Изучение истории средневековой Англии привело меня к убеждению, что именно в Англии тех времён противоречия между богатством и бедностью достигли максимальной остроты и накала. Они, конечно, есть и были во всех странах, но в других странах они отчасти сглаживаются и нивелируются посторонними, привходящими факторами.

Например, в России до определённого времени вообще и речи не могло идти о каких-то классовых противоречиях, ибо какие могут быть классовые разборки – когда на тебя прёт орда с явными намерениями тотального геноцида? Орда же не станет делать богатым льгот, наоборот, именно тех, кто побогаче она грабит и режет в первую очередь (впрочем, и остальных вырезать или поработить не забывая).

Именно поэтому в феодальной России крестьянский монархизм был отнюдь не «наивным», а вполне адекватным. Да и в помещике крестьянин феодальной эпохи видел скорее защитника, заступника – чем угнетателя. Царь и помещик выступали «жизнедавцами» в первую очередь, в том смысле, что они давали жизнь. И только во вторую очередь, в том смысле, что они давили, подавляли жизнь.



В разных местах было по-разному, долго рассказывать (кому интересно – почитайте сравнительный анализ европейского средневековья), но именно в Англии имущественный передел выдвинулся на первый план. Англия – остров, она даже постоянной сухопутной армии не имела. Там мало биоресурсов, скудна земля, очень мало топлива (поэтому англичане всё время мёрзнут и кутаются[1] ), вопрос распределения благ носит характер не абстрактной справедливости/несправедливости, а физиологической жизни и смерти.

Потому классическая дилемма капитализма и социализма встала в Англии значительно раньше, чем в континентальной Европе, и тем более в России. Когда на материке ни о чём таком и в голову мысль не могла прийти – в Англии уже бушевали социальные революции, классовые бои.
Там же формировались классические формы как капитализма, так и социалистического учения. Не потому, что англичане лучше или хуже других людей, а потому что «у кого что болит – тот о том и говорит». У русских, например, самый больной вопрос – защита рубежей и угроза ордынских вторжений с востока, юга, запада, разве что не с севера, да и то[2] …

Что же касается Англии, то эпоха внешних вторжений для неё закончилась нормандским завоеванием (1066 г. ), после чего реальной угрозы внешнего вторжения остров не знал вплоть до наших дней. Далее Англия всегда выступала только агрессором, и ни разу – защищающейся стороной.

Угроза геноцидного вторжения и классовая борьба – сообщающиеся сосуды. Классовая борьба ОБЪЕКТИВНО актуализируется по мере снятия угрозы вторжения, и теряет актуальность при возрастании такой угрозы.

Потому Маркс и прогнозировал социалистическую революцию первым делом в Англии – как в стране «образцового капитализма», прошедшей по этому пути раньше и дальше других. Маркс не учёл того, что не только предпосылки для перехода в социализм в Англии сложились раньше, чем у других, но ведь и борьба с «красной угрозой» там началась гораздо раньше.

Там, где нет и не может быть коммунистических идей (точнее они воплощены в виде «военного коммунизма» вечно сражающегося царства, без внутренней солидарности неспособного элементарно, физически выжить) – нет и развитой антикоммунистической идеологии.

Об этом поэт М. Волошин чутко указывал: в России не только в комиссарах очевиден «дух самодержавья», но столь же отчётливы и «вихри революции в царях», на индивидуализм и частную собственность традиционно «клавших с пробором». И не потому, что такие сознательные были, а по причине неизбежности постоянной мобилизации и существования в режиме «военного лагеря».

Английские верхи, столкнувшись с низами в классовой схватке чистого лабораторного вида – веками вырабатывали «иммунитет против коммунистических идей».
+++

Классовые вопросы в Англии обострялись по той же причине, что и везде – если речь идёт о замкнутом пространстве и ограниченном ресурсе. Если мы говорим о замкнутом пространстве (неважно где) – то экономика там всегда будет «игрой с нулевой суммой». Если, к примеру, мы имеем 100 единиц благ, то чем больше досталось одному, тем меньше другому.

Фокус в том, что в разомкнутой системе (пресловутом «открытом обществе» западной идеологии) количество благ неопределённо. Нельзя говорить о 100 единицах, если прёт орда! Если орда победит, то будет у тебя 0 единиц благ. Если же ты победишь орду, то бросовые южные плодородные земли окажутся у тебя под плугом, и станет сразу 300, 500 единиц блага вместо 100.

