В результате огромнейших усилий видящие пришли к следующему заключению: полностью развитое процессом жизни сознание взрослого человеческого существа называть осознанием некорректно, поскольку в результате определенных преобразований оно превращается в нечто гораздо более сложное, более мощное и более дееспособное. Это нечто видящие назвали вниманием.
- Откуда видящие узнали, что осознание человека растет и трансформируется? - спросил я.
Он ответил, что на каждом этапе развития человеческого существа некоторая полоса эманаций внутри кокона становится ярче. По мере накопления человеческим существом опыта эта полоса постепенно начинает излучать свет. В некоторых случаях свечение данной полосы эманаций становится настолько ярким, что она сливается с внешними эманациями. Наблюдая такое усиление свечения, видящие были вынуждены предположить: осознание - это как бы сырье, продуктом переработки и развития которого является внимание.
- Как видящие описывают внимание?
- Они говорят, что внимание суть упорядоченное и усиленное процессом жизни осознание, - ответил он.
Он добавил, что определения таят в себе определенную опасность: делая вещи более понятными, они их упрощают. В данном случае, давая определение вниманию, мы рискуем превратить чудесное магическое преобразование в нечто бытовое и невыразительное. Внимание - величайшее и, по сути, единственное достижение человека. Исходное осознание животного уровня трансформируется до состояния, охватывающего всю гамму человеческих проявлений. А видящие совершенствуют его еще больше - до тех пор, пока оно не охватит объем человеческих возможностей.
- Видящие считают, что существуют три типа внимания, - продолжал дон Хуан. - Ты понимаешь, конечно, что речь идет только о человеческих существах, а не о живых существах вообще. Но это не просто типы внимания. Это, скорее, три уровня достижения, три уровня развития. Их называют первым, вторым и третьим вниманием. И каждое из них являет собою совершенно независимую самодостаточную область.
Первое внимание человека - это животное осознание, которое в процессе накопления жизненного опыта развилось в замысловатое многоплановое и исключительно хрупкое образование, функция которого - иметь дело со всем, что существует в нашем обычном мире повседневной жизни. Иначе говоря, все, о чем можно думать, относится к сфере функционирования первого внимания.
Первое внимание суть то, что мы являем собою в качестве обычных людей. И, по причине столь абсолютной власти над нашими жизнями, первое внимание оказывается наиболее важным приобретением обычного человека. В сущности, первое внимание, пожалуй, даже единственное, чем мы реально обладаем.
Учитывая действительную значимость первого внимания, видящие взялись за тщательное его исследование посредством видения. Находки, сделанные ими в этой области, сформировали все их мировоззрение, как и мировоззрение их последователей. Хотя последователи в большинстве своем не понимали, что именно видели те видящие на самом деле.
Проникновенным голосом дон Хуан сообщил мне, что выводы, сделанные новыми видящими на основании тщательных исследований, не имели практически ничего общего с рассудком и соображениями рационального порядка. Ведь исследовать первое внимание и формулировать соответствующие объяснения может только тот, кто его видит. Разумеется, это доступно только видящему. А вот изучать то, каким видящий видит первое внимание, довольно важно. Это дает первому вниманию ученика уникальную возможность - понять принципы и механизмы своего собственного функционирования.
- Так вот, видящий видит первое внимание как светимость осознания, развитую до состояния сверхинтенсивного излучения, - продолжал дон Хуан. - Но эта часть светимости зафиксирована, так сказать, на поверхности кокона. Это светимость, покрывающая зону известного.
А теперь поговорим о втором внимании, которое является более сложным и специфическим состоянием светимости осознания. Второе внимание относится к сфере неизвестного. Оно начинает работать, когда задействуются эманации внутри человеческого кокона, которые обычно не используются.
Я назвал второе внимание специфическим состоянием по следующей причине: чтобы задействовать эти неиспользованные эманации, необходима необычная, тщательно разработанная и спланированная тактика, требующая исключительной дисциплины и высшей степени сосредоточения.
Дон Хуан напомнил мне, как когда-то, обучая меня искусству сновидения, он уже рассказывал о сосредоточении, необходимом для осознания того, что видишь сон. Так вот, это сосредоточение - предшественник второго внимания. Форма, в которой пребывает сознание при таком сосредоточении, принципиально отличается от формы, необходимой для того, чтобы иметь дело с миром обычной жизни.
