• Авторизация


Поэты серебряного века О маме. 15-12-2020 10:22 к комментариям - к полной версии - понравилось!

Это цитата сообщения Sveta_Savyhska Оригинальное сообщение

Поэты серебряного века О маме.

1198 (500x123, 83Kb)

7526598_a2aa3e0d (700x466, 208Kb)
 
Александр БЛОК
МОЕЙ МАТЕРИ
 
Друг, посмотри, как в равнине небесной
Дымные тучки плывут под луной,
Видишь, прорезал эфир бестелесный
Свет ее бледный, бездушный, пустой?
 
Полно смотреть в это звездное море,
Полно стремиться к холодной луне!
Мало ли счастья в житейском просторе?
Мало ли жару в сердечном огне?
 
Месяц холодный тебе не ответит,
Звезд отдаленных достигнуть нет сил…
Холод могильный везде тебя встретит
В дальней стране безотрадных светил…
 
Александра Андреевна Блок (Бекетова) (1860 — 1923)
oAgBTodCAgA (472x700, 338Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
Марина ЦВЕТАЕВА
МАМЕ
 
Как много забвением тёмным
Из сердца навек унеслось!
Печальные губы мы помним,
И пышные пряди волос.
 
Замедленный вздох над тетрадкой,
И в ярких рубинах кольцо,
Когда над уютной кроваткой
Твоё улыбалось лицо.
 
Мы помним о раненых птицах
Твою молодую печаль,
И капельки слёз на ресницах,
Когда умолкала рояль.
1912

0310 (700x438, 229Kb)
Марина ЦВЕТАЕВА
МАМЕ
 
В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.
 
Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.
 
К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.
 
С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров...
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!
 
Все бледней лазурный остров — детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!
 
 
Мария Александровна Цветаева (Мейн) (1868 — 1906)
-GOgMiST1zw (200x316, 22Kb)
1198 (500x123, 83Kb)
 
Борис Садовской
Земляника
 
Мама, дай мне земляники. 
Над карнизом свист и крики.
Как поет оно,
Как ликует птичье царство! 
Мама, выплесни лекарство,
Отвори окно!
Мама, мама, помнишь лето? 
В поле волны белоцвета
Будто дым кадил. 
Вечер томен; над долиной 
В жарком небе взмах орлиный,
Прокружив, застыл. 
Помнишь, мама, ветра вздохи, 
Соловьев последних охи,
В лунных брызгах сад, 
Лунных сов родные клики, 
Земляники, земляники
Спелый аромат? 
Земляники дай мне, мама. 
Что в глаза не смотришь прямо,
Что твой взгляд суров? 
Слезы капают в тарелки. 
Полно плакать о безделке:
Я совсем здоров.
 
1911
85062632_a_prostjakov (700x552, 476Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
Николай Клюев
 
Падает снег на дорогу -
Белый ромашковый цвет.
Может, дойду понемногу
К окнам, где ласковый свет?
Топчут усталые ноги
Белый ромашковый цвет.
 
Вижу за окнами прялку,
Песенку мама поет,
С нитью веселой вповалку
Пухлый мурлыкает кот,
Мышку-вдову за мочалку
Замуж сверчок выдает.
 
Сладко уснуть на лежанке...
Кот - непробудный сосед.
Пусть забубнит впозаранки
Ульем на странника дед,
Сед он, как пень на полянке -
Белый ромашковый цвет.
 
Только б коснуться покоя,
В сумке огниво и трут,
Яблоней в розовом зное
Щеки мои расцветут
Там, где вплетает левкои
В мамины косы уют.
 
Жизнь - океан многозвенный
Путнику плещет вослед.
Волгу ли, берег ли Роны -
Все принимает поэт...
Тихо ложится на склоны
Белый ромашковый цвет.
look.com.ua-24288 (700x437, 291Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
Дмитрий Мережковский
МАТЬ
 
С еще бессильными крылами
Я видел птенчика во ржи,
Меж голубыми васильками 
У непротоптанной межи.
 
Над ним и надо мной витала,
Боялась мать - не за себя,
И от него не улетала, 
Тоскуя, плача и любя.
 
