• Авторизация
Дневник Lizeeetta Лента друзей - Дневник - Полная версия


АННА ВЫРУБОВА И ЦАРСКАЯ СЕМЬЯ | ЧАСТЬ 5 07-02-2020 10:46 к комментариям - к полной версии - понравилось!

Это цитата сообщения Bo4kaMeda Оригинальное сообщение

АННА ВЫРУБОВА И ЦАРСКАЯ СЕМЬЯ | ЧАСТЬ 5

Bo4kaMeda
ЧАСТЬ 1
ЧАСТЬ 2
ЧАСТЬ 3
ЧАСТЬ 4


Александра Федоровна и А. А. Вырубова в Сиреневой гостиной


Железнодорожной катастрофе 2 января 1915 г. предшествовала размолвка, которой ныне без всяких на то серьезных оснований придают скабрезный характер.

Особые отношения Императрицы к А. А. Вырубовой, как мы уже писали, с самого начала вызвали к ней неприязнь придворных.

«Когда Государыня пожелала приблизить к Себе А. А. Танееву, – писал хорошо знавший последнюю Дворцовый комендант В. Н. Воейков, – пошли безконечные толки, подкладкою которых, конечно, была зависть» (В. Н. Воейков «С Царем и без Царя». С. 59).

Совершенно исключительное положение Анны Александровны вызывало у многих не только сильную зависть, но и дикую ненависть. Судя по записям в дневнике генеральши А.В. Богданович, многих участников светских салонов еще в 1910 г. сильно безпокоило, что «Вырубова всегда и во всякое время вхожа» во Дворец (А. В. Богданович «Три Самодержца. Дневники генеральши Богданович». М. 2008. С. 383).


Великая Княгиня Ксения Александровна, со слов своей сестры, Великой Княгини Ольги Алесандровны, передавала реакцию А.А. Вырубовой на распространяемые в обществе весной 1912 г. вздорные, порочащие ее, слухи: «В ужасе от всех историй и обвинений – говорила про баню, хохоча, и про то, что говорят, что она с ним живет! Что всё падает на ее шею!» (А. Мейлунас, С. Мироненко «Николай и Александра. Любовь и жизнь». М. 1998. С. 346.
Государыня всё это, безусловно, понимала. По словам П. Жильяра, «Государь и Государыня привыкли видеть, как те, кому Они оказывали особое внимание, становились средоточием интриг, и как под них подкапывались. Они знали, что достаточно выразить кому-нибудь благосклонность, чтобы на него обрушились нападки завистников» («Император Николай II и Его Семья. По личным воспоминаниям П. Жильяра». Вена. 1921. С. 39).

«В течение первых двух лет моих дружеских отношений с Императрицей, – вспоминала А. А. Вырубова, – Она пыталась так же тайно, как контрабанду, проводить меня в Свой кабинет через комнату для прислуги, чтобы я не встретилась с фрейлинами. Императрица опасалась возбудить в них чувство ревности. Мы проводили время за рукодельем или чтением…» («“Дорогой наш отец”. Г. Е. Распутин-Новый глазами его дочери и духовных чад». Автор-составитель С.В. Фомин. М. 2012. С. 229).

«С самого начала, – отмечала баронесса С. К. Буксгевден, – Аня жаловалась на то, что при Дворе к ней относятся не слишком дружелюбно […] Эти жалобы были вполне оправданы, поскольку у Анны практически не было друзей при Дворе (за исключением семьи графа Фредерикса – министра Двора), что делало ее положение весьма затруднительным» (С.К. Буксгевден «Венценосная Мученица». М. 2006. С. 272-273).



Фрейлины Императрицы Александры Федоровны баронесса Софья Карловна Буксгевден (справа) и графиня Евгения Владимiровна Воейкова.


«…Анна, – писала Ю. А. Ден, – не могла найти общего языка с враждебным окружением […] Анна рассказывала мне, что многие фрейлины недолюбливали Императрицу только потому, что Ее Величество дружит с ней» (Ю. Ден «Подлинная Царица». С. 44). «Сплетни и выдумки на меня, – вспоминала А. А. Вырубова уже будучи в эмиграции, – менялись как платья, по сезону, и я, просыпаясь утром, не знала, что мне принесет день, в смысле душевных переживаний и оскорблений» («Дорогой наш Отец». С. 212).

