Это цитата сообщения Lan_ka_k Оригинальное сообщение
Забытые имена России - Оболенские
...Они ужасаются, они отчаиваются, они зовут смерть, потому что жизнь кажется им невыносимой. Однако, они врастают в чужбину, живут, живут… и сами дивятся: как же это возможно после того, что они испытали, что они потеряли? У них больше нет ни дома, ни страны. У них все в прошлом. Вот уж воистину, совершенно как в модном романсе – все сметено могучим ураганом! Пора забыть прежние привычки, громкие имена и титулы, вековую гордыню, которая уверяла их в том, что они – соль земли, смысл существования тех миллионов простолюдинов, которые вдруг обезумели – и вмиг превратили спокойное, процветающее государство, называемое Российской империей, в некое вместилище ужаса, боли и страданий. Здесь больше нет места прежним хозяевам жизни. Титулованные дамы, представительницы благороднейших родов Российской империи; знаменитые поэтессы; дети ведущих государственных деятелей; балерины, которых засыпали цветами, которым рукоплескали могущественные люди страны; любовницы именитых господ – они вдруг сделались изгнанницами. Блистательными, вернее сказать: некогда блистательными! – изгнанницами. И нет ни времени, ни смысла надеяться на чудо или ждать помощи от мужчин. Просто потому, что чудес не бывает, а мужчины… им тоже надобно бороться за жизнь.
В этой борьбе женщинам порою везло больше. Прежняя жизнь была изорвана в клочья, словно любимое старое платье, а все же надобно было перешить ее, перелицевать, подогнать по себе. Чисто женское дело! Некоторым это удавалось с блеском. Другим – похуже. Третьи искололи себе все пальцы этой роковой игрой, но так и не обрели успокоения и удачи.
Их имена были гордостью Российской империи... Их родословные восходили к незапамятным временам... В их жилах струилась голубая кровь, это была белая кость – благородные, образованные, высокомерные красавицы. Они нищенствовали, продавали себя, работали до кровавого пота ради жалких грошей. Они ненавидели чужбину – и приспосабливались к ней. Они ненавидели покинутую родину – и боготворили ее. За нее они молились, на нее уповали… умирали и погибали с ее именем на устах.
Русские эмигрантки...
Блистательные изгнанницы...
Отвергнутые Россией…
Великая и прекрасная страна, в которой эти женщины родились, осталась лишь в воспоминаниях и мечтах… В реальности же им, убежавшим от новых порядков России, принять которые они не смогли, родиной стала чужбина. Но и там, где пришлось начинать все сначала, не имея ничего, кроме высоких титулов, эти изгнанницы оставались блистательными и неподражаемыми.
Вера Аполлоновна Оболенская родилась 11 июля 1911 года в семье бакинского вице-губернатора Аполлона Аполлоновича Макарова. Ее мать - Вера Алексеевна, урожденная Коломнина. Семья эмигрировала во Францию в 1920 году и поселилась в Париже. Обладая феноменальной памятью, девочка любовью к учебе вовсе не отличалась, предпочитая ей танцы и молодежные компании. Все отмечали в ней стихийность, импульсивность, склонность к авантюрам и способность быстро располагать к себе людей за счет внешней привлекательности и живого ума.
Она терпеть не могла свое имя. То есть имя-то было как раз очень красивое – Вера. Но красиво оно звучало только из русских уст. А французы произносили его на свой манер, что раздражало ее необыкновенно. Пожалуй, это единственное, что не нравилось ей во французах и их языке. И когда один приятель как-то раз назвал ее "Вики", она пришла в восторг. Конечно, и тут, по этой несносной французской манере, ударение стояло на последнем слоге, однако Вики – пожалуй, звучнее и приятнее, чем Вера. И новое имя очень помогло ей выбросить из памяти воспоминания о бегстве из России. Она мигом выучила французский (а заодно английский, итальянский и немецкий) и болтала на всех этих языках так бойко, что ее никто уже не принимал за русскую. Тем паче, что и во внешности ее не было ярко выраженных славянских черт: глаза темные, волосы тоже темные, да еще она их стригла коротко (во-первых, с длинными волосами трудно, когда нет мыла, а во-вторых, ей эта короткая стрижка невероятно ей шла). Неправильное подвижное лицо исполнено чисто французской пикантности – лицо из тех, которое можно назвать каким угодно, даже красивым… И ростом, и фигурой она выдалась не в матушку: была высокая, худющая, длинноногая, широкоплечая и узкобедрая. Такая юношеская фигура считалась в то время необычайно модной. Веселая, смешливая, ласковая, с чудными, сверкающими глазами, длинными, очень красивыми бровями и свежим большим ртом, напоминающим розовый цветок – она была обворожительна! У нее всегда было море поклонников, которых не смущали ее простенькие платьица и убогий дом, в котором она жила. Гораздо важнее то, что в присутствии Вики (ей было семнадцать, когда она потребовала называть себя только так, и на имя Вера больше не отзывалась!) жизнь искрится и пенится, словно шампанское, а уж танцует эта длинноногая девчонка так, что у самых выносливых кавалеров ноги начинают уже заплетаться, а ей хоть бы что. Любимыми танцами ее были чарльстон и фокстрот, и она не раз хохоча заявляла, что главное – ночь протанцевать на хорошей танцевальной площадке, а потом… а потом по пословице: "После нас хоть потоп!"
Вики до войны
Вообще в эмигрантских кругах она была притчей во языцех. Особенно когда стала подружкой (нет, одной из многочисленных подружек) Александра Бильдерлинга. Он тоже был русский, довольно долго вел обычное для эмигранта весьма недостаточное существование, как вдруг взял да и получил порядочное наследство от весьма состоятельного дядюшки. Разумные люди советовали Александру положить деньги в банк и жить на проценты. Конечно, тогда будет не до роскоши, но достаток твердый, думать о завтрашнем дне не потребуется…
– Да я и не намерен о нем думать, об этом самом дне, – ухмыльнулся Александр, и поклялся промотать дядюшкино наследство на сладкую жизнь, а потом покончить с собой...