Но в замкнутой системе 100 значит 100, а не ноль и не 300. Все социально-экономические проблемы могут быть решены только за счёт распределения, извне ничего не привлечёшь, поскольку мы говорим о герметичности.

По этому поводу умные люди говорят, что социализм необходим для цивилизации (альтернатива ему – только смерть), потому что сама планета Земля – герметично замкнутое пространство, и, как выяснилось, не очень большое. Но это высокая теория для высокоразвитых людей, а на практике не очень умный человек управляется, в значительной степени, зоологическими инстинктами: берёт, где есть что взять, бежит оттуда, где бьют и т. п.

Универсальный закон: мера замкнутости системы увеличивает остроту вопросов внутреннего распределения благ в ней. Беднота нападает на богачей, богачи, чтобы выжить – вынуждены уступать и делиться, и всё это варится в котле, пока из него не сбросят пар.
+++

На словах, в теории (а теории составляются высокодуховными людьми, звери складно излагать не умеют) такие явления как справедливость, равенство возможностей, законность и правосознание, подконтрольность дельца обществу кажутся безоблачно-положительными.

На практике, в жизни, они вступают в конфликт с могучими и дремучими зоологическими инстинктами и вызывают у низкоразвитого человека аллергию, негодование, отторжение. Причём, чем они ближе к совершенству, тем больше негодования вызывают.

А как же быть с инстинктом доминирования, инстинктом поглощения, половым инстинктом (который требует выпендриваться превосходством над другими самцами), инстинктом вражды к себе подобному в рамках острейшей (самой острой из всех) внутривидовой конкуренции? Вы куда их денете? Человека, как марлевый бинт, прокипятите, стерилизуете – чтобы биологические низшие инстинкты в нём голоса не подавали?

В замкнутом пространстве социализм побеждает не потому, что преодолел эти инстинкты, а просто потому, что деваться больше некуда. Замкнутость социума приводит к тому, что оно вскипает слишком мощно, и просто по необходимости цепляется за справедливость, равенство и законность.

Если ты перед боем обидишь сослуживца – то он может тебе в бою в спину выстрелить. Или раненым бросить. В общем, не резон – даже если и хочется (а инстинктам всегда хочется ближнего «кинуть»).

Для людей высокого Духа законность, справедливость, равенство, «золотое правило нравственности» - есть духовная потребность, сакралия, храмовая этика служения. Но то понятие религиозное. А для основной массы людей всё то, что обобщено словом «социализм» - лишь ситуационная необходимость. Когда естественное желание обогатить себя – упирается в независимые от тебя, объективные обстоятельства.
Так что замкнутое общество идёт к социализму по мере развития его разумности, по мере того как человек начинает понимать, в чём причина его ужасающе-безысходного положения.

Англия к такому подошла уже в XVII веке, когда в ней возникло и окрепло движение «левеллеров» («уравнителей»).

+++

Но действие равно противодействию. Британская верхушка раньше других стала думать – как не потерять своего привилегированного положения. Умный человек борется не со следствием, а с причиной. Причиной неизбежности социализма выступает замкнутость системы, при которой выскочить из игры с нулевой суммой невозможно, потому что некуда. Чтобы пролетарий имел больше, чем ничего – верхи должны иметь меньше, чем всё.

Фашизм в его законченной версии (за исключением, может быть, только антисемитизма, гитлеровского личного «пунктика») возникает в Англии уже при О. Кромвеле. Сам Кромвель выступает классическим фюрером или каудильо – «лордом-протектором». Проблему с «левеллерами» он решает грабежом колоний (начав с Ирландии). «Остров пиратов», каким Англия была уже и до Кромвеля – окончательно обретает свои криминально-бандитские черты «острова беспредельщиков», которые ему свойственны и до наших дней.

Сущность фашизма – в растлении крупных масс населения подачками с того или иного грабежа. Для такого растления нужен ресурс (Кромвелю его дали Ирландия и Ямайка) – который добывается тем или иным способом.

Ограбление людей других рас принимает форму расизма. Ограбление других народов собственной расы – форму нацизма. Ограбление одной части населения другой частью населения – можно назвать приватизаторским либеральным фашизмом. Есть и иные формы привлечения дармового ресурса извне, важно понимать, что форм много, а сущность одна.

Сущность в том, чтобы разомкнуть систему, влить в неё новые ресурсы и тем выйти из «игры с нулевой суммой», при которой пролетарию неоткуда поживиться, кроме как экспроприацией своего лорда.

