ее подарками — бу­сами, серьгами, подвесками. [300x261]Фрида обожала украшения. Не важно, из че­го они были сделаны — из драгоцен­ных камней или дешевого стекла, из золота или жести. Давала себя знать индейская кровь. Девушка любила пеструю мексиканскую одежду и разноцветные шнурки в волосах.

Фрида воспринимала своего знаменитого супруга как большого ребенка. Она часто изображала его младенцем, лежащим у нее на руках. После тяжелых травм Фрида не могла иметь детей и все свое нерастрачен­ное материнское чувство отдавала мужу. Она купала его в ванне, побро­сав туда кучу игрушек. Правда, супру­ги не оставляли надежды обзавес­тись потомством. Трижды врачи при­знавали Фриду беременной, и триж­ды беременность заканчивалась вы­кидышем. В надежде на более квали­фицированную медицинскую по­мощь Ривера повез жену в США.

Соединенные Штаты Фриде не понравились. «Светское общество меня раздражает, — писала она в дневнике, — и все эти богатые лю­ди меня бесят, потому что я видела тысячи людей в самой страшной нищете, совершенно без еды, без жилья, это произвело на меня са­мое сильное впечатление. Как ужасно видеть богатеев, веселя­щихся день и ночь, когда тысячи и тысячи людей умирают от голода… Хотя мне очень интересно индуст­риальное развитие США, я нахожу, что американцы полностью лишены чувствительности и хорошего вку­са… Они живут словно в огромном курятнике, где очень грязно и не­удобно. Дома похожи на духовки, а все удобства, о которых они гово­рят, — это миф. Не знаю, может быть, я ошибаюсь, но я просто рас­сказываю, что чувствую».

Поездка не принесла Фриде сча­стья. В Детройте она заболела, да так, что врачи в очередной раз нашли повод объявить ее бездетной. Пере­живания выразились в картинах, названия которых говорят сами за се­бя: «Госпиталь Генри Форда», «Лета­ющая кровать».

С этого времени в творчестве Фриды наступил новый этап, о котором Диего сказал так: «…Она начинает работу над целой серией шедевров, каких еще не зна­ла история живописи, — картин, вос­певающих стойкость женщины перед лицом суровой истины, неумолимой действительности, людской жесто­кости, телесных и душевных мук».

Сам Ривера в США без дела не сидел. Нельсон Рокфеллер заказал ему фреску на стене «Радио-Сити» (ныне это Рокфеллеровский центр). Диего изобразил капитализм в виде «звероподобных финансовых воро­тил и продажных женщин в послед­ней стадии сифилиса». А над этой панорамой разместил портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Троцко­го и других революционных вождей. Эти портреты, в особенности изоб­ражение Ленина, вызвали неудо­вольствие заказчика. Он потребо­вал заменить лицо, «которое могло бы оскорбить чувства очень многих людей, на какой-нибудь нейтраль­ный персонаж». Фрида посоветова­ла мужу не идти на компромисс, и в результате всю работу по распоря­жению Рокфеллера уничтожили.

Увлечение идеями революции, поначалу объединявшее Диего и Фриду, вскоре стало причиной се­мейной драмы. В 1936 году, спаса­ясь от преследований Сталина, в Мексику прибыл «демон револю­ции» Лев Троцкий с женой Натальей Седовой. Диего и Фрида, востор­женные поклонники русской рево­люции вообще и Троцкого в частно­сти, встретили опальную чету и при­гласили ее к себе. Поскольку эмиг­рантов из России никто в Мексике не ждал, то приглашение это оказа­лось очень кстати.

По сути, Лев Давыдович оказал­ся на полном иждивении Диего и Фриды. Но на это никто из них вни­мания не обращал. Между мужчина­ми завязались самые теплые друже­ские отношения. Подружились меж­ду собой и женщины. Троцкий назы­вал мексиканца «величайшим про­водником» Октябрьской революции. «Это не просто картины, — писал он о фресках Риверы, — не объект пас­сивного эстетического созерцания, это живая часть классовой борьбы».

Рухнула идиллия из-за пылкой любви Троцкого к Фриде. Их роман оказался ярким, но очень коротким. Скорее всего, Фрида к Троцкому ни­каких особенных чувств не испыты­вала. С ее стороны это было, веро­ятно, местью мужу за его бесчис­ленные любовные похождения, осо­бенно за связь с ее любимой сест­рой Кристиной. Однако, как ни стремилась Фри­да избежать скандала, Диего узнал о ее романе со своим близким другом. Троцкому пришлось спешно подыс­кивать себе другое жилье. Он ока­зался в мексиканской глуши почти без средств к существованию и вскоре был зверски убит агентом, подосланным Сталиным.

