Интересное явление в нашем обществе отмечаю я в последние годы. И особенно в этом году. "Эхо прошедшей войны" не становится тише. Оно, конечно, уже на иных ступенях высоты, но звучит.

Так получилось, что мой отец в шестнадцать лет был призван в армию. Он не воевал на фронте, хотя шум боев слышал не раз (их учебка находилась недалеко от линии фронта). Моему папе повезло - не попал в мясорубку войны. Но он отдал семь лет своей лучшей поры жизни армейской службе. Его и тех, кто попал с ним вместе в ряды Советской Армии, готовили к войне как хорошо обученную смену. На случай, если война затянется...

Мой папа - человек простой, всю жизнь много трудился. Никогда раньше не возникало у него желания переложить свои устные рассказы о службе в армии в годы войны на бумагу. А в этом году решился. И вот в свои восемьдесят семь он написал несколько тетрадей воспоминаний. Свой первый рассказ из цикла рассказов о войне записал в маленькой школьной тетради. Этот рассказ я и хочу предложить вашему вниманию. Он маленький, но примечательный. И в нем - не совсем война, а...эхо... Кажется, ничего особенного...

РОЩИН

1944 год. Нам 17 лет. 2-я ШССП (школа стрелков снайперской подготовки)

При нашей школе был старичок. У него была лошадь, телега с бочкой и черпак на длинной ручке. На этом транспорте он вывозил отходы нашей жизнедеятельности. Как его имя, не знал никто, зато фамилию знали все - от начальника школы подполковника Яковенцева до последнего курсанта - Рощин!

Вот мы идем в строю с песней «Вставай, страна огромная…». Навстречу нам со своим оборудованием едет Рощин.
И тут раздается команда:
- Песню прекратить! Равнение на Рощина!
Строевым шагом идём, чеканя его, и поворачиваем свои морды в сторону Рощина.

Я был участником парадов, в том числе и в столице Эстонии Таллине. На таком параде ты совсем в другом состоянии, нервы напряжены, ты чувствуешь общую ответственность и гордость. На трибуне знать, элита, их тоже распирает гордость, вот какие молодцы готовы их защищать. Большинству из них даже невдомёк, что готовы защищать не их, а свою землю, матерей, детей, Родину.

А перед Рощиным я с каким-то веселым, озорным упоением печатал шаг. Да я бы и на Красной площади не прошел так. Здесь я раскован, свободен, я жив и немного счастлив от общего настроя. А что Рощин оскорблен, унижен? - Нет!.. Взять бы ему свой вонючий черпак на длинной ручке да и пройти по нашим глупым башкам, но он этого не делает! Он четвертый год встречает и провожает на фронт таких вот юных весельчаков. Бог им судья, что с них взять – дети совсем. Вот и эти сейчас - веселые насмешники, а завтра пойдут в пекло, и многие из них полягут в свою горькую землю. И пусть их душа хоть на минутку освободится от этого груза тяжелого времени и чувств. Так размышлял Рощин.
Рощина мы встречали не только, когда шли строем, но и по каким-то причинам вне строя, но я не слышал никогда каких-нибудь унижающих выкриков в сторону Рощина.

Такой был Рощин и такими были мы.


(Смирнова О.Н., зав. абонементом художественной литературы)
Материал представлен в рамках проекта ВЕХИ ВОЙНЫ