Так он и поступил. Денежки осели в ресторанах и ночных заведениях. Компания его близких друзей и подруг, среди которых ближайшей была Вики, два месяца жила не зная горя, стирая подметки и ломая каблуки на танцевальных площадках… а потом бывший богач действительно застрелился. Немедленно широкий круг его друзей сузился так, что и не разглядишь. Вики была среди тех, кто все же сбросился на его похороны (от наследства не осталось ни сантима, даже гроб купить оказалось не на что!), а потом тихонько всплакнула на кладбище.
Тетушка и матушка были страшно обижены. Они считали, что дочка должна была не мотаться дни и ночи по кабакам, а выцыганить у влюбленного в нее Александра кругленькую сумму «на будущее».
Вики только плечами пожала, услышав это.
– Что же, мне надо было к нему в содержанки идти? – спросила она высокомерно.
– Да хоть бы и так! – в один голос ответили старшие дамы. – А теперь что? На что жить будешь? У нас денег нет тебе помогать! Ищи работу, вот что!
– Ну и найду, – пожала плечами Вики.
А между тем это было легче сказать, чем сделать! В 30-е годы Франция уже начала остывать от первого прилива жаркой любви и сочувствия по отношению к русским эмигрантам, которые весьма значительно увеличили население этой страны (к началу Второй мировой войны во Франции насчитывалось 50 тысяч русских эмигрантов, не считая принявших французское гражданство!), и они заняли много рабочих мест, которых в годы начавшегося кризиса и французам-то не хватало! И даже девушке с такой хорошенькой мордашкой, с такой прелестной фигуркой и такими ножками, как у Вики (но с полным отсутствием образования и специальности), в самом деле было довольно трудно куда-то устроиться. Разве что и правда в содержанки или… или в манекенщицы.
Кстати, русских манекенщиц в то время в Париже было множество, они пользовались в модных домах немалым спросом. С одной из таких девушек Вики была знакома: встретилась с ней в развеселой компании Александра Бильдерлинга (царство ему небесное!). Девушку эту звали Софья Носович, она была на десять лет старше Вики и находилась в полном расцвете красоты. В ней было что-то от роковой женщины, с ее бесподобной изящной фигурой, темными и томными глазами, с ее страстной натурой. Она была не то полька, не то белоруска и предпочитала называть себя просто "Софка". С ее легкой руки все остальные звали ее так же.
Дочь сенатора императорской России, Софка была сестрой милосердия в Добровольческой армии Петра Николаевича Врангеля, переболела тифом, эмигрировала вместе с войсками барона в Константинополь, за одного из офицеров вышла замуж, но брак ее был недолгим, потому что Софка заболела сначала туберкулезом, а потом у нее обнаружили рак груди. Муж исчез. Однако Софка была редкостно привлекательной женщиной, и рядом с нею непременно оказывался какой-нибудь мужчина, готовый всю жизнь на руках ее носить, и только буйный Софкин нрав (уж очень она была, как в старину говорили, переборчива!) мог ему помешать. Между прочим, даже несмотря на то что ей оперировали пораженную раком грудь, Софке было сделано, как подсчитал один из ее друзей, чуть ли не двести предложений руки и сердца!
Софка была ведущей манекенщицей (манекеном, как говорили во Франции) модного дома «Итеб». Его держала баронесса-эмигрантка Елизавета Бартольдовна Гойнинген-Гюис, известная в Париже под именем Бетти Буззард, а то и просто мадам Итеб. Жалованье было не бог весть как велико, однако позволяло Софке помогать матери и бабушке, да еще и отсылать какие-то деньги брату, завербовавшемуся в Иностранный легион.
Манекен Софка была очень эффектна. Говорили, что ей достаточно завернуться в тряпку, чтобы та стала выглядеть модным платьем. Вики тоже умела носить вещи так, что самые простые платьишки смотрелись на ней как "крик моды". Софка учила ее основной премудрости, которую должен был знать всякий манекен:
– Главное – походка! Не вилять бедрами, помнить, что мы ходим тут не для того, чтобы заманить мужчин в нашу постель. Показы предназначены для женщин. Для того, чтобы показать им платья, показать, как их нужно носить, и заставить их купить эти платья. Ни для чего другого!
На одном из таких показов Вики познакомилась с хорошенькой смешливой парижанкой по имени Ивонн Артюис. У нее был состоятельный супруг, торговец, которому нужна была секретарша со знанием немецкого и английского языка. Ивонн была настолько очарована Вики, что познакомила ее с мужем. Тот, впрочем, отнесся к Вики скептически, потому что был убежден: хорошенькие девушки все как одна дурочки (Ивонн, разумеется, единственное исключение!). Однако все же дал ей работу на проверку и обомлел: знание языков, деловая хватка, сметливость были у нее удивительны, она все ловила на лету – благодаря памяти, которая оказалась поистине феноменальной! Разумеется, он принял ее к себе секретаршей, и дружба с Артюисами длилась у Вики долго… всю жизнь.
Впрочем, она не прерывала связи со своими прежними подружками по дому моды, особенно с Софкой, и как-то раз та познакомила ее с сестрами Оболенскими, тоже манекенами, Мией (Саломией) и Ниной. Обе сестры были замужем: одна за князем Шаховским, другая – за бывшим гвардейским полковником Балашевым, однако работу не оставляли, потому что жили отнюдь не богато. Впрочем, в 30-е годы их очень успешная карьера пошла на убыль, потому что в моду вошли блондинки с женственными формами, а сестры были яркими миниатюрными брюнетками чуточку в восточном стиле: их матушка, Саломия Николаевна, принадлежала к роду грузинских князей Дадиани-Мингрельских. Кумиром сестер и матери был молодой князь Николай Оболенский.
Этого человека вполне можно было бы назвать баловнем судьбы, если бы не его несчастный характер. Он никак не мог забыть о том, что он, князь древнего рода, всего лишь изгнанник и приживал на чужой стороне. Впрочем, жили они с матушкой не нуждаясь благодаря доходам от собственности, весьма удачно купленной Оболенскими в Ницце еще до Первой мировой войны. Как говорили, Николай (его чаще звали "Ники" или "Ника" – разумеется, с ударением на последнем слоге!) – один из тех немногих русских, кто мог ездить в такси пассажиром, а не шофером, как многие русские эмигранты, в том числе и титулованные, и в высоких воинских чинах. Вдобавок, если бы удалось доказать права Оболенских на сокровища князей Дадиани, которые были вывезены из Грузии в 1921 году меньшевиками и хранились в Государственном банке, семья стала бы по-настоящему богата.
