Как будто ангел, знавший вечность,
Вся излучаешь жизни бесконечность. Вся ты невинна и легка, Открытость и таинственность в веках. ![]()
Как-то в сумерки, Левитан встретил у калитки своего дома
молодую женщину. Ее узкие руки белели из-под черных кружев.
Кружевами были оторочены рукава платья.
Мягкая туча закрыла небо. Шел редкий дождь.
Горько пахли цветы в палисадниках.
На железнодорожных стрелах зажгли фонари...
Незнакомка стояла у калитки, пытаясь раскрыть маленький
зонтик, но он не раскрывался.
Наконец раскрылся и дождь зашуршал по его шелковому верху.
Незнакомка медленно пошла к станции.
Левитан не видел ее лица, оно было закрыто зонтиком.
Она тоже не видела лица Левитана, она заметила только его
босые грязные ноги и подняла зонтик, чтобы не зацепить.
В неверном свете он увидел бледное лицо, оно показалось
знакомым и красивым. Левитан вернулся в свою каморку и лег.
Чадила свеча, гудел дождь, на станции рыдали пьяные.
Тоска по материнской, сестринской, женской любви вошла с тех пор
в сердце и не покидала Левитана до последних дней его жизни.
Этой же осенью Левитан написал «Осенний день.Сокольники.».
Это была первая его картина, где серая и золотая осень,
печальная, как тогдашняя русская жизнь, как его жизнь,
дышала с холста осторожной теплотой и щемила у зрителей сердце.
По дорожке Сокольнического парка, по ворохам опавшей листвы
шла молодая женщина в черном,незнакомка, чей голос он не мог забыть.
«Мой голос для тебя и ласковый и томный...»
Она была одна среди осенней рощи и одиночество окружало ее. «Осенний день, Сокольники.» – единственный пейзаж Левитана,
где присутствует человек, и то его написал Николай Чехов.
После этого люди ни разу не появлялись на полотнах Левитана.
Их заменили леса и пажити, туманные разливы и нищие избы России.
Безгласные и одинокие, как был в то время безгласен и одинок человек.
|