Еще дон Хуан сказал, что второе внимание также называют левосторонним осознанием и что это - огромнейшая область. Фактически эта область кажется беспредельной, настолько она огромна.
- И просто так я не полезу туда ни за что на свете, - продолжал дон Хуан. - Это - трясина, настолько сложная и причудливая, что трезвые и уравновешенные видящие входят в нее только при строго определенных условиях.
Вся сложность состоит в том, что забраться во второе внимание просто, а противиться его зову практически невозможно.
Овладев осознанием, древние видящие использовали свое мастерство для того, чтобы расширить свое свечение осознания до непостижимых пределов. Заставляя вспыхивать эманации внутри своих коконов по одной полосе за раз, они стремились зажечь их все. И им это удалось, но, как это ни странно, умение зажигать полосы по одной стало тем фактором, из-за которого они увязли в трясине второго внимания.
Новые видящие исправили их ошибку. Они довели мастерство управления осознанием до его естественного завершения. Они научились одним ударом выводить свечение осознания за пределы кокона.
Третье внимание достигается, когда свечение осознания превращается в огонь изнутри - свечение, которое зажигает не по одной полосе за раз, а одновременно все эманации Орла внутри кокона человека.
Дон Хуан сказал, что испытывает благоговение перед непреклонным устремлением новых видящих к достижению третьего внимания в течение жизни, пока они обладают личностным самоосознанием.
Он не счел нужным останавливаться на тех редких случаях, когда люди и другие живые существа случайно входят в неизвестное и непознаваемое, не отдавая себе в этом отчета. Дон Хуан сказал, что каждый такой случай - это дар Орла. Впрочем, для новых видящих вход в третье внимание - тоже дар, но значение этого дара несколько иное. Он скорее является наградой за достижение.
И еще дон Хуан сказал, что в момент смерти все человеческие существа входят в непознаваемое, и некоторые из них достигают третьего внимания, но всегда лишь на непродолжительное время и только для того, чтобы очистить пищу для Орла.
- Высшее свершение человеческого существа, - закончил дон Хуан, - достичь этого уровня, сохранив жизненную силу и не сделавшись бестелесным осознанием, которое, подобно мерцающей искорке, взлетает прямо к клюву Орла, чтобы быть им поглощенным.
Дон Хуан еще раз повторил, что осознание начинается с постоянного давления больших эманаций извне на эманации, заключенные внутри кокона. За счет этого давления останавливается движение эманаций внутри кокона, которое суть движение к смерти, ибо направлено на разрушение кокона. Такая остановка является первым действием осознания.
- Все живые существа стремятся к смерти. Это - истина, в которой видящий не может не отдавать себе отчета, - продолжал дон Хуан. - Осознание же останавливает смерть.
Новых видящих привел в глубокое замешательство тот факт, что осознание препятствует смерти и в то же время является ее причиной, будучи пищей Орла. Это невозможно объяснить, поскольку не может быть рационального способа понять бытие. Видящим не оставалось другого выхода, кроме как принять то, что их знание основано на взаимопротиворечащих предпосылках.
Я спросил:
- Но почему они разработали систему, содержащую внутренние противоречия?
- Ничего они не разрабатывали, - ответил он. - Видящие открыли непреложные истины, они увидели их такими, какие они есть. Вот и все.
- Вот например: видящий должен быть методичным, рациональным существом, образцом трезвой уравновешенности; и в то же время он должен всячески избегать этих качеств, чтобы быть абсолютно свободным и открытым по отношению к чудесным тайнам бытия.
Приведенный доном Хуаном пример несколько сбил меня с толку. Но не совсем. Я понял, что имелось в виду. Ведь он все время пытался развить во мне максимум рационализма. И только лишь для того, чтобы разрушить его до основания и потребовать полного отсутствия сколько-нибудь рационального подхода.
- Только предельная, высочайшая уравновешенность может стать мостом между взаимоисключающими противоречиями, - сказал дон Хуан.
- Скажи, дон Хуан, а как по-твоему, искусство может быть таким мостом? - поинтересовался я.
- Мостом между противоречиями ты можешь назвать все что угодно - искусство, страсть, уравновешенность, любовь и даже доброту.