Впрочем, Ники был нетерпелив, капризен, нервен, склонен к ипохондрии, меланхолии, к погружению в бездны отчаяния… Раз или два он даже пытался покончить с собой, выбросившись из окна. Один раз обошлось без последствий, а второй раз он так сильно повредил ногу, что вынужден был с тех пор носить ортопедическую обувь. Впрочем, его обаяния это не убавляло, он был редкостно красив – имел точеное, самую чуточку капризное лицо, мрачноватые, непроглядно-темные глаза, которые иногда таили в себе всю горечь, весь трагизм мира, а иногда сияли так, что ослепляли всех подряд. Женщины его обожали, а он снисходительно позволял им себя любить.
Вики влюбилась в него с первого взгляда. Впрочем, Ники тоже не остался равнодушен к тому блеску очарования, которым сопровождалось каждое ее движение, каждый взгляд, каждое слово. Ее безунывность и видимая легкость отношения к жизни обезоружили его. И однажды, к ужасу преданной подружки Ивонн, Вики сообщила, что Ники сделал ей предложение.
Разумеется, она его немедленно приняла, несмотря на то что Артюисы не скрывали своего неодобрения. Да ей сейчас и сам черт был не брат, море по колено! Вот оно, счастье! И вот, в 1937 году Вера вышла замуж за Николая Александровича Оболенского и приняла княжеский титул...
Недолгое счастье
Отец Николая Оболенского, бывший градоначальник С.-Петербурга, умер в Париже в 1924 году. После его смерти Николай стал старшим представителем рода князей Оболенских. Мать Николая - Саломия Николаевна, - была дочерью Дадиани-Мингрельского. Крестник вдовствующей императрицы Марии Федоровны и Великого князя Константина Константиновича, Николай, как и его отец, был воспитанником Пажеского корпуса. После захвата власти большевиками семья эмигрировала в Финляндию, затем переехала в Ниццу, позже - в Париж.
После феерически прекрасного медового месяца, проведенного на юге Франции (потом, спустя много лет, Николай Оболенский будет вспоминать это время как наилучшее, наисчастливейшее в своей жизни!), Вики постепенно начала понимать, что в чем-то ее друзья, практичные, как все французы, были правы. Легко ей было петь свой любимый романс: «Сегодня нитью тонкою связала нас судьба…» Казалось, эти слова о них, об их любви. Но на самом деле все оказалось не так просто.
Ники непрестанно требовались доказательства любви и обожания. Он был совершенный шовинист по отношению к женщинам и допустить не мог, что его такая молодая (Вики была на одиннадцать лет младше мужа) и такая, само собой, глупая жена пытается сохранить работу, друзей, что воспринимает себя как самостоятельную личность, а не как тень своего блистательного супруга. Вики любила мужа, обожала его, однако не могла полностью раствориться в нем, не могла даже ради него перестать быть собой. Ники же требовал молитвенного обожествления собственной особы, а убедившись, что жена слишком своенравна для этого, не стеснялся напоминать ей, что женщин, строго говоря, на свете много, очень много… даже слишком много…
При этом он вовсе не был тривиальным любителем женщин (по-русски говоря, бабником!). Он предпочитал флирт (легкий или тяжелый, смотря по обстоятельствам) постельным утехам, но уж во флирт нырял порою так, что жене оставалось только наблюдать круги, расходящиеся по воде.
И все же эти двое любили друг друга – так, как они способны были любить… Кроме того, они и в самом деле были хорошими друзьями! И вот так, в относительном мире и согласии, они дожили до 14 июня 1940 года, когда в Париж вошли гитлеровские войска...
Многие русские любили Францию, которая приютила их, не меньше, чем Россию, которая их отвергла. А может быть, и больше. Во всяком случае, Вики – определенно больше. Она никогда не хотела возвращаться в Россию, хотя, конечно, трагически восприняла нападение Гитлера на Советский Союз и была счастлива, когда русские начали бить фашистов так, как те заслуживали. Когда же перед Вики встал выбор: смириться с политической неизбежностью германской оккупации или ей противостоять, сомнений не возникло: она сразу вошла в Париже в одну из самых ранних организаций французского Сопротивления. Ведь, хоть княгиня Оболенская и непримиримо относилась к коммунистическому строю, но в ней пылала русская душа и неподдельная любовь к родной земле, как к матери, которой насильно лишили. Так что выбор был, далеко не случайным...
Кружок, в который вошла Вики, возглавлял Жак Артюис - 46-летний успешный предприниматель, с 30-х гг. состоявший в одной из крайне правых группировок Франции, патрон Вики. Вскоре княгиня стала его главным доверенным лицом. Позднее, когда в конце 1942 года Жака Артюиса арестовали (он погиб в концлагере), организацию возглавил полковник Альфред Туни, но и у него Вики оставалась правой рукой. Ники же поначалу осторожничал, и оставался не то что в стороне, но на позициях сугубо наблюдательных. В конце 1940 годов группа Артюиса объединилась с организацией, возглавляемой Максимом Блок-Маскаром, вице-председателем Конфедерации работников умственного труда. Соратники Артюиса стремились к вооруженной борьбе, группировка же Блок-Маскара занималась преимущественно пропагандистской деятельностью. Так, практически случайно и возникло название их альянса - пытаясь наладить связь с Лондоном через посла США во Франции (США тогда еще сохраняли нейтралитет, и посольство функционировало), составили телеграмму, под которой следовало поставить какое-то название. Но поскольку группы Артюиса (военные) и Блок-Маскара (гражданские лица) только что слились, то и получалась - гражданская и военная организация. Буквально - Organisation Civile et Militaire - OСM ("Гражданская и военная организация"). В те минуты отправители телеграммы вряд ли могли предположить, что эта аббревиатура войдет в историю Франции... Со временем организация наладила связь с представителями де Голля в Лондоне и стала одной из самых крупных и разветвленных во французском Сопротивлении. ОСМ занималась разведывательной деятельностью, организовывала побеги за границу английских военнопленных, готовила оружие и резервистов для перехода к активным боевым действиям, которые планировалось начать одновременно с высадкой союзников во Франции. Через два года ОСМ стала самой крупной организацией Сопротивления, в ней числились тысячи участников. Оболенская, как генеральный секретарь ОСМ, принимала во всей деятельности самое активное участие. Ей было присвоено воинское звание лейтенант. Она встречалась со связными и представителями подпольных групп, передавала им задания организации и принимала донесения. Феноменальная память княгини пришлась как нельзя более кстати: она помнила все адреса, все явки, пароли, клички связных и их настоящие имена. Она перепечатывала на машинке донесения, сравнивала сводки, снимала копии с секретных документов, с планов военных объектов, которые удавалось раздобыть…
Также главным помощником Жака Артюиса был 30-летний лейтенант французской армии, только что вернувшийся из плена, – Ролан Фаржон. Это был человек живой, действенный, азартный, бесстрашный, редкостно обаятельный. Ролана, в основном, привлекала непрестанная игра с опасностью, сознание того, что он занимается нелегальной, апретной работой. Именно по роду своей деятельности в ОСМ. (поездки по стране и сбор разведданных) Ролан часто встречался с Вики. Но он был галантен, как истый француз, и воспринимал девушку как некий образ прекрасной дамы. К тому же она была княгиня, настоящая аристократка… а отец Ролана хоть и был сенатором, однако семья не принадлежала к знати. Республиканцы некогда толпами отправляли аристократов на гильотину, а все же преклонение перед знатью у них было в крови… Короче говоря, Ролан влюбился в Вики. И делал теперь все, чтобы проводить близ нее как можно больше времени.
