Нравятся мне люди, которые не боятся стареть. Это умницы и это воины. Без подтяжек, без липосакций, зато с мыслью в глазах, с внуками, с конкретным делом в руках. Такие, быть может, и умирать не побоятся. Хотя смерть – непрошенная дама и капризная и напугать, способна кого хочешь. Но всё равно, если человек встречает старость без истерик, значит, есть нечто за душой у человека.

Ещё нравятся люди, вокруг которых чисто. Чисто в доме, чисто на прилегающей к дому территории, чисто на рабочем месте. Дал Господь Бог под начальство и ответственность каждого человека небольшой кусочек земли, и нужно на нём навести и поддерживать порядок. Если видишь свинарник вокруг, значит, у людей внутри такой же свинарник. Грязь в мозгах и смрад в глубинах сердца неизбежно проявятся через кучи пустых бутылок вокруг, горы фантиков, лужи разлитых напитков и надписи на заборах. Поддержание порядка на маленьком кусочке земли есть манифестация стремления к внутренней чистоте или, даже проявление этой уже имеющейся внутренней чистоты, пусть и относительной.

Нравятся люди, могущие удивить, не мечущие все козыри на стол в первые пять минут знакомства. Думаешь: прост человек и до крайности обычен. Даже не интересно. А он вдруг со временем открывает всё новые и новые грани характера, и видно, что много у него этих граней. Просто он не выпячивает всё сразу и не красуется без толку. Хороши те, кто делает что-либо своими руками и не только не боится всякой работы, но и любит её. Работяги обычно – молчуны. Основательный человек не любит тратить силы в разговорах. Он знает, что ничто так не опустошает и не обессиливает душу, как бесплодная и беспредметная болтовня.
«Либо разговоры разговаривать, либо дело делать», – так он думает, и нравится мне он из-за этого.

Ещё нравятся те, кто в разговорах не хвалит себя и не жалуется. Значит, не самовлюблён человек.
А, если даже увлечётся и расскажет о себе больше, чем обычно, то стыдится и старается разговор в другое русло перевести. Тот, кто про себя «любимого» без конца языком не треплет, тот слушать умеет. Умеет слушать, потому что знает: на свете кроме него ещё другие люди есть. И другие люди ему при случае с удовольствием душу свою изливают, потому что чувствуют: он не посмеётся и не расскажет другим то, что услышал.

Нравятся мне те, кто свою норму в спиртном знает. Под стол не падает, в свинью не превращается и другим не даёт, приключений «под градусом» не ищет. Такой человек с компаниями переборчив и с кем попало пить не станет. Очень нравятся мне такие люди.

Ещё нравятся те, кто много книг прочёл, не потому что учёная степень требует, а потому, что душа книгу любит, невзирая на может быть самую простую профессию.

Если эти люди мне нравятся, значит, они есть. Не может же нравиться мне или другому человеку то, чего нет в природе. Такие люди есть, это так же точно, как то, что Бог свят! Но их не очень много, потому что то, чего очень много, всегда теряет в цене и перестаёт удивлять. Если бы золото было по цене камня, то никто бы из него украшений не делал и денежным эквивалентом не считал. Люди, которые мне нравятся, есть, хотя их могло бы быть и больше. Мир должен стоять на чём-то, так вот он, возможно, на них и стоит.

Мне нравятся тёщи, о которых с любовью говорят зятья. Такое тоже бывает.
Бывают погребения, на которых зятья рыдают об усопшей тёще больше, чем родные дочери. Не фантазирую, но говорю, что видел. Редко, но видел.
Ещё видел начальников, по которым на похоронах убивались сотни подчинённых. Убивались так, будто отца родного хоронили, и понимал я в это время что-то, что ещё слов не нашло, чтоб высказаться.
Случалось видеть очень умные и проницательные глаза под офицерской фуражкой или под рабочей кепкой. Но бывали и бараньи глаза под профессорской лысиной. Чин и звание в вопросах душевных качеств никакой роли не играют. Думаю, все согласятся.

Очень нравятся мне те, кто любит и хвалит не только своих (семью, народ…), но готов учиться, даже у врага и хвалит всех, кто объективно того заслуживает. Такой человек, даже на войне убитому врагу скорее честь отдаст, чем на могилу ему помочится, и за это благородство Бог именно такому человеку победу даст.
Есть ещё много таких черт, которые непременно бы понравились, если бы мы их замечать умели. Но добро прячется, добро в тишине живёт и в second-hand-е одевается. Может и не обязательно в second-hand-е. Это я так – к слову, ради иллюстрации скромности. Подлинное добро, как шедевр в картинной галерее, тряпочкой от солнечного света завешивают, поскольку и картины, и подлинное добро от прямых лучей портятся.
Мне кажется, что если детям дать тему сочинения «Какие люди мне нравятся», то они напишут или заезженные фразы о теоретическом добре, или откровенную чушь про звёздную шелуху.
Сочинение на эту тему хорошо бы задать взрослым. Они бы по необходимости стали размышлять над нравственной проблематикой, выкапывать из глубин подсознания какой-то личный опыт, анализировать его, стали бы думать сердцем и царапать заскорузлой рукой на бумаге страшно некрасивые буквы (писать-то отвыкли). Это был бы великий опыт. Как бы его внедрить? Как бы заставить людей отказаться от той мысли, что разговоры о нравственности приличны только в школе с желторотиками, а во взрослой жизни, мол, никто уже не только в нравственность не верит, но даже говорить о ней отказывается. Это – жуткая ошибка. Взрослому человеку нужно говорить и думать на нравственные темы постоянно, поскольку взрослая жизнь целиком состоит из решения нравственных задач различной сложности.
Честное слово, так бы и задал я всем взрослым сочинение на тему «Какие нравственные качества я ценю больше всего». Или «От отсутствия каких нравственных качеств страдают я и моя семья?»
Потом устроил бы всенародное обсуждение, награждение победителей, новый этап конкурса с иной темой по тому же профилю.
У СМИ появился бы серьёзный проект, заполняющий эфир и от проведения которого не стыдно.
Поверьте, это не было бы бесполезным занятием. Вы когда-нибудь письма из тюрьмы читали? Да, ведь это почти в полном объеме – сочинения на нравственную тематику, написанные с опозданием. Были бы они написаны в своё время, не пришлось бы по прошествии многих лет упражняться в каллиграфии и рассуждении о том, как нужно жить, из-за колючей проволоки.
Итак, всенародный труд по написанию сочинения на нравственную тему можно считать открытым. Я своё уже написал. Протоиерей Андрей Ткачев