Пред этим маленьким твореньем
Я понял благость Вышних Сил,
И в сердце, с тихим умиленьем,
Тебя, Любовь, благословил.
541 (700x560, 360Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
Софья ПАРНОК
Памяти моей матери*
 
«Забыла тальму я барежевую.
Как жаль!» — сестре писала ты.
Я в тонком почерке выслеживаю
Души неведомой черты.
 
Ты не умела быть доверчивою:
Закрыты глухо а и о.
Воображением дочерчиваю
Приметы лика твоего.
 
Была ты тихой, незатейливою,
Как строк твоих несмелый строй.
И все, что в сердце я взлелеиваю,
Тебе б казалось суетой.
 
Но мне мила мечта заманчивая,
Что ты любила бы меня:
Так нежен завиток, заканчивая
Вот это тоненькое я.
 
* Мать С. Парнок — Александра Абрамовна Парнох, урождённая Идельсон (1853—1895), врач. Она умерла, когда Софии было 10 лет.
e18f8d8d7043 (700x502, 177Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
Марина ЦВЕТАЕВА
МАМА НА ЛУГУ
 
Вы бродили с мамой на лугу
И тебе она шепнула: «Милый!
Кончен день, и жить во мне нет силы.
Мальчик, знай, что даже из могилы
Я тебя, как прежде, берегу!»
 
Ты тихонько опустил глаза,
Колокольчики в руке сжимая.
Всё цвело и пело в вечер мая…
Ты не поднял глазок, понимая,
Что смутит её твоя слеза.
 
Чуть вдали завиделись балкон,
Старый сад и окна белой дачи,
Зашептала мама в горьком плаче:
«Мой дружок! Ведь мне нельзя иначе,
До конца лишь сердце нам закон!»
 
Не грусти! Ей смерть была легка:
Смерть для женщин лучшая находка!
Здесь дремать мешала ей решётка,
А теперь она уснула кротко
Там, в саду, где Бог и облака.
Woman and Child in a Meadow at Bougival (700x562, 576Kb)
 
Марина ЦВЕТАЕВА
МАМА НА ДАЧЕ
 
Мы на даче: за лугом Ока серебрится,
Серебрится, как новый клинок.
Наша мама сегодня царица,
На головке у мамы венок.
 
Наша мама не любит тяжёлой причёски, —
Только время и шпильки терять!
Тихий лучик упал сквозь берёзки
На одну шелковистую прядь.
 
В небе облачко плыло и плакало, тая.
Назвала его мама судьбой.
Наша мама теперь золотая,
А венок у неё голубой.
 
Два веночка на ней, два венка, в самом деле:
Из цветов, а другой из лучей.
Это мы васильковый надели,
А другой, золотистый — ничей.
 
Скоро вечер: за лесом луна загорится,
На плотах заблестят огоньки…
Наша мама сегодня царица,
На головке у мамы венки.
914dddd01fbc (410x596, 272Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
Михаил Кузмин
 
Я вижу, в дворовом окошке
Склонилась к ребенку мать,
А он раскинул ножки,
Хочет их ртом поймать.
 
Как день ему будет долог,
Ночам - конца словно нет...
А год? Это дивный сколок
Будущих долгих лет.
 
Вот улыбнулся сонно
С прелестью милых котят...
Ведь всякая мать - Мадонна,
И всякий ребенок свят!
 
Потом настанут сурово
Труды, волненье и страсть,
И где найти тогда слово,
Что не дало бы упасть?
 
Мудры старики да дети,
Взрослым мудрости нет:
Одни еще будто в свете,
Другие уж видят свет.
 
Но в сумрачном бездорожьи
Утешься: сквозь страстный плен
Увидишь - мы дети Божьи
У теплых родных колен.
 
1915
oWPpBBxUf3M (700x560, 388Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
Иван Бунин
Матери
 
Я помню спальню и лампадку,
Игрушки, теплую кроватку
И милый, кроткий голос твой:
"Ангел-Хранитель над тобой!"
 
Бывало, раздевает няня
И полушепотом бранит,
А сладкий сон, глаза туманя,
К её плечу меня клонит.
 
Ты перекрестишь, поцелуешь,
Напомнишь мне, что Он со мной,
И верой в счастье очаруешь.
Я помню, помню голос твой!
 
