В четверг всей деревней хоронили Виктора, крепкого чистоплотного мужика, из последних, умеющих работать на земле. Из тех, кто с рассветом встает, с закатом ложится, у кого и на дом, и на двор, и на участок возле хаты любо-дорого глянуть.

Бабушка Галя,нежнейшая любовь моя, повязавшая черный платок семью годами раньше, на певучем полесском диалекте (побуквенно по памяти не передам, увы, но как же это красиво!!!) -утешала ежеминутно укоряющую себя вдовицу: "Сколько Богом отмеряно, столько нам и жить, ты ни в чем не виновата".

Рассказывала, как стояла с матерью и братом под бандеровским обрезом в своей полесской хатке, прощалась с жизнью ("Сколько людей они у нас повырезали, люди добрые, вам не рассказать. ") Как дважды спас их от смерти "главный", - сначала того, кто убить хотел, "из хаты выкинул", а после, хлеб и сало отобрав, в "блокнотик свой бандеровский" не вписал. А вписал бы - пришедшие следом комиссары ("Сколько они этих самых бандеровцев поубивали, люди добрые, вам не рассказать") - мать непременно забрали бы в лагерь, как пособницу, "а мы с братом остались бы сиротами... Отец-то на фронте погиб".

Я вот к чему. Историческая память - меч обоюдоострый и целительный. Не обманывать бы себя, что ни того, ни другого на этих землях не было, а мемориальные доски ставить с сокрушением сердечным о невинных жертвах... глядишь, и не случилось бы сегодняшней беды на Украине. (((

Еще рассказывала, что как умер ее хозяин, решила она себе ничего не есть, только чай пить, - чтобы следом за ним уйти. Как решила, так и сделала: два года ничего не ела, только чай пила, и "плакала и днем и ночью". А как два года прошло, после панихиды явился он к ней в тонком сне и ругал крепко и по-мужицки: "Задолбала ты меня, - говорит, - своими слезами. Живи, сколько отпущено и не гневи Бога!" Она и послушалась. )

Поехалав пятницу бабушка Галя на Брестчину, хоронить своего брата, того самого, с которым у стеночки под прицелом стояла. Плачет. Помолитесь о ней, други, чтобы выдержала эту дорогу, здоровье у нее уже совсем слабенькое.