«Придворные интриги против А. А. Танеевой, – замечал генерал В. Н. Воейков, – не достигали в начале цели, так как по свойству Своего характера Императрица всегда поддерживала тех, кто терпел от завистников из-за благорасположения к ним Царской Четы» (В. Н. Воейков «С Царем и без Царя». С. 59).

Подобное было, кстати, и с Григорием Ефимовичем. «Все, что рассказывали о Распутине, – показывала в 1917 г. на следствии Анна Александровна, – Государь и Государыня никогда до самой его смерти не верили, хотя читали все газеты, и много лиц говорили Им против него, всё Они приписывали зависти» («Дорогой наш Отец». С. 177). «Их Величества, – писала она после в мемуарах, – категорически отказывались верить всем скандальным наветам на Распутина. Они считали, что “он страдает за правду”, как страдали святые, и что только зависть и злоба толкали людей на лжесвидетельство против него» (Там же. С. 228).

«Беда в том, – писала дочь Лейб-медика Е. С. Боткина, – что о Распутине говорили и говорили слишком много, и этими разговорами его создали. Таково было мнение моего отца и многих людей, близко знавших Царскую Семью. Мой отец говорил: “Если бы не было Распутина, то противники Царской Семьи и подготовители революции создали бы его своими разговорами из Вырубовой, не будь Вырубовой, из меня, из кого хочешь”. И действительно, не будь людей, распространявших о его власти совершенно невероятные слухи, не было бы тех, кто к нему обращался… […] Меня удивляет, как люди развитые и образованные, более или менее знавшие Семью, могли верить и распространять всю преступную болтовню, исходившую от “творцов революции”, избравших Распутина своим орудием» (Т. Мельник (рожденная Боткина). «Воспоминания о Царской Семье и Ее жизни до и после революции». М. 1993. С. 20-22).

Замечено верно. Только вот вопрос: почему и из этой семьи Боткиных, в которой всё так замечательно понимали, исходила точно такая же клевета, как и из аристократических салонов, с думской трибуны или со столбцов газет?



Лейб-медик Е. С. Боткин (слева в первом ряду) среди офицеров Императорской яхты «Штандарт».


Поговорим, однако, об Анне Александровне

Еще в 1910 г., вспоминал один из офицеров Императорского «Штандарта», «на яхте начали, и среди Свиты, и среди офицеров, совершенно свободно говорить о Распутине и его влиянии на Царскую Семью, причем главным проводником этого влияния ясно вырисовывалась Вырубова. Я тогда служил рядовым офицером яхты, но уже и мне приходилось слышать вещи, которые не следовало “выносить из избы”» (Саблин Н. В. «Десять лет на Императорской яхте “Штандарт”». СПб. 2008. С. 216).

«Отношения с А. А. Вырубовой, прежней всеобщей любимицей, – писал о событиях, относящихся к лету 1912 г., тот же офицер, – над которой все раньше, конечно с любовью и дружески, трунили, – сделались какими-то сухими, даже можно сказать, что о ней многие лица боялись говорить, потому что не знали, является ли собеседник единомышленником или противником. Это было печально и нехорошо» (Там же. С. 273).

В этих случаях внимательные «наблюдатели», скорее всего, выдавали желательное за действительное, предвосхищая реально надвигавшиеся события. Тот же мемуарист приводит, далее, мнение Флаг-капитана ЕИВ адмирала К. Д. Нилова, как известно, резко настроенного против Царского Друга, а заодно и А. А. Вырубовой, о том, что происходило летом следующего 1913 года:

«…Встретилась А. А. Вырубова, поехавшая со Свитой в поезде, но, как говорил мне потом Флаг-капитан, Государыня как будто бы не особенно обрадовалась, увидев Свою приближенную. По этому поводу Нилов прибавил, что всякому овощу свое время и место, и что всякой дружбе приходит конец, как всякой веревочке. Адмирал никогда не забывал острых словечек» (Там же. С. 301).



Император Николай II с флаг-капитаном ЕИВ адмиралом К. Д. Ниловым.