Я помню ночь, тепло кроватки,
Лампадку в сумерки угла
И тени от цепей лампадки.
Не ты ли ангелом была?
02 (510x700, 419Kb)
 
Иван БУНИН
МАТЬ
 
И дни и ночи до утра
В степи бураны бушевали,
И вошки снегом заметали,
И заносили хутора.
Они врывались в мертвый дом —
И стекла в рамах дребезжали,
И снег сухой в старинной зале
Кружился в сумраке ночном.
Но был огонь — не угасая,
Светил в пристройке по ночам,
И мать всю ночь ходила там,
Глаз до рассвета не смыкая.
Она мерцавшую свечу
Старинной книгой заслонила
И, положив дитя к плечу,
Все напевала и ходила...
И ночь тянулась без конца...
Порой, дремотой обвевая,
Шумела тише вьюга злая,
Шуршала снегом у крыльца.
Когда ж буран в порыве диком
Внезапным шквалом налетал,
Казалось ей, что дом дрожал,
Что кто-то слабым, дальним криком
В степи на помощь призывал.
И до утра не раз слезами
Не усталый взор блестел,
И мальчик вздрагивал, глядел
Большими томными глазами...
1893
38827_spasateli-mchs-pomogli-na-tr (700x463, 268Kb)
 
___
Из романа "Жизнь Арсеньева"
 
С матерью связана самая горькая любовь всей моей жизни.
Все и все, кого любим мы, есть наша мука, — чего стоит один этот
вечный страх потери любимого! А я с младенчества нес великое бремя моей неизменной любви к ней, — к той, которая, давши мне жизнь, поразила мою душу именно мукой, поразила тем более, что, в силу любви, из коей состояла вся ее душа, была она и воплощенной печалью: сколько слез видел я ребенком на её глазах, сколько горестных песен слышал из её уст!
В далёкой родной земле, одинокая, на веки всем миром забытая, да покоится она в мире и да будет во веки благословенно её бесценное имя. Ужели та, чей безглазый череп, чьи серые кости лежат теперь где-то там, в кладбищенской роще захолустного русского города, на дне уже безымянной могилы, ужели это она, которая некогда качала меня на руках? "Пути Мои выше путей ваших и мысли Мои выше мыслей ваших"
oBKJw0S (700x462, 346Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
Федор Сологуб
 
Просыпаюсь рано.
Чуть забрезжил свет,
Темно от тумана,
Встать мне или нет?
Нет, вернусь упрямо
В колыбель мою,-
Спой мне, спой мне, мама:
"Баюшки-баю!"
 
Молодость мелькнула,
Радость отнята,
Но меня вернула
В колыбель мечта.
Не придет родная,-
Что ж, и сам спою,
Горе усыпляя:
"Баюшки-баю!"
 
Сердце истомилось.
Как отрадно спать!
Горькое забылось,
Я - дитя опять,
Собираю что-то
В голубом краю,
И поет мне кто-то:
"Баюшки-баю!"
 
Бездыханно, ясно
В голубом краю.
Грезам я бесстрастно
Силы отдаю.
Кто-то безмятежный
Душу пьет мою.
Шепчет кто-то нежный:
"Баюшки-баю!"
 
Наступает томный
Пробужденья час.
День грозится темный,
Милый сон погас,
Начала забота
Воркотню свою,
Но мне шепчет кто-то:
"Баюшки-баю!"
image (700x541, 333Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
Илья ЭРЕНБУРГ
 
***
Мне никто не скажет за уроком «слушай», 
Мне никто не скажет за обедом «кушай», 
И никто не назовёт меня Илюшей, 
И никто не сможет приласкать, 
Как ласкала маленького мать. 
 
1912
 
Мать писателя Хана Берковна (Анна Борисовна) Эренбург
nalenkij-princ-podarok-lyubimym-na-rozhdestvo (700x319, 321Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
Наталья Крандиевская
Маме моей
 
Сердцу каждому внятен
Смертный зов в октябре.
Без просвета, без пятен
Небо в белой коре.
 
Стынет зябкое поле,
И ни ветер, ни дождь
Не вспугнут уже боле
Воронье голых рощ.
 