Поскольку в кабаре «Монте-Кристо» часто бывали офицеры вермахта и на лету удавалось поймать немало ценных сведений, Вики и Ролан (оба блистательные, неутомимые танцоры) сделались там завсегдатаями. И хоть Ролан втихомолку бесился, когда его даму приглашали немцы, он знал: между изощренными па и кокетливыми улыбками она не упустит случая с самым невинным видом вызнать хоть какие-то сведения, которые могут составить ценность для ОСМ, а значит, для де Голля, для союзного командования – для врагов гитлеровской Германии.
Ближайшей помощницей Вики стала и ее подруга-наставница - Софка Носович. Она помогала ей перепечатывать и переправлять секретные сведения. А вскоре в организацию вступил и Николай Оболенский. Поначалу княгиня скрывала от него свою работу, ни за что не желая вовлекать мужа в опасную деятельность. Но он вступил в организацию через других лиц, и Вики долго потом не могла простить тех за то, что Ники теперь будет подвергаться опасности. Оболенский был потрясен и разъярен: жена считает его какой-то дамской игрушкой, слабаком… думает, что она сильнее его! Больше всего его уязвляло то, что она и в самом деле оказалась сильнее… Однако у Ники хватило ума понять, что сейчас его мужской шовинизм и амбиции надо спрятать в карман, что личная обида на жену не должна вредить делу. К тому же он в глубине души понимал, что у Вики были основания ему не доверять. Эти основания звались милыми именами, они щебетали, они названивали Оболенским по телефону, они хихикали, подстерегали красавчика Ники в самых неожиданных местах… Теперь эти прелестные крошки с их навязчивостью могли оказаться опасными не только для Николая, но и для всей организации. И для Вики, для Вики!
Странные существа – мужчины. Это навязшая в зубах банальность, конечно, но… это прописная истина, это аксиома. Супружеская верность до войны казалась Ники предрассудком, глупостью и обузой, от которой он избавлялся весьма ретиво. На чувства жены ему было наплевать. Но стоило теперь ему вообразить, что его легкомыслие или ненужная болтливость могут обернуться бедой для Вики, как он превратился в самого верного, самого преданного и… самого ревнивого из мужей. Ну что ж, ему было к кому ревновать: рядом с его супругой находились самые что ни на есть отважные и сильные мужчины. Другое дело, что все они были для нее только друзья: и Кирилл Макинский, и Ролан Фаржон, и Максим Блок-Маскар, и Мишель Пасто, начальник штаба Альфреда Туни (Мишель прибыл из Эфиопии, где сражался против итальянских оккупантов, и имел ценнейший опыт подпольной деятельности, что придавало ему особый романтический ореол), и адъютант Туни Даниэль Галлуа, и «полковник Реми», вернее, Жильбер Рено, который прибыл из Лондона с инструкциями от самого де Голля…
Чисто мужское соперничество пробудило в Николае Оболенском остроту ума и страсть к риску. Он поступил переводчиком в немецкую строительную организацию ТОДТа, руководившую сооружением знаменитого Атлантического вала – системы укреплений, которыми гитлеровцы надеялись остановить будущую высадку союзников. Отчего-то никому из его начальства и в голову не приходило, что русский князь, некогда бежавший из большевистской России, может быть антифашистом и резистантом. Николай жил среди пленных, которые строили вал, переводил им распоряжения немецких надзирателей, а от пленных получал информацию о строительстве.
Викина же личная «штаб-квартира» находилась близ аббатства Сен-Жермен-де-Прэ, на рю Кассет. На первом этаже этого дома находилась типография апелляционного суда, там постоянно толклись люди, и это было очень удобно: посетители княгини никак не обращали на себя внимание. Она сняла квартиру на третьем этаже, а на втором квартира пустовала, и когда возникала угроза обыска или появления подозрительных лиц, Вики спускала компрометирующие документы на тонкой бечевке из своего кухонного окна к кухонному окну пустой квартиры так, что они попадали прямиком в «случайно» открытый наружный кухонный шкаф нижнего этажа и увидеть их было практически невозможно. Если же кто-то из резистантов приносил донесения в отсутствие Вики, он прятал их в аптечке, висевшей в коридоре, в старой большой пудренице. Другой «почтовый ящик» находился в коридоре бывшего французского военного министерства на бульваре Сен-Жермен. Здание не было занято немцами, и там находилось несколько разного рода контор, так что теперь это был сущий проходной двор. В коридоре громоздились ящики с архивными материалами, до которых никому не было дела. Можно было легко спрятать между ними бумаги и так же легко их достать. Этот бесподобный и безопасный почтовый ящик придумала сама княгиня! Что и говорить, находчивости ей было не занимать! Как и риска. Был такой случай: однажды Вики попала в метро в облаву – их часто проводили в Париже. У нее в руках был чемоданчик с секретными донесениями, готовыми для передачи радисту. Ее остановил полицейский – на счастье, француз, проверил удостоверение личности, спросил, что в чемодане.
