Страницу и огонь,

зерно и жернова,

Секиры остриё и

 усечённый волос —

Бог сохраняет всё,

 особенно слова

Прощенья и любви,

как собственный

 свой голос…

© И. А. Бродский

Не важно, что было вокруг, и не важно,

о чем там пурга завывала протяжно,

что тесно им было в пастушьей квартире,

что места другого им не было в мире.

Во-первых, они были вместе. Второе,

и главное, было, что их было трое,

и всё, что творилось, варилось, дарилось

отныне, как минимум, на три делилось.

Морозное небо над ихним привалом

с привычкой большого склоняться над малым

сверкало звездою — и некуда деться

ей было отныне от взгляда младенца.

Костер полыхал, но полено кончалось;

все спали. Звезда от других отличалась

сильней, чем свеченьем, казавшимся лишним,

способностью дальнего смешивать с ближним.

© Иосиф Александрович Бродский

***

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.

Звезда светила ярко с небосвода.

Холодный ветер снег в сугроб сгребал.

Шуршал песок. Костер трещал у входа.

Дым шел свечой. Огонь вился крючком.

И тени становились то короче,

то вдруг длинней. Никто не знал кругом,

что жизни счет начнется с этой ночи.

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.

Крутые своды ясли окружали.

Кружился снег. Клубился белый пар.

Лежал младенец, и дары лежали.

Иосиф Александрович Бродский

 Источник: https://www.inpearls.ru/