Сегодня ж пятилетие маленькой победоносной войны. В связи с чем я вспомнил один весьма забавный случай (если конечно уместно вспоминать забавные случаи по поводу весьма трагического события). На второй или третий день, когда по телевизору стали сообщать про организацию ополчения для помощи южным осетинам, я подумал, а потом даже и вслух высказал, что неплохо было бы в этом ополчении поучаствовать. Разумеется умом я понимал, что армия сама справится, и делать там в общем-то нечего, но по телевизору так много и смачно рассказывали за ополчение, что казалось моветоном быть в стороне. Смущало однако то, что уже набранное ополчение на тот момент преимущественно состояло из северных осетин (а идти в ополчение по национальному признаку - дело бодрое, но сомнительное), чеченцев (ну те завсегда, отож) и казаков. Одним словом, никто из ополченцев явно не был мотивирован нашествием врага на родные хаты. И вообще их хатам никто не угрожал даже в отдаленной перспективе - армия начеку. То есть это было не столько народное ополчение, каким мы привыкли его видеть, сколько нечто наподобие интербригад. Да и вообще - как так вот сходу податься в ополчение, на кого все дела бросить, куда идти за красным бантиком (или как там ополченцы самоидентификацию проводят)? Когда чуть позже с экранов телевизора сообщили, что сие ополчение не столько помогает, сколько мешает, а вообще занято мародерством - мой энтузиазм быстро улетучился. Я даже себя похвалил, что не успел достаточно серьезно загореться идеей поучаствовать в этом бардаке.

Собственно та история с ополчением вполне ожидаемо коррелирует с моими собственными значительно более ранними выкладками на эту тему - лучше воевать в самой плохой армии, чем в самом лучшем ополчении. Это и не я первый придумал - это придумали еще в конце Гражданской войны, и именно так мы отстояли Москву.