Вики улыбнулась так, как умела улыбаться, наверное, только она одна:
– Небольшая бомба, месье!
Полицейский оценил юмор красотки, засмеялся в ответ и пропустил ее, так и не потребовав открыть чемодан...
Вики - последние фотографии...
Но долго везти не может . Спустя некоторое время Ролан, практически случайно, был арестован. Он бы, наверное, вывернулся… однако в кармане у него была найдена квитанция на уплату телефонных переговоров с адресом его конспиративной квартиры в Латинском квартале. При обыске были обнаружены оружие, амуниция, а главное – адреса тайников, почтовых ящиков в Париже, Лилле и других городах, планы схем военных и разведывательных единиц ОСМ, имена их участников, список назначенных встреч с людьми, причем некоторые были названы своими именами, а некоторые псевдонимами… И хотя подпольный псевдоним генерального секретаря ОСМ, лейтенанта военных сил Сопротивления Веры Оболенской был "Катрин", в заметках Ролана она значилась как Вики...
О том, что Фаржон попался, его руководству стало известно не сразу. Верхушка ОСМ была в те дни озабочена арестом радиста Тильдена. Он работал на полковника Реми, комиссара де Голля, однако, вопреки категорическому приказу не вести передач из Парижа, где передатчик легко запеленговать, Тильден не захотел расставаться со своей любовницей и установил рацию у нее в квартире. И случилось то, что и должно было случиться: он был пойман, что называется, на месте преступления и доставлен в резиденцию Руди фон Мерода, а точнее, коллаборациониста, убежденного сторонника нацистов и предателя Фредерика Мартэна.
Тильден выдержал побои, но сломался, когда дело дошло до «бани» – это была самая жестокая пытка: раздев человека, его по многу раз погружали с головой в ледяную ванну – до потери сознания. Тильден выдал адрес штаб-квартиры группы «Нотр-Дам», назвал многих ее участников. Сам полковник Реми, к счастью, находился в это время в Лондоне, но вся его создававшаяся в течение трех лет группа была практически уничтожена. Более того: Тильдена заставили вести двойную игру. Он получил от немцев задание установить контакт с руководством ОСМ, которая в тот период временно утратила каналы связи с де Голлем. В сложившейся ситуации предложение Тильдена о сотрудничестве представлялось для руководства ОСМ заманчивым. Но Вики была категорически против. Кто-то ему поверил, но не она. Оболенская интуитивно почуяла неладное, не пожелала повидаться с ним сама и не пустила на встречу Туни... В конечном итоге ее доводы возобладали, и операция немцев, направленная на проникновение в самое ядро ОСМ, была сорвана.
И все же обстановка становилась все тревожней. Николай Оболенский видел, что Вики замкнулась в себе, все время молчит. Почему-то он думал, что тут дело в каком-то мужчине, который овладел сердцем его жены. Кто это? Кто?!. Николай изводился от ревности, но докопаться до истинной причины ее тревоги не мог, хотя знал о цепочке арестов, о свалившихся на ОСМ бедах. Но Вики не заводила с ним разговора об этом, и он тоже молчал. А вдруг ей ничего не известно? Пусть подольше не знает о беде!.. Вики молчала по той же причине. Но ей так хотелось пожаловаться Ники, сказать, что ей страшно, страшно… Эти два человека, любившие друг друга, рвавшиеся друг к другу, отдалялись день за днем. Из соображений конспирации они жили на разных квартирах, однако вместе ходили обедать в какой-нибудь ресторанчик… они боялись друг друга, вернее, друг за друга, но не могли найти слов, которые поставили бы все на свои места, которые вернули бы доверие! Не могли найти слов для выражения своей любви…
Им так и не суждено было эти слова отыскать...
Самое поразительное, что руководство ОСМ не предпринимало почти ничего для спасения собственных жизней. Конечно, все до глубины души презирали фашистов. Однако даже презираемого врага нельзя недооценивать, а они грешили именно этим. Вики жила по-прежнему на рю Кассет, полковник Туни – в своей квартире, остальные члены организации тоже пребывали по домам, убежденные, что Ролан Фаржон никого не выдаст…
Он бы и не выдал, наверное. Может быть, даже выдержал бы «баню» фон Мерода. Однако гестаповцы устроили несколько хитрых провокаций, используя уже известную им информацию, и Ролан, который, при всей своей отваге и браваде, был человеком не слишком-то хитрым и душевно стойким, оказался ошеломлен тем, как много известно гестаповцам об ОСМ. Он попытался выиграть время, подтверждая то, от чего, как считал, не мог отпереться, что было доказано… Как говорится, его взяли "на пушку", и его преступное простодушие и несообразительность стоили жизни и свободы очень многим членам ОСМ. А вскоре арестовали еще одного подпольщика, у которого нашли записную книжку с адресами многих резистантов из организации, и в их числе адрес Софьи Носович, Софки...
...Вики арестовали 17 декабря 1943 года. В этот день она направилась к Софье Носович, чтобы убедить ее покинуть свою мансарду и «раствориться». Раздался стук в дверь. Софья отворила ее и оказалась перед дулом пистолета. Женщин сковали общей парой наручников. Одновременно был схвачен еще один член ОСМ Мишель Пасто, подымавшийся в это время по ступенькам к Софье Носович. Арестантов в разных машинах отвезли в парижский особняк, служивший тайным местом «проверки». Здесь им устроили очную ставку. Обе женщины категорически отрицали принадлежность Пасто к ОСМ. Визит его к Софье они объясняли сугубо личными отношениями. Ночью Мишелю Пасто удалось бежать.
Об аресте жены Николай Оболенский узнал от знакомой русской женщины, проживавшей в этом доме. Проходя мимо нее, Вики подняла их скованные с Софьей руки и пропела: «Сегодня нитью тонкою связала нас судьба...». Он несколько раз пытался передать жене продукты и письма, в которых с завидным постоянством писал о своей любви, о том, что, когда Вики вернется, все у них будет иначе… Передачи не принимали...