Английский фашизм с XVII века (! ) активно вовлекает свой пролетариат в колониальный грабёж, в опиумные войны, в работорговлю, в грабёж народов, которым насадили марионеточные правительства, наконец, в небывалых масштабов геноциды – когда грабителям «дарятся» земли целых континентов (Северная Америка, Австралия) – после истребления их коренного населения. От борьбы с лордами пролетария отвлекают возможностью самому стать лордом (что активно педалировал Гитлер, обещая каждому немцу поместье со славянскими рабами).

В конечном итоге так и возникает энтропическая альтернатива мировому социализму – известная нам, как «западный капитализм», который «процветает» - пока в него активно вливаются ресурсы извне. И – что вполне предсказуемо – начинает стремительно хиреть, разлагаться, если приток ресурсов извне по какой-то причине стал иссякать.

Если социализм источником благополучия и зажиточности объявил труд (в чём существенная слабость социализма – люди не любят трудиться), то фашизм к той же цели нашёл путь в виде грабежа и разбоя, а где получается обмануть – то мошенничества. Разумеется, обманывать ему нравится больше, чем разбойничать – но у обмана тоже есть своя слабость: его, как правило, рано или поздно раскрывают. И тогда приходится сменять его грубейшими формами террористического насилия, чтобы удержать захваченную сперва обманом власть и привилегии.

+++

Придуманный англосаксами «выход» - научным языком говоря, «энтропический», обречённый на хаос в итоге, не имеющий восходящих перспектив.

Ведь "отбрасывание" социализма требует не только материальных подачек для растления обслуживающих режим боевиков, но и удаление всего лучшего, возвышенного, над-зоологического, что есть в природе человека.
Потому борьба с социализмом становится борьбой с культурой, образованием, со здравым смыслом, со всеми нормами человеческой нравственности и духовности.

Не будем забывать ключевой, исходной причины становления Запада: зоологические инстинкты восстали против цивилизации, против человеческих норм поддержания коллективного разума и общего дела. Они восстали против справедливости, равенства и законности, они сменили правосознание на блатные «понятия» и «воровской закон», подменили культуру уголовной субкультурой.
Превращая планету в тюрьму для других, адепты «капитализма» и сами оказались в тюрьме (правда, «паханами») – ведь планета у нас на всех одна. Дух аферизма и бандитизма пропитывает все поры и ткани в этом обществе, которое навязывается и нам, после крушения СССР. Капитализм принёс с собой ещё и ненависть с презрением по отношению к честному труду, который объявил уделом нищих неудачников.

+++

Нетрудно догадаться, что «кромвелевская» победа над социализмом оказалась для победителей «пирровой победой». Сломав и вытоптав всё, что восходило и давало надежду роду человеческому, с корнем выкорчевав всякий исторический оптимизм зоологические инстинкты капитализма доламывают каркас цивилизации, возводившейся более 5 тысяч лет.

Исчерпание «свободных» ресурсов на маленькой планете делает крах этого монстра неизбежным. Откуда ему черпать новые ресурсы – если все имеющиеся их запасы он уже вычерпал до дна?

Инстинкты хотели спасти себя от ярма цивилизации, от условностей культуры – и в итоге спасли Зверя от Человека[3].
При этом важно понимать, что родина фашизма – вовсе не Германия, и даже не Италия, где просто попытались применить (и недолго) контрафактные реплики с английской системы. В политике гитлеровцев нет ничего своего, кроме антисемитизма, всё остальное - чисто английское: и геноциды, зачистка территорий, и террористические методы, и социал-дарвинизм по Спенсеру (не немцу), и лютый антикоммунизм, и мечты о притоке награбленного в колониях в метрополию, и теория о «расе господ», и неутолимый голод агрессивного хищника, и вождизм, и концлагеря (их придумали тоже англичане – у Гитлера и это плагиат), и пр.

Всё это лишь побочные, вторичные следствия от главной цели: защищая систему от «соблазнов социализма» разомкнуть её контур, добиться колоссального вливания внешних ресурсов, при котором в метрополии богатые становятся богаче, а бедные не становятся беднее.

Когда мы говорим, что всё на современном Западе, от США до кровавого клоуна Зеленского «косплеит» Гитлера – то это не совсем верно. Наоборот, это Гитлер отчаянно «косплеил» всё английское, как большой поклонник и подражатель британского колониализма и социал-цинизма англосаксов.

Французский ученый Николя Бонналь провёл обширное исследование, в котором подробно рассказно, как Адольф Гитлер любил англичан и и преклонялся перед чопорной и традиционной Великобританией. Дело доходило и до откровенной зависти. И это обстоятельство объясняет многие шаги Гитлера в отношении страны Туманного Альбиона.