Чтобы подтолкнуть желательный им процесс, многоопытные интриганы решили подойти с наиболее чувствительной для Государыни, стороны. Как известно, у Императрицы всегда на первом месте была Семья и Супруг, любовь к Которому Она пронесла через всю Свою жизнь. Нужно ли говорить, что это чувство было взаимным. Используя это всем известное обстоятельство, недоброжелатели попытались внушить Государыне мысль о том, что Ее лучшая подруга, к которой Она относилась как к родной дочери, покушается на самое для Нее Святое.

Уже пережив переворот 1917 г. и всё с ним связанное Анна Александрова смогла оценить это посланное перед войной испытание более спокойно и даже несколько отстраненно: «Всем известно, что между близкими друзьями скорее, чем между посторонними, случайные недоразумения способны вызвать временное охлаждение прежних отношений, горячие вспышки и взаимные упреки. Там, где эти дружественные отношения глубоко искренни и покоятся на твердом основании, подобные недоразумения и размолвки служат лишь пробным камнем дружбы и обычно ведут к дальнейшему упрочению и углублению дружественных связей и взаимному пониманию» («Верная Богу, Царю и Отечеству". С. 71).



А. А. Вырубова на летнем отдыхе.


«…Царской Чете в начале нравился внесенный ею необычный для Двора тон до тех пор, пока не начало меняться милостивое расположение Их Величеств к Анне Александровне, что для ее недоброжелателей, в глаза перед нею заискивавших, дало повод внушить Императрице недоверие к молодой женщине» (В. Н. Воейков «С Царем и без Царя». С. 60). Это слово внушить из приведенного нами отрывка из мемуаров генерала В. Н. Воейкова, следует признать, весьма точное.

В опубликованных в 1922 г. своих воспоминаниях А. А. Вырубова рассказывала об этом болезненном для нее эпизоде скороговоркой, не входя в подробности, что, как мы увидим, несколько искажало истинную картину произошедшего: «Мирно и спокойно для всех начался 1914 год […] Но лично у меня было много тяжелых переживаний; Государыня без всякого основания начала меня сильно ревновать к Государю, слава Богу, это продолжалось всего несколько месяцев и безследно исчезло. […] Считая Себя оскорбленною в Своих самых дорогих чувствах, Императрица, видимо, не могла удержаться от того, чтобы не излить Свою горечь в письмах близким, рисуя в этих письмах мою личность далеко не в привлекательных красках» («Верная Богу, Царю и Отечеству». С. 71).

Известную роль сыграл при этом флигель-адътант Государя, капитан II ранга Н. П. Саблин.
«О Саблине, – писала А. А. Вырубова в исключенных ею отрывках из своих опубликованных мемуаров, – можно писать тома. Но скажу вкратце, что его увлеченье Государыней Ее очень трогало, т.к. Она утверждала, что если кто Ее любит, то только как Царицу, а не человека, что Она всюду вносит холод, – помню первые письма Она в шутку мне подписывала: “The Iceberg”.

Склонную к мечтательности, Ее трогало, когда Саблин простаивал в Царском Селе зимой по колено в снегу, чтобы увидеть как Она проедет мимо в экипаже, или ходил в Крыму по 20 вёрст по горным дорогам, надеясь Ее встретить, в дни, когда почему-либо не бывало приглашения на tennis. В 1914 г. Саблину, вероятно, надоела его игра, он стал ухаживать за какой-то дамой и под разными предлогами отклонял приглашения в Ливадию.

Узнав от товарищей настоящую причину, я имела неосторожность сказать Ее Величеству, чего он [Саблин] мне конечно не простил, и стал всячески сплетничать, а что говорил Саблин было свято, – и вот тут я пережила страданья хуже тюрьмы!

Можно себе представить радость придворных. Кн. Орлов вызвал телеграммой свою жену, в надежде, что она займет мое место. Никто из них не понимал, уйди я, всё равно, на моё место никто не станет» («Дорогой наш Отец». С. 214-215).



Императрица с Детьми и Н. П. Саблиным (справа).


Тут самое время рассказать и о самой супруге этого интригана – княгине Ольге Константиновне Орловой (1872–1923), с именем которой читатели еще не раз встретятся на страницах этой книги.

Родилась она в Петербурге 12 ноября 1874 г. В жилах ее текла кровь Рюриковичей. Княгиня Орлова была дочерью генерал-адъютанта князя К. Э. Белосельского-Белозерского (1843–1920) и Надежды Дмитриевны (1847–1920), урожденной Скобелевой, сестры знаменитого «Белого генерала».