Веру Оболенскую и Софью Носович отправили в тюрьму Френ. Затем в эту же тюрьму доставили и арестованного князя Николая Оболенского. Вики «выгораживала» своего супруга, как могла, говоря, что он не имел к организации никакого отношения, так как они уже длительное время, как «разошлись». Она изо всех сил старалась отвести подозрения от него, и даже придумала, что у нее был любовник по фамилии Ламбер (под этой конспиративной кличкой скрывался Даниэль Галлуа, то-то он был бы польщен! Правда, он погиб прежде, чем успел об этом узнать). За недостатком улик князя освободили. Принялись за женщин. Софью Носович пытали, и на глазах у Вики избили. Затем все ту же Софку подвергли пытке ледяной «баней», после чего она потеряла навсегда слух... Вики больше всего боялась пыток, издевательств. Боялась, что не выдержит и выдаст кого-нибудь... Она не выдала ни единого человека и на допросах довольно ловко морочила голову гестаповцам. Затем женщин перевезли в тюрьму города Аррас, где в заключении уже находилось большинство руководства ОСМ.
Но и здесь они не опускали руки. Изъяны в работе следственных органов гестапо и тюремной охраны позволяли узникам, содержавшимся в разных камерах, обмениваться информацией, выстраивать общую линию поведения на допросах, вводить следствие в заблуждение. Удалось так-же связаться с соратниками, находившимися на свободе, и тем предотвратить некоторые аресты и раскрытие явок. Тем не менее, к концу февраля 1944 года немцам удалось арестовать большинство руководителей ОСМ. Работа организации в значительной степени была парализована. Принять участие в военных действиях во время высадки союзников ОСМ не удалось: к 6 июня 1944 года она практически перестала существовать....
Последним доводом следствия была попытка апеллировать к Оболенской как к представительнице антибольшевистской эмиграции и склонить ее к сотрудничеству; поднимался вопрос и о "необходимости борьбы с еврейством". На что Вики отвечала, что "Гитлер не только против большевизма, он преследует цель окончательно ликвидировать Россию и славян. Как христианка, я никоим образом не разделяю идею превосходства арийской расы". После чего, изнемогая от постоянных допросов, давления и неопровержимых улик, Вера Оболенская избрала особый вид защиты – отказалась давать какую-либо информацию, уйдя в "молчанку". По этой причине гестаповские следователи прозвали ее "Princessin - ich weiss nicht" ("Княгиня – ничего не знаю").
Тогда вновь был арестован Николай Оболенский: его отправили в концлагерь Бухенвальд... Он выжил в лагере уничтожения. Был освобожден американцами. Еще из Бухенвальда, тотчас после освобождения, Николай отправил письмо в Париж на рю Кассет: «Вики, моя дорогая! Я от всего сердца надеюсь, что ты уже давно на свободе, что ты себя хорошо чувствуешь и что мы скоро будем вместе. Меня все время поддерживала уверенность в том, что после нашего общего испытания мы станем ближе, сильнее и еще более счастливыми, чем когда-либо, и что никакая облачность не сможет нас разделить. Вот я на свободе и живой и могу сказать только одно: это чудо Господней милости. Ты увидишь, как я во всех отношениях изменился, и думаю, что к лучшему»...
....Веру Оболенскую и Софью Носович приговорили к смертной казни. Отступая из пределов Франции, немцы увезли с собой часть узников, в том числе и их. Оболенская с Носович были доставлены в Берлин, где содержались в тюрьме Плетцензее. В этой же тюрьме была в заключении член ОСМ Жаклин Рамей, которая после освобождения поведала о последних неделях жизни Вики. 4 августа 1944 года, около часа дня, Вики неожиданно вызвали с прогулки в дворике тюрьмы и два надзирателя ввели ее со связанными руками за спиной в «комнату смерти». Палачу по имени Реттгер понадобилось не более 18 секунд для приведения в действие гильотины. За исполнение «работы» ему причиталось 80 рейхсмарок, сподручным – по восемь папирос....Позднее Мишель Пасто (которого так выгораживали женщины, и которому удалось сбежать) бывал в Берлине. Он посетил тюрьму Плетцензее, в которой проходили казни «особо опасных преступников» нацистского режима через повешенье или на гильотине. Помещение с двумя сводчатыми окнами, вдоль стены – шесть крюков, на которые одновременно вешали осужденных. По центру помещения гильотина, металлическая корзина, в которую падала голова, и дыра в полу для стека крови. Именно ему тюремная администрация сообщила, что Вики казнили на гильотине, Ники же до этого сообщали, что его жена расстреляна. От него еще довольно долго скрывали, что его жена была гильотинирована. Как особо опасная преступница. Как французская аристократка. Да что там аристократка?! - как французская королева... Тело Вики, как и других казненных в этот день, было доставлено в театр анатомии (Theatrum Anatomicum). Свое название здание получило еще в 18 веке (примером постройки послужил более древний театр анатомии университета Падуи). Это был большой округлый зал, в котором студентам читали лекции и проводили анатомические занятия...
1. Тюрьма в Аррас
2. Гильотина, в том виде,в каком ее застали вошедшие в Берлин советские войска
...Советские войска освободили тюрьму Плетцензее 25 апреля 1945 года. Во время нацистского режима здесь лишили жизни почти три тысячи человек, последних узников казнили 15 апреля.
Ролан Фаржон пытался кровью смыть грех невольного предательства, сражался в отрядах "маки", а потом, после освобождения Парижа, прочитал газетную статью, в которой был назван предателем, и покончил с собой. Спустя много лет покончил с собой и его сын, узнавший о том, что сделал Ролан Фаржон. Полковник Туни и Даниэль Галлуа были расстреляны в тюрьме. Да, многие из ОСМ погибли, слишком многие… Все они были награждены посмертно.