Потом дон Хуан рассказал, что в процессе изучения первого внимания новые видящие обнаружили: все органические существа, кроме человека, успокаивают возбужденные эманации внутри своих коконов. За счет этого внутренние эманации получают возможность настроиться на соответствующие им внешние. Чего не происходит в случае человеческих существ, поскольку первое внимание последних принимается за инвентаризацию эманаций Орла, имеющихся внутри кокона.
Я спросил:
- - Что такое инвентаризация, дон Хуан?
- Человеческие существа отмечают те эманации, которые есть внутри их коконов, - ответил он. - Ни одно другое создание этим не занимается. В миг фиксации внутренних эманаций большими эманациями первое внимание начинает за собой наблюдать. И отмечать все, что с ним происходит. Во всяком случае, оно пытается это сделать доступными ему способами. Этот процесс видящие и называют составлением инвентарного списка.
Я не хочу сказать, что таков добровольный выбор человека, или что человек может отказаться от инвентаризации. Составление инвентарного списка - это команда, которую дает Орел. Не подчиниться ей нельзя, но вот то, как именно подчиниться - совсем другое дело. Тут уже можно выбирать.
Дон Хуан сказал, что, хотя ему не нравится называть эманации командами, они, по сути, являются таковыми - командами, ослушаться которых не дано никому. Однако в подчинении командам заключен способ неподчинения им.
- В случае с инвентаризацией первого внимания, - продолжал дон Хуан, - видящий не может не подчиниться. И он подчиняется. Однако как только инвентарный перечень составлен, видящий выбрасывает его. Ведь Орел не заставляет нас делать из инвентарного перечня культ. Он дает лишь команду на составление этого перечня, не более.
Я задал вопрос:
- Каким образом видящий видит, что человек осуществляет инвентаризацию?
- Внутренние эманации человеческого кокона успокаиваются не для того, чтобы прийти в соответствие с внешними, - последовал ответ. - Это становится очевидным после того, как увидишь, что делают другие существа. Успокоившись, они практически сливаются с большими эманациями и текут вместе с ними. Вот, например, скарабей - жук-навозник. Свет его эманаций иногда распространяется, захватывая огромные пространства.
Человек же, успокоив эманации внутри своего кокона, начинает их со всех сторон обдумывать, анализировать и ими любоваться. Тем самым эманации замыкаются сами на себя.
Дон Хуан сказал, что, осуществляя инвентаризацию, люди доводят выполнение соответствующей команды до логического завершения. Все же остальное ими игнорируется. А когда человек достаточно глубоко увяз в инвентаризации, ситуация может развиваться по двум направлениям. В первом случае человек полностью игнорирует импульсы больших эманаций, во втором - использует их весьма специфически.
Игнорируя эти импульсы, человек после составления инвентарного перечня приходит к уникальному состоянию, которое называется рассудочностью. А использование всех импульсов специфическим образом - это самопоглощенность.
Для видящего человеческая рассудочность имеет вид необыкновенно однородного тусклого свечения, которое если и реагирует на постоянное давление больших эманаций, то делает это крайне слабо и крайне редко. Свечение рассудочности делает оболочку яйцеобразного кокона более плотной, но в то же время и более ломкой.
Дон Хуан отметил, что по идее человеческая рассудочность должна была бы встречаться в изобилии, однако на самом деле это - чрезвычайно редкое явление. Подавляющее большинство человеческих существ склоняется к самопоглощенности.
Разумеется, осознание всех живых существ в известной степени замкнуто на себя. Иначе взаимодействие между ними было бы невозможным. Но такой глубочайшей степени самопоглощенности первого внимания, какая присутствует у человека, не достигает ни одно другое существо. В противоположность рассудочному человеку, напрочь игнорирующему импульсы больших эманаций, индивид самопоглощенный схватывает каждый импульс и преобразует его в усилие, взбалтывающее эманации внутри кокона.
Наблюдая все это, видящие пришли к одному весьма практическому выводу. Они увидели, что рассудочные люди должны жить дольше, чем самопоглощенные. Игнорируя импульсы больших эманаций, первые усиливают естественное возбуждение внутренних эманаций. А самопоглощенные индивиды, наоборот, сокращают свою жизнь, используя импульсы внешних эманаций для создания дополнительного возбуждения внутри.
Я поинтересовался:
- Что видит видящий, созерцая самопоглощенного человека?
- Прерывистые вспышки белого света, сопровождающиеся длинными периодами потускнения, - ответил дон Хуан.