В свое время многих потрясло скандальное известие: «Состоящий в Свите Государя более 25 лет ген.-лейт. князь Константин Эсперович Белосельский-Белозерский перешел, по словам “Биржевых Ведомостей”, из православия в католичество» (Переход в католичество // Раннее утро. М. 1908. 8 августа).

29 апреля 1894 г., в 19 лет Ольга Константиновна обвенчалась с конногвардейским поручиком, князем В. Н. Орловым.

По отзывам современников, княгиня была гордой, несколько ограниченной женщиной; она не отличалась ни высокими духовными качествами, ни интеллектом, ни даже красотой (В. Гусев, Е. Петрова «Русский музей. От иконы до современности». 2-е изд. СПб. 2009. С. 261; Ю.А. Пелевин «Серов, Валентин Александрович. Портрет О. К. Орловой. 1911. ГРМ» // Российский общеобразовательный портал). Однако она «была, как говорится, “дамой приятной во всех отношениях”. Изящество и изысканный вкус, а также немалое состояние сделали ее заметной фигурой в Петербургском свете» (Н. Бялик «Шляпа княгини Орловой» // «Родина». М. 2000. № 7). То была, писал о ней знавший ее князь С. А. Щербатов, «первая модница Петербурга, тратившая на роскошные туалеты огромные средства и ими славившаяся» (С. А. Щербатов «Художник в ушедшей России». М. 2000. С. 271).

Петербургский салон Орловых в их доме на набережной Мойки, 90, отличался утонченным аристократизмом. Хорошо осведомленный современник отмечал, что «Ольга Орлова […] любила приемы у себя на Мойке. Особняк этот по внутренней обстановке походил на музей. У нее собирались дипломаты и дамы, щеголявшие в платьях от лучших портных Парижа» (А. А. Мосолов «При Дворе последнего Российского Императора». М. 1993. С. 74).
В этом-то салоне и изобразил ее В. А. Серов на знаменитом портрете, благодаря которому имя княгини, собственно, и осталось в истории.



Валентин Серов
Портрет княгини Ольги Орловой. 1911 г.
Русский музей. Санкт Петербург


«Роскошная светская дама, нарядная красавица, законодательница мод написана в окружении своей пышной обстановки... Так она и трактована, эта женщина-орхидея, закутанная в меха и шелка, присевшая на кончик стула в ожидании, когда ей подадут лимузин, чтобы ехать на придворный бал», – так говорится об этом портрете в беллетризованной биографии художника (В. А. Смирнова-Ракитина «Валентин Серов». М. 1961).

В. А. Серов писал этот портрет по заказу самой княгини. Некоторые подробности в связи с этим содержатся в мемуарах князя Ф. Ф. Юсупова (убийцы Царского Друга), общавшегося с художником, писавшим и его портрет: «…Серов не торговал талантом и заказ принимал, только если ему нравилась модель. Он, например, не захотел писать портрет великосветской петербургской красавицы, потому что лицо ее счел неинтересным. Красавица все ж уговорила художника. Но, когда Серов приступил к работе, нахлобучил ей на голову широкополую шляпу до подбородка. Красавица возмутилась было, но Серов отвечал с дерзостью, что весь смысл картины – в шляпе» (Князь Феликс Юсупов «Мемуары в двух книгах». М. 1998. С. 69).

Художник работал над картиной на протяжении 1910-1911 гг. одновременно с портретом своей соплеменницы Иды Рубинштейн. То были итоговые работы В. А. Серова.
Современники свидетельствовали, что Валентин Александрович остался доволен своим творением, что случалось с ним не столь уж часто. А вот отношение современников к портрету княгини было весьма противоречивым. «Одни восхищались высоким стилем картины, талантом и мастерством Серова. Другие отмечали безкомпромиссность взгляда художника на заказчицу и подозревали его в сарказме» (Н. Бялик «Шляпа княгини Орловой»).

Известный художник и искусствовед И. Э. Грабарь считал, что картина эта является по существу «злой сатирой на вырождающуюся аристократию» (И. Э. Грабарь «В. А. Серов». М. 1965). Ныне это, по существу весьма верное, замечание подвергнуто – причем, совершенно бездоказательно – уничижительной критике, а сам академик обвинен при этом в лакействе: «по угодливому выражению И. Грабаря» («Царский Лейб-медик. Жизнь и подвиг Евгения Боткина». Сост. О. Т. Ковалевская. СПб. 2011. С. 519).