[202x266]А в семье Риверы атмосфера ста­новилась все более напряженной. Простить жену Диего не хотел. Фрида же не могла оправиться от потрясения, вызванного связью мужа с ее се­строй. В 39-м супруги решили рас­статься. Фрида уехала в Нью-Йорк. Пытаясь забыть Риверу, она заводила один роман за другим. А вскоре нача­лись страшные боли в позвоночнике, стали отказывать почки.

В это время она создала шедевр «Две Фриды». Это двойной автопор­трет. Первая Фрида, в мексикан­ском костюме, — счастливая и лю­бимая, она держит медальон с изоб­ражением Диего. Вторая, в евро­пейском платье, — одинока и несча­стна. Из ее руки торчит медицин­ская игла с трубкой. Через эту труб­ку сочится кровь, уходит жизнь.

И все же, несмотря на такую гру­стную живопись, Фрида надеялась, что любимый вернется. Он действи­тельно нашел ее в клинике Сан-Франциско. К этому моменту она пе­ренесла одну тяжелейшую операцию и готовилась ко второй, тоже серьез­ной. По прогнозам врачей, ей предстояло провести остаток дней в по­стели, не снимая жесткого корсета.

Диего опустился перед ней на коле­ни и умолял о прощении. Чувство между бывшими супругами вспыхну­ло с новой силой. Счастливый Риве­ра уехал приводить свой дом в поря­док, а она слала ему вслед письма, полные любви: «Диего, скоро мы со­единимся навсегда, без скандалов и всего прочего — чтобы просто лю­бить друг друга. Я люблю тебя боль­ше, чем когда бы то ни было. Твоя ма­ленькая девочка Фрида». В 1940 году они поженились во второй раз.

Нет сомнений, что Ривера, не­смотря на все свои увлечения, не переставал любить Фриду. Он пи­сал: «У нее было изящное нервное тело и нежное личико. Длинные во­лосы, темные густые брови соеди­нялись на переносице. Они были по­хожи на крылья дрозда, а из-под них на меня смотрели два удивительных карих глаза».

А вот признание Фриды: «Никому никогда не понять, как я люблю Дие­го. Я хочу одного: чтобы никто не ра­нил его и не беспокоил, не лишал энергии, которая необходима ему, чтобы жить. Жить так, как ему нра­вится, — писать, глядеть, любить, есть, спать, уединяться, встречать­ся с друзьями, но только не падать духом». Заметим, эти слова написа­ны женщиной, прикованной к посте­ли. «Я не больна, — говорила она. — Я разбита. Но я счастлива жить, по­ка могу рисовать».

До болезни, в 1938 году, Фрида Кало по приглашению писателя Анд-ре Бретона привезла свои работы в Париж и произвела там фурор. Одну из картин купил Лувр. Такой чести не удостоился даже ее знаменитый муж. Впрочем, мексиканка покори­ла взыскательных французов не только живописью, но и экзотичес­кой внешностью. Портреты Фриды замелькали на обложках журналов. Законодательница высокой моды Эльза Скиапарелли создала знаме­нитое платье «Мадам Ривера» и к не­му духи «Шокинг», заложив тем са­мым целое направление, стиль.

В мире высокой моды память об удивительной мексиканке жива до сих пор. В 1998 году Жан Поль Готье создал целую коллекцию одежды под девизом «Фрида». Демонстри­ровали ее девушки со сросшимися бровями и коронами из черных во­лос, украшенных цветами и лентами.

Цветы она действительно любила. Она вообще любила все, что создано природой. Символы плодородия встречаются на многих ее картинах: цветы, фрукты, обезьяны, попугаи. Их обвивают ленты, ожерелья, вино­градные лозы, кровеносные сосуды и колючие ветки терновника. Она при­знавала право на жизнь за всем, что живет, — даже за тем, что может ра­нить или убить. Это и есть любовь — великое празднество жизни.

Фрида не хотела умирать. В 1954 году, за восемь дней до смерти, она написала натюрморт: разрезанные арбузы на темном фоне. На красной, как кровь, мякоти можно прочесть: «VIVA LA VIDA!» («Да здравствует жизнь!»). Такой символ любви, по­беждающей смерть, придумала ху­дожница. А на одной из последних страниц в ее дневнике Диего нашел такое стихотворение:

Я многое смогла

Я смогу ходить

Я смогу рисовать

Я люблю Диего больше

Чем люблю себя

Воля моя велика

Воля моя жива.

Живопись Фриды Кало:

[488x480]