Потом он замолчал. У меня больше не было вопросов. А может, я слишком устал, чтобы спрашивать о чем бы то ни было. Громкий удар, похожий на взрыв, заставил меня подскочить от неожиданности. Входная дверь распахнулась. Вошел Хенаро и, тяжело дыша, рухнул на циновку. Он весь был мокрым от пота.
- Я рассказывал о первом внимании, - сообщил ему дон Хуан.
- Первое внимание работает только с известным, - сказал Хенаро. - Когда имеешь дело с неизвестным, оно не стоит и ломаного гроша.
- Ну, это не совсем верно, - возразил дон Хуан. - Первое внимание очень хорошо работает и с неизвестным. Оно блокирует неизвестное, оно отрицает его настолько яростно, что неизвестное для первого внимания попросту перестает существовать.
- Инвентаризация делает нас неуязвимыми. Вот почему она возникла и имеет первостепенное значение.
- О чем это вы? - обратился я к дону Хуану.
Тот не ответил. Он смотрел на Хенаро, словно ждал ответа.
- Но если я открою дверь? - спросил Хенаро. - Сможет ли первое внимание справиться с тем, что войдет?
- Твое и мое - не сможет, - сказал дон Хуан. - А его, - он указал на меня, - сможет. Давай попробуем.
- Но он же в состоянии повышенного осознания. Как насчет этого? - спросил Хенаро.
- Это ничего не меняет, - сказал дон Хуан.
Хенаро поднялся, подошел к входной двери и настежь распахнул ее, мгновенно отскочив в сторону. Порыв холодного ветра ворвался в дом. Дон Хуан подошел ко мне и встал рядом. Хенаро сделал то же самое. Они пристально меня разглядывали.
Я хотел закрыть дверь. Я чувствовал некоторое неудобство от холода. Но едва я двинулся к двери, как дон Хуан и Хенаро прыгнули вперед и загородили меня от нее.
- Ты что-нибудь замечаешь в комнате? - спросил Хенаро, обращаясь ко мне.
- Ничего, - совершенно искренне ответил я. Кроме холодного ветра, который врывался сквозь дверной проем, замечать было нечего.
- Странные существа вошли, когда я открыл дверь, - сказал он. - Неужели ты ничего не заметил?
По его голосу я понял, что на этот раз он не шутит.
***
По словам дона Хуана, мы состоим как бы из двух сегментов. Первый - это наше знакомое физическое тело, которое мы можем ощущать непосредственно. Второй - светящееся тело, придающее нам вид огромного светящегося яйца, которое может быть замечено только видящими. Он говорил также, что одной из самых важных задач магии является достижение светящейся оболочки. Это цель, которая достигается путем сложной системы сновидения и жесткой систематической практики неделания. "Неделание" он определил как некое непривычное действие, вовлекающее все наше существо и заставляющее его осознавать свою светящуюся часть.
Поясняя эту идею, дон Хуан изобразил наше сознание разделенным на три неравных части. Самую маленькую часть он назвал первым вниманием и сказал, что это именно то внимание, которое развито в каждом человеке для жизни в повседневном мире; оно охватывает сознание физического тела. Другую, более крупную часть он назвал вторым вниманием и описал его как то внимание, которое нам нужно, чтобы воспринимать нашу светящуюся оболочку и действовать как светящееся существо. Он сказал, что второе внимание в течение всей нашей жизни пребывает на заднем плане, если только оно не выводится вперед благодаря специальной практике или случайной травме, и что оно охватывает осознание светящегося тела. Последнюю, самую большую часть он назвал третьим вниманием. Это то неизмеримое осознание, которое включает в себя неопределимые аспекты физического и светящегося тел.
Я спросил его, испытал ли он сам третье внимание. Он ответил, что был на его периферии и что если он когда-нибудь войдет в него полностью, я тотчас узнаю об этом, потому что все в нем мгновенно станет тем, чем оно и является в действительности - взрывом, вспышкой энергии. Он добавил, что второе внимание является чем-то вроде полигона для достижения третьего внимания. Это состояние очень трудно достижимо, но крайне плодотворно.