Британский консервативный пацифист Пат Буканан тоже написал аналогичную книгу, в которой рассказывает, что с точки зрения Гитлера Англия учителем и другом, он обожал Британскую Империю и был готов взять под свое покровительство и ее, и все Северные протектораты.

Позиция Гитлера по отношению к Англии кажется довольно нелепой – но лишь потому, что фашизм не терпит конкурентов, и всегда стремится оставаться единственным в своём роде. А что касается Гитлера, то его выступления и писанина полны восхищения Англией и Америкой — он непрестанно восхвалял обе империи и северные европейские страны. Гитлер презирал Францию и желал стереть с лица земли Россию, украсть ее земли и обратить в рабство ее население. Но он обожал Англию и Америку, которые завоевали столько земель и подчинили себе такое количество отсталых народов (многократно он сравнивал свою миссию в России с миссией Англии в Америке и Индии).

Когда гитлеровский министр сельского хозяйства Вальтер Даррэ, родившийся в Аргентине, возымел желание создать новую расу лендлордов, то он говорил о желательности её физического сходства с расой английского мелкопоместного дворянства.

По замыслу Гитлера немцы должны были покорить новые земли в подражание своим прославленным учителям на Западе.
Ещё будучи в заключении, до того, как стал фюрером, Гитлер писал:

«…после того как немецкое государство включит в рамки своих границ последнего немца, лишь после того как окажется, что такая Германия не в состоянии прокормить — в достаточной мере все свое население, — возникающая нужда дает народу моральное право на приобретение чужих земель. Тогда меч начинает играть роль плуга, тогда кровавые слезы войны ерошат землю, которая должна обеспечить хлеб насущный будущим поколениям».

И ещё:

«Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их в общем и целом только за счет России. В этом случае мы должны были, препоясавши чресла, двинуться по той же дороге, по которой некогда шли рыцари наших орденов. Немецкий меч должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации. Для такой политики мы могли найти в Европе только одного союзника: Англию».

Вот отчего в продолжении всей войны Гитлер так скромно ведет себя по отношению к Англии. В своей попытке разрушить Восточную Европу он хочет, насколько можно более пощадить свою знаменитую модель, превратившуюся для него в заклятого врага (по простой причине: две медведицы не уживутся в одной берлоге).

Гитлер благопристойно дает возможность британским войскам отступить от Дюнкерка, он так никогда не смог понять стратегической важности средиземноморских территорий, он не способен организовать воздушные атаки на Англию или хотя бы завоевать часть ее территории.

Именно от британских радикально настроенных мыслителей Гитлер позаимствовал одну из наиболее варварских своих теорий, чтобы оправдать порабощение и уничтожение населения России и вообще восточных славян.

Гитлер правил недолго и плохо кончил. Но то, что он делал – не с ним началось и не им закончилось. Британский фашизм, самый старый и разветвлённый, устранил в ходе Второй мировой своих внутривидовых конкурентов, «контрафактную продукцию» - но не фашизм, как таковой.

Сегодня мы видим, что этот гитлеровский (в том смысле, что Гитлер ему подражал и с него себя лепил) порядок отбросил все маски и действует совершенно открыто, нисколько не скрывая больше своей человеконенавистнической сущности.

Англосаксы снова делают то, чем всегда, всю дорогу, с Кромвелем, и даже до Кромвеля занимались: они занимаются терроризмом и пиратством, геноцидами и этническими чистками, работорговлей и наркоторговлей, насаждением на шеи народов марионеточных правителей-подонков, и т. п.
Всё в духе Рейха, только не Третьего, и даже не Первого Германского, а «нулевого» - британского, английского. Который полагает в своём богоборчестве, что «царству его не будет конца» - а на самом деле почти уже дожрал и планету и человечество, так, что конец не только очевиден, но и близок…

[1] Стивен Кинг уже в ХХ веке описывал свои впечатления от поездки в Англию: «На острове, если стакан воды на столе за ночь не превратился в лёд, помещение считается «отапливаемым»…

[2] Эскадры вражеские Архангельск не раз бомбили. Потому большевики офицерские погоны убрали – а Сталин вернул. Для нас защита от геноцида, постоянно нам угрожающего, защита от судьбы североамериканских индейцев – всегда была важнее классовых разборок (болезненность которых, впрочем, тоже никто не отрицает).

[3] Фрейд писал о нацизме, как о "возвращении к доисторическим временам".



Виктор Ханов
***