София Носович, Жаклин Рамей, Кирилл Макинский и Николай Оболенский дожили до дня освобождения. Они возвратились в Париж и все время пребывали в надежде, что Вики уцелела - они ждали ее. Особенно Николай: он тешил себя безумной надеждой на встречу с женой, которая, впорочем, уже начинала таять - князь нашел свое письмо, отправленное Вики из Бухенвальда, нераспечатанным в почтовом ящике. Но тогда о судьбе Вики еще ничего конкретного не было известно. Возвращение Софки живой из немецких лагерей смерти было чудом. После того как её смертный приговор был заменён в Берлине концлагерем и она попала в Равенсбрюк, там у неё вновь открылся туберкулёз. Её отправили в изолятор, но перед этим она взяла клятвенное обещание с Жаклин Рамей, что она и другая их подруга по Сопротивлению, Жаклин Рише-Сушер, не бросят её, если их будут переводить в другое место. И вот, накануне отправки в Маутхаузен, обе Жаклин пришли, чтобы поднять Софку с её сенника. Горящая от жара, она собирает свои лохмотья и следует за ними. Затем четверо суток в битком набитом товарном вагоне. Сидя тесно, прижавшись к подругам, и деля с ними последний ломоть хлеба, она выдержала этот изнурительный этап, а потом, под страхом быть добитой в упор из пистолета, если оступится и упадёт, пешком проделала подъём в лагерь Маутхаузен по обледеневшей дороге, вдоль которой лежали трупы тех, кто этого пути не осилил. А потом шестнадцать часов ожидания неизвестно чего под открытым небом в снегу. "Бедная Софка, - писала Рамей в своих воспоминаниях, - в том состоянии, в котором она находилась, она должна была умереть. Но она всё претерпела, и мы, в конце концов, привезли её во Францию". Рамей поражалась тому, как в этой женщине железная воля сочеталась с восточным фатализмом и полным отсутствием практичности - "если бы не украли для неё шерстяные чулки, вату для подкладки пальто и вермахтовский флаг, из которого смастерили ей варежки, она бы насмерть замёрзла, не пошевелив пальцем". Та же Жаклин, спустя много лет, вспоминала и о своей русской подруге Вики: «Она все принимала от жизни – и боль, и радость; она каким-то глубоким чутьем угадывала, что ей уготовано судьбой, и то, какой ценой придется за это платить. Вики была безупречно честной перед собой, никогда не предавалась самообману в отношении своих чувств и поступков… Она слишком любила жизнь, чтобы не искать в ней смысла, и ее нередко преследовала мысль, что вдруг ей не удастся себя проявить. А когда проявила – это и выразилось в ее полном самопожертвовании».
Софью Носович, по возвращению во Францию, поместили на несколько месяцев в санаторий, и смерть опять от неё отступила. Туберкулёз, однако, разыгрался ещё в третий раз, но к тому времени уже были антибиотики, и её вылечили. За заслуги в Сопротивлении, за пытки, которые она претерпела, отказываясь кого-либо выдать, Софья Носович удостоилась Ордена Почётного легиона, о чём через Мишеля Пасто ходатайствовал Оболенский: "Кто как не она, заслуживает этой награды, - писал он. - Приговорённая к смерти, подвергнутая пыткам, преданная и проданная несчастными Роланом и Дювалем (молитесь о их душах), она оставалась твёрдой до самого конца и ни один человек не пострадал из-за неё". Доброта Софки была безгранична. Всю свою оставшуюся жизнь она посвятила тем, кто, как и она пострадали во время войны: ослепшим читала вслух, парализованным убирала и готовила, за больными ухаживала... 30 ноября 1978 года Николай Оболенский потерял своего старого друга и соратницу по Сопротивлению - Софью Носович...
Софья Владимировна Носович в последние годы жизни
Сам Николай Оболенский, вслед за Военным крестом и медалью Сопротивления, удостоился Ордена Почётного Легиона в знак признания "выполнения им неоднократных и опасных поручений в ходе подпольной борьбы с противником" и за его "служение делу свободы". Брат его, Александр, за проявленное мужество в рядах французской армии был награждён Военным крестом и двумя боевыми свидетельствами.
Награждение Николая, на соседнем фото - его брат Александр Оболенские
А это из воспоминаний Людмилы Оболенской-Фламм: "О Вики я впервые услышала спустя десять лет после её казни, когда вышла замуж за племянника её мужа Валерьяна Александровича Оболенского, журналиста, работавшего сперва на Би-би-си, а потом занимавшего одну из руководящих должностей на радиостанции "Свобода". Вскоре после свадьбы мы поехали из Мюнхена, где тогда жили к бабушке Саломии Николаевне и дяде Нике Оболенским, обосновавшимся после войны в парижском пригороде Аньер. Жили они в небольшой квартире на седьмом этаже без лифта, куда Оболенский взбирался громыхая об ступеньки ортопедическим сапогом, а мать его, которой было тогда за семьдесят, легко взлетала с полными авоськами и кричала мне с верхней площадки: "ма шер, не торопись...". Семейная квартира Оболенских была вся заставлена семейными фотографиями, в Никиной же комнате "царила" Вики: Вики в бальном платье начала 30-х годов, Вики в подвенечной фате, Вики и Ника обнявшись на балконе - это перед самой войной - и другие напоминания об их недолгом, счастливом супружестве. Тут же были и грамоты о посмертном награждении Вики рядом орденов в знак признания её заслуг как одного из основателей Сопротивления, её роли по сбору и передаче информации, а также за стойкость, проявленную на допросах, в тюрьме и перед лицом казни. Ко времени моего знакомства с мужем Вики, Николаем Оболенским, он уже знал, что его жена была казнена отсечением головы… Но тем не менее с Ники говорить о Викиной казни мы избегали. Возможно, это было напрасным проявлением тактичности с нашей стороны; мы не знали тогда, что он не отворачивался от случившегося, не старался забыть всё пережитое ими во время войны, а принял трагедию её гибели и невозместимость потери с христианским смирением"... Оболенский приложил много усилий к тому, чтобы память о жене с годами не стёрлась и не исказилась... Хотя о глубине его переживаний догадаться было нелегко: он был занят своей работой в фото архиве иллюстрированного журнала "Пари-Матч", вечно куда-то торопился, часто горячился - политические события приводили его в такой ажиотаж, что его мать, во избежание споров, тайком от него читала французские газеты, чьё направление не соответствовало его убеждениям. От влюбчивого человека, каким он был до войны, ничего не осталось - после Вики у него больше не было других увлечений, он оставался вдовцом, хотя круг его знакомых был по-прежнему широк. Чаще всего он встречался с другими уцелевшими членами Гражданской и Военной Организации, хорошо знавших его жену. Особенно близкими друзьями его были Софья Носович, Ивонн Артюис и Кирилл Макинский. В 50-х годах он при своих скромных средствах, выпустил за собственный счёт небольшую книжечку на французском языке "Вики-1911-1944- Воспоминания и Свидетельства". В неё вошли выдержки из мемуаров уцелевших руководителей и членов "О.С. М." и текст речей, произнесённых при освящении памятника, ей установленного, среди могил русских участников Сопротивления на кладбище Сент-Женевьв де Буа. Сборником заинтересовались французские и советские кинематографисты, изъявившие желание поставить о Вики фильм. Оболенский, однако, категорически этому воспротивился, опасаясь не только того, что фильм может опошлить её образ, но и идеологических искажений, появившихся о Вики в советской печати, где её политическим убеждениям придавался "совпатриотический" душок.
