Храброе сердце самурая

Летние травы
Там, где исчезли герои,
Как сновиденье.
Басё «На старом поле битвы»

У каждого мало-мальски серьезного актера должно быть в карьере хоть одно «Храброе сердце». Так, чтобы в старинном мундире помахать мечом или винчестером и продемонстрировать недюжинный патриотизм. Страна и цвет мундира – по выбору клиента. И чтобы потом дали золотого дядьку. За старания и страдания. На съемках «Последнего самурая» Том Круз достаточно повалялся в грязи и пообливался потом да кровью, чтобы этот фильм можно было назвать его личным «Патриотом».
Выход подобного опуса был вполне закономерен: если уж молодые голливудские красавчики подались в почти историческое кино (Джуд Лоу - «Холодная гора», Хит Леджер и Орландо Блум – «Нед Келли», Колин Фаррелл - «Александр»), то вполне мужественному и взрослому Крузу сам Бог велел. И, в конце концов, ему давно положен «Оскар». А то Николь Кидман скоро совсем обгонит бывшего мужа по части наград и ласки критиков – его в последнее время приглашают на церемонии только что-нибудь кому-нибудь вручить…
Впрочем, «Последний самурай» был сделан явно не для того, чтобы напомнить зрителю о Томе Крузе. Нам рассказали новую героическую историю о чести, доблести и встрече двух культур. Эту встречу мы видели не впервые – то же самое было в «Сёгуне» с Ричардом Чемберленом, почти то же, только страшнее − в «Счастливого Рождества, мистер Лоуренс!» с Дэвидом Боуи. Правда, в этих фильмах в Японию попадали англичане, которые в отличие от американцев являются носителями оригинальной, аутентичной культуры. Так что там было чему встречаться и обмениваться. Герой войн с индейцами Нейтан Олгрин – персонаж Круза – ничего не мог дать своим японским коллегам, поэтому ему приходилось просто слушать и запоминать. Он научился правилам Бусидо – кодекса самураев, научился языку, традициям и красивому японскому пафосу. Пафосу жизни в каждом глотке, жизни в ожидании смерти. На протяжении фильма японский пафос был красиво, но традиционно олицетворен Олгрином и его противником-другом Кацумото, самураями и солдатами нехорошего Омуры. В общем, все как всегда. Многозначительно произносимые цитаты из мудрости Бусидо, слезовыжимательно умирающий мальчик-воин и цветы сакуры над полем боя – там, где исчезли герои… Блеск.
Художественной ценностью фильм, несмотря ни на что, не обделен. Правда, она только лишь художественная. Япония нарисована (именно нарисована) здесь как на старинных картинах или в хорошем аниме. Летящие в небо розовые лепестки − «они все совершенны», как сказал перед смертью Кацумото. Проход всадников во мраке леса – прекрасен. Как отдельная от фильма вещь. В «Последнем самурае» нет главного – в нем нет Японии. Олгрин не чужой в этой стране, потому что она придумана и создана американцами. Не верите – посмотрите «Унесенные призраками», «Принцессу Мононоке» или «Манускрипт ниндзя». Это Япония. No cut. No comment.
Если бы в фильме не упоминалась Страна восходящего солнца, у меня возникло бы гораздо меньше возражений. Господа, работавшие прежде над «Легендами осени», «Гладиатором» и вышеупомянутым «Храбрым сердцем», состряпали классическую американскую историческую ленту без претензий и с хорошей линией возвращения в прошлое, к незаконченным делам и неисполненным обещаниям. Как Олгрин надевает свою старую военную куртку… Вся боль и скорбь уставшего солдата сквозит в этот момент в глазах Круза. И таких сцен достаточно, чтобы полюбить этот фильм. Но, простите, за державу обидно больше.
И напоследок. При моей огромной вере в разнообразие актерского таланта Тома Круза, мне все же на протяжении всего фильма казалось, что вот сейчас, сейчас Олгрин улыбнется хищно и скажет: «Луи… Я дам тебе выбор, которого не было у меня…»

Изгнанница