- Нагваль сказал, что фиксация на втором внимании двулика. Первое, самое простое лицо - злое. Так происходит, когда видящие используют искусство сновидения, чтобы фокусировать свое второе внимание на предметах, подобных деньгам и власти над миром. Второе лицо - крайне трудно достижимо. Оно возникает, когда воин фокусирует свое второе внимание на предметах, которых нет в этом мире, подобных путешествию в неизвестное. Чтобы достичь этого лица, воинам требуется предельная безупречность.
Однажды мы обсуждали это подробнее. Это было вызвано его реакцией на мою озабоченность относительно того, где мне хранить свои записи. Я относился к ним с сильным чувством собственности и был обеспокоен их безопасностью.
- Как мне быть? - спросил я его.
- Хенаро уже предлагал тебе решение, - ответил он. - Ты думал, что он, как всегда, шутит. Хенаро никогда не шутит. Он сказал тебе, что ты должен был писать не карандашом, а кончиком собственного пальца. Ты не понял его, поскольку тебе и в голову не пришло, что это - неделание во время записывания.
Он сказал, что обычное записывание является способом вовлечения в задачу запоминания первого внимания. Рекомендация дона Хенаро не была шуткой, так как вождение по бумаге кончиком пальца, являясь неделанием при записывании, заставило бы сфокусироваться на запоминании мое второе внимание, и тогда мне не пришлось бы накапливать горы листов бумаги. Дон Хуан считал, что конечный результат был бы более точным и более значительным, чем при обычном записывании. Насколько он знал, этого никто никогда не делал, но сам принцип был хорош.
Он заставил меня некоторое время "записывать" подобным образом. Я расстроился. Записывание действовало не только как способ запоминания, но и успокаивало меня. Это была моя привычная опора. Накапливая листы бумаги, я получал ощущение целенаправленности и уравновешенности.
- Когда ты горюешь о том, что тебе делать с записями, - объяснил дон Хуан, - ты фиксируешь на них очень опасную часть самого себя. Все мы имеем эту опасную сторону. Чем сильнее мы становимся, тем губительнее становится эта сторона. Воинам рекомендуется не иметь никаких материальных вещей, на которых концентрировалась бы их сила, а фокусироваться на духе, на действительном полете в неведомое, а не на тривиальных щитах. В твоем случае такой щит - это твои записи. Они не дают тебе жить спокойно.
Я чувствовал, что нет на земле ничего, что могло бы разлучить меня с моими мыслями и с моими записями. Тогда дон Хуан избрал для меня задачу в русле "правильного неделания" Он сказал, что для того, кто, подобно мне, охвачен таким чувством собственности, подходящим способом освободиться от своих записей, было написать книгу, сделав их всеобщим достоянием. В то время я думал, что это еще большая шутка, чем предложение записывать пальцем.
- Твое стремление обладать и цепляться да вещи не уникально, - сказал он. - Каждый, кто хочет следовать путем воина и мага, должен освободиться от этой фиксации. Мой бенефактор рассказывал мне, что было время, когда воины имели материальные предметы и переносили на них свою магию. Это порождало вопрос, чей предмет более сильный и чей самый сильный из всех. Остатки таких предметов все еще имеются в мире - обломки этой гонки за силой. Никто не может сказать, какого рода фиксацию получили все эти предметы. Люди, бесконечно более сильные, чем ты, вливали в них все свое внимание. Ты пока что просто начал вливать свои мелочные заботы в листы своих записей. Ты еще не добрался до других уровней внимания. Подумай, как будет ужасно, если к концу своего пути воина ты обнаружишь, что все еще тащишь на спине тюк с записями. К тому времени твои записи станут живыми, особенно если ты не научишься писать кончиком пальца, и ты все еще будешь вынужден накапливать листы бумаги. В таком случае меня не удивит, если кто-нибудь повстречает твои тюки, идущие сами по себе.
- Теперь понятно, почему Нагваль не хотел, чтобы мы чем-нибудь увлекались, - сказал Нестор, когда я закончил свой рассказ. - Мы все сновидящие. Он не хотел, чтобы мы фокусировали свое тело сновидения на слабой стороне второго внимания. В то время я не понимал его маневров. Меня раздражало то, что он заставлял меня освободиться от всего, что я имел. Мне казалось, что он несправедлив. Я считал, что он старается удержать Паблито и Бениньо от зависти ко мне, потому что у них самих не было ничего. По сравнению с ними я был богачом. В то время у меня и мысли не было, что он защищает мое тело сновидения.