К тому же, он хорошо помнил, как после войны многие эмигранты во Франции поверили советской пропаганде, игравшей на патриотических чувствах, взяли советские паспорта и уехали на родину. Николай Оболенский тогда не поддался этой волне - он не обольщался иллюзиями относительно того, что в Советском Союзе могли произойти радикальные изменения при сохранении коммунистического строя. Впрочем, надежда когда-нибудь побывать на родине у него, естественно, была. Когда наступила разрядка, он воспользовался экскурсией, организованной журналом "Пари-Матч" и съездил в Москву, где сфотографировался в Оболенском переулке. Судьба же вернувшихся на родину эмигрантов сложилась трагично. Они, почти все, без исключения, очутились либо в ссылке, либо в Гулаге. В вину им ставилась связь во время войны с английской разведкой, поставление сведений о немецких оккупантах, борьба в рядах Сопротивления!, а даже то, что они ... выжили в концлагерях!
...В декабре 1961 года в Париже умерла княгиня Саломия Николаевна, мать Николая Оболенского. Похоронив её, Оболенский стал готовиться к священству. Оказывается, решение стать священником он принял давно - вскоре после того, как узнал о гибели Вики. Размышляя над своей жизнью и беседуя со своим духовником, он пришёл к твёрдому заключению, что Бог ему дважды спас жизнь для того, чтобы посвятить себя служению другим и искупить свой тяжкий, с точки зрения христианского учения, грех молодости - попытку самоубийства. Митрополит Евлогий пытался снять с него бремя этого греха: "Вы же живы, значит, Бог простил", - были его слова, но от стремления принять священство не отговаривал. При жизни матери, однако, Оболенский не считал себя вправе принять сан. Будучи её главной опорой, в течение многих лет, он взял на себя уход за матерью, когда она заболела раком, и был при ней до самой её смерти. После чего Николай Оболенский был посвящён епископом Мефодием в сан дьякона, потом около года провёл почти в полном уединении, занимаясь изучением богословия и готовясь к рукоположению. Можно только удивляться, с какой полной отдачей этот общительный и по природе запальчивый человек (все таки "кавказская кровь"!) посвятил себя пастырской деятельности. Очень скоро отец Николай сделался настоятелем Собора на улице Дарю, а это означало не только насыщенный распорядок богослужений и треб - крестины, панихиды, венчания..., но и административные дела. Паства его распространилась далеко за пределы Парижа: прихожане были и из Ниццы, Биаррица, Бордо, Флоренции. Помимо чисто пастырской, отец Николай развивал и общественную деятельность: состоял в объединениях бывших участников Сопротивления, был членом совета Союза русских дворян во Франции, членом рядового союза князей Оболенских и вице - председателем Организации христианско-иудейской дружбы.
[206x300]. 
[200x283].
[212x300].
Николай Оболенский, "Ники", отец Николай...
...Еще когда хоронили Софью Носович, отец Николай Оболенский был уже тяжело болен раком. Скончался он в сане митрофорного протоиерея 5 июля 1979 года. Но если Викино обезглавленное тело пропало бесследно, то отца Николая торжественно провожал чуть ли не весь русский Париж, начиная с Великого князя Владимира Кирилловича. Провожали его на кладбище Сент-Женевьев де Буа и его товарищи по борьбе... Он похоронен на участке Иностранного легиона, в одной могиле с генералом Зиновием Пешковым, сыном Максима Горького. Перед смертью Николай завещал, чтобы имя его любимой жены было выбито на его надгробной плите. Это желание было исполнено.
Могилы Вики, как я уже упомянула, нет... Но на памятнике жертвам войны, в Нормандии, установлена мемориальная доска с именем Веры Оболенской, а фельдмаршал английской армии Монтгомери в приказе от 6 мая 1946 года писал: "Этим своим приказом хочу запечатлеть моё восхищение перед заслугами Веры Оболенской, которая в качестве добровольца Объединённых Наций отдала свою жизнь, дабы Европа снова могла быть свободной". Награждена была Вики посмертно и орденом Отечественной войны Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 ноября 1965 года. Наивысшие же награды княгиня получила от французского правительства: посмертно оно наградило её Военным крестом, медалью Сопротивления и Орденом Кавалера Почётного Легиона с пальмовой ветвью, который принял за неё Николай Оболенский в 1946 году.
Мемориал русских участников французского Сопротивления, погибших во время Второй мировой войны.
Памятная доска Вики является частью этого Мемориала. Это же место считается и могилой княгини.
Могильная плита Н.Оболенского, З.Пешкова и Б.Егиазарова-де-Норк на участке Иностранного Легиона. Первые строки на плите – в память о Вере Оболенской.
...И все же поражает мысль - в каких тайниках человеческого существа заложена способность пойти на подвиг? Ведь никто из знавших Вики и Софку в довоенное время как весёлых и обворожительных женщин, а князя Оболенского - как светского человека без определённой профессии, не мог представить себе, какая им готовится участь, и что они способны претерпеть. Скорее всего, не догадывались об этом и они сами. А приняв решение, не пожалели о нём даже перед лицом смерти...
Использованные материалы:
Энциклопедия / "Неизвестные" бакинцы
Статья Людмилы Флам — "Княгиня Вера Оболенская"
Елена Арсеньева Княгиня Ничего-Не-Знаю (Княгиня Вера-Вики Оболенская)
Серия сообщений "фашисткая Германия,фашизм":
Часть 1 - Единственная любовь диктатора (Бенито Муссолини)
Часть 2 - Магда Геббельс
Часть 3 - Забытые имена России - Оболенские
Часть 4 - Отто фон Бисмарк "Железный" канцлер
Часть 5 - Адольф Гитлер. Mein Kampf
...
Часть 20 - Бордели и проституция в армии Третьего Рейха
Часть 21 - Военно-полевой роман ...
Часть 22 - Женщины на войне: правда, о которой не принято говорить