Но не страшно, не больно...
Целый день средь дорог
Так протяжно и вольно
Смерть трубит в белый рог.
 
1913
86db83418f3b (700x491, 448Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
Дмитрий МЕРЕЖКОВСКИЙ
Из "СЕМЕЙНОЙ ИДИЛЛИИ"*
 
МАМА
 
Она — не модный тип литературной дамы: 
«Сонату Крейцера» не может в пять минут
Подробно разобрать и автора на суд 
Привлечь, и заключить: «Я здесь не вижу драмы!..» 
Не режет в перламутр оправленным ножом 
Изящные листы французских книг Лёмерра 
И не бранит, гордясь критическим чутьём, 
Столь непонятного для русских дам Флобера; 
И в светской болтовне, как будто невзначай, 
Ни мыслью книжною, ни фразой либеральной 
Не думает блеснуть, и, разливая чай, 
Не хвалит Paul Bourget** с улыбкою банальной... 
В лице глубокая печаль и доброта. 
Она застенчива, спокойна и проста, 
И, вместо умных книг, лишь предана заботе 
О кашле Наточки, о кушанье, дровах, 
О шубках для зимы — об этих мелочах, 
Что иногда важней серьезных дел. В капоте 
Домашнем, стареньком, наружностью своей 
Не занимается и хочет некрасивой 
И старше лет своих казаться: для детей 
Она живёт. Но я считал её ленивой 
И опустившейся. Я помню, иногда 
Они к ней прибегут: «Пусти нас на качели!» 
Но мама много раз клялась, что никогда 
Не пустит, а меж тем они достигнут цели. 
«Родная, милая!..» и, наконец, она 
Уступит, ласками детей побеждена, 
Хоть слышать, бедная, не может хладнокровно, 
Как подозрительно скрипят гнилые брёвна. 
При первой шалости детей она опять 
Прибегнуть к строгости решается, горюет, 
Что портит девочек, что слишком их балует, 
И всё-таки ни в чём не может отказать. 
Она казалась мне такой обыкновенной, 
Такою слабою... Потом я видел раз 
Её в несчастии: я помню, в трудный час, 
Почти весёлая, с улыбкой неизменной, 
Она была ещё спокойней. В эту ночь 
Лежала при смерти её родная дочь.***
Я чувствовал, что смерть подходит к изголовью 
Любимой женщины... Со всей моей любовью 
Я был беспомощен и жалок, как дитя. 
А мать легко, без слёз, как будто бы шутя, 
Что нужно, делала и что-то говорила 
Простое, нежное... На выраженье глаз, 
На кроткое лицо взглянув, — какая сила 
У этой женщины, я понял в первый раз. 
 
* Герои поэмы "Семейная идиллия" (1890) — реальные члены семьи З. Н. Гиппиус. Мама — Анастасия Васильевна Гиппиус (урожд. Степанова;1849 — 1903).
** Paul Bourget — Поль Шарль Жозеф Бурже (1852—1935), модный в светских кругах французский писатель.
*** Речь идёт о реальном эпизоде лета 1890 года, когда после тяжёлого приступа врачи поставили Зинаиде Гиппиус диагноз «воспаление мозга».
3b27b62579d2682b449fd174f7afcaf4_i-683 (487x600, 190Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
 
А. Блок
Моей матери
 
Я насадил мой светлый рай
И оградил высоким тыном,
И в синий воздух, в дивный край
Приходит мать за милым сыном.
 
" Сын милый, где ты? " - Тишина.
Над частым тыном солнце зреет,
И медленно и верно греет
Долину райского вина.
 
И бережно обходит мать
Мои сады, мои заветы,
И снова кличет: " Сын мой! Где ты? ",
Цветов стараясь не измять...
 
Все тихо. Знает ли она,
Что сердце зреет за оградой?
Что прежней радости не надо
Вкусившим райского вина?
 
Апрель 1907
2368 (640x480, 278Kb)
 
1198 (500x123, 83Kb)
вверх^ к полной версии понравилось! в evernote


Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.

Дневник Поэты серебряного века О маме. | alyonabat61 - Дневник alyonabat61 | Лента друзей alyonabat61 / Полная версия Добавить в друзья Страницы: раньше»