Сделано это в комментариях к изданию нового извода воспоминаний Т. Е. Мельник, дочери Лейб-медика Е. С. Боткина. Мы не имеем ничего против публикации подобного рода исторических источников, содержащих клеветнические выпады против Государыни, А. А. Вырубовой и Г. Е. Распутина, но в книге, содержащей комментарии и предисловие (т.е. при наличии всех инструментов, потребных для восстановления правды), ни словом не упомянуть о давно и основательно, с документами в руках, опровергнутой лжи и подтасовках, увидевшей свет к тому же в уважаемом православном петербургском издательстве «Царское Дело», директор которого Сергей Астахов, является директор «Народной комиссии по общественной реабилитации Г. Е. Распутина» – это, по меньшей мере, странно.

(Такой позицией издательства была удивлена, кстати, и составитель книги О. Т. Ковалевская, выразившая в разделе благодарности особую признательность директору «Царского Дела» за то, что тот, «несмотря на то, что не разделяет мнение автора по некоторым вопросам, в частности, касающимся личностей Г. Е. Распутина и А. А. Вырубовой, проявил широту, независимость взглядов». Мы же не благодарим. А что до «широты», то это как раз тот случай, о которым в свое время писал великий петербуржец Ф.М. Достоевский, полагая, что русский человек слишком уж иногда широк, не мешало бы его и обузить.)





Но имеет ли, однако, такое мнение о портрете княгини О. К. Орловой, подвергшееся критике составителем вышедшей в «Царском Деле» книги, право на существование? Оставляя за скобками само имя и профессиональный авторитет И. Э. Грабаря, по поводу самой сути сказанного им мы должны со всей ответственностью заявить: прав академик, а не его нынешние критики-любители, не разбирающиеся в том, о чем они взяли на себя смелость судить.

Современные искусствоведы пишут, что портрет был исполнен В. А.Серовым «с утонченной живописной техникой и наполнен психологическим анализом. Под кистью мастера О. К. Орлова одновременно и живой человек, и гротеск – она навязчиво демонстративна в роскошном интерьере своего особняка. Поза ее претенциозна: обнаженные плечи, на которых соболий палантин, руки, сжимающие жемчуга, выставленная лакированная туфля придают всему образу вычурное изящество. На вопрос, почему он изобразил княгиню в столь непропорционально большой шляпе, В. А. Серов отвечал: “Иначе не была бы княгиня Орлова”. […] …Художника упрекали, что нога графини плохо нарисована, но на самом деле у этой женщины тела будто бы вовсе нет, и не потому, что В. А. Серов его игнорирует, но его исключение – еще одна живописная характеристика модели. Взгляд портретиста на заказчицу безкомпромиссен, ей вынесен уничижительный вердикт» (Ю. А. Пелевин «Серов, Валентин Александрович. Портрет О. К. Орловой. 1911. ГРМ»).

«Портреты Серова, – писал поэт Валерий Брюсов, – всегда суд над современниками […] Собрание этих портретов сохранит будущим поколениям всю безотрадную правду о людях нашего времени».

Понятно, что этот портрет-разоблачение заказчице не понравился. После смерти художника в 1911 г. она подарила его Музею Императора Александра III (ныне Государственный Руссский музей) «с довольно “капризным” условием, что он никогда не будет выставляться в экспозиции музея рядом с портретом Иды Рубинштейн, кисти того же Валентина Серова… А она [княгиня Орлова] и была такой на самом деле – капризной и непредсказуемой. Хотя в основном о ней можно прочесть в довольно немногочисленных исторических источниках то, что Бог не наделил ее ни умом, ни особой яркой красотой. Но зато она была аристократкой, причем той самой породистой, которую не стыдно было принимать на придворных балах…»

источник

.
вверх^ к полной версии понравилось! в evernote


Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.

Дневник АННА ВЫРУБОВА И ЦАРСКАЯ СЕМЬЯ | ЧАСТЬ 5 | Lizeeetta - В дымке времен | Лента друзей Lizeeetta / Полная версия Добавить в друзья Страницы: раньше»