Птицы рано проснулись в то утро и щебетали, прячась в древесной листве, мухи изредка ударяли в стёкла, не разогревшись ещё после своей ночной смерти, люди же большей частью спали, потому что утро было воскресным, только какие-то беспокойные дети уже звали друг друга в покрытых ещё тенью дворах, да приглушённым эхом доносился издали звук выбиваемого ковра, многократно отразившийся от бетонных стен, и если бы некий предполагаемый мужчина вознамерился бы отыскать его источник, ту красивую девушку в цветочном халатике, что выбивала в некоем пустом дворе ковёр, за занавесью листвы, в палаточных лабиринтах сохнущего белья, девушку нежную, ещё зевающую в полусне, несколько раз нерадиво ударяющую ковёр в одно и то же место, потому что её невидимая мать может только слышать звуки хлопков сквозь густую листву, так вот, предполагаемый мужчина вряд ли смог бы прийти к ней, заблукал бы он в сыроватых параллелепипедах дворов, иногда ему бы казалось, что звук доносится с юга, а иногда - с севера, так бы он и бродил, потерявшийся человек, не зная своего счастья, пока эхо не умолкло бы, и он бы не понял, что девушка выбивала ковры уже множество лет назад, а ему слышалось только эхо, подобно тому, как другим людям встречается в небе свет давно погасших звёзд. Илья Масодов
"Небесная соль"