Каждый человек мечтает о собственном доме, однако у тридцатисемилетнего поручика лейб-гвардии Уланского полка Афанасия Фета его не было, а домашнего тепла ему, вдоволь намыкавшемуся по казармам и военным постоям, хотелось безмерно - вот он и ходил по гостям...
В Москве Фет любил бывать у Боткиных в Петроверигском переулке - он чувствовал, что здесь ему всегда рады...Начало большому боткинскому клану положил знаменитый московский чаеторговец Петр Кононович, напоивший всю Россию китайскими сенчой и пуэром, со временем отцовское дело продолжили его сыновья.
В дом под номером четыре по Петроверигскому переулку Фета ввел знаменитый публицист Василий Петрович Боткин, однако поэт наведывался сюда не только ради старого приятеля - на антресолях, в трех небольших комнатах жила сестра Василия Мария Петровна.
Петроверигский переулок. Усадьба Боткиных. Фото кон.19 века
Пусть красотой барышня не блистала, но отец завещал ей неплохие деньги, и Фету пришла в голову мысль: он одинок, Мария Петровна тоже, так почему бы ей не стать его женой? Коротать век вдвоем куда веселее. Нынешним вечером он совсем было собрался предложить Марии Петровне руку и сердце приданое девушки позволит спокойно глядеть в будущее.
Она понимала, к чему идет дело: суетилась, краснела, подливала гостю чаю и угощала капустным пирогом. Поручик вдохнул поглубже и начал было заранее заготовленную фразу:
- Дорогая Мария Петровна, прошу вас составить счастье всей моей жизни... - тут он осекся и попросил не руку, а клубничное варенье.
В соседней комнате заиграла музыкальная шкатулка, и эта незамысловатая мелодия вдруг напомнила то, о чем Фет много лет пытался забыть...
********
...Федоровка. Имение друзей Петковичей, большой деревянный дом с запущенным парком. Он молод, честолюбив и носит эполеты корнета. Жалованье грошовое, отец присылает всего триста рублей в год, да и те приходят нерегулярно. Единственная радость - романы с дочками окрестных помещиков, и Фет волочится за ними напропалую. Играет приглашенный хозяевами оркестр, от мазурки трещит паркет, далеко за полночь гости расходятся по флигелям: дамы - в левый, кавалеры - в правый. Завтра праздник продолжится: будут гонки на тройках, обед с шампанским, карты, танцы, полуночные беседы... Он тогда ухаживал за женой однополчанина, но быстро понял, что кокетка влюблена в собственного мужа. Впрочем, у дамы имелась сестра, высокая темноволосая молчаливая девушка, с большим интересом поглядывавшая на заезжего корнета. Отношения с Марией Лазич начались с легкого, ни к чему не обязывающего флирта и незаметно для обоих обернулись сильным чувством.
А.Фет при поступлении на службу в лейб-гвардии Уланский полк. Фото начала 1850 гг.
Однажды они засиделись у камина, в руках у девушки была шкатулка с орехами. Когда Мария открыла ее, раздалась та же музыка, что звучит сейчас...
С тех пор прошла целая жизнь, и постаревший, погрузневший и растерявший юношеский пыл Фет осекся на полуслове, будучи не в силах сделать предложение дочке чаеторговца - будто его оборвала сама судьба.
Тогда, в доме Петковичей, он ведь тоже мечтал сделать Марию своей женой. Фет любил ее и знал: без Марии ему не жить, но слова не шли с губ, язык словно присох к гортани. Как смеет он мечтать об этом, коли беден как церковная мышь?
Что толку, что в столицах Фета знают как известного поэта и романсы на его стихи поет вся Россия? Здесь, в глухой губернии, его слава ничего не стоила - кавалерийские офицеры и местные обыватели виршей не читали. Он был немало удивлен, когда обнаружил, что Мария - большая любительница литературы и знает наизусть многие его стихи. Как-то она поинтересовалась, каким ветром столичного поэта занесло в армейскую кавалерию, и он смешался - раскрыть тайну свою не пожелал, да и предложения Мария Лазич не дождалась.
*********
...Мария Петровна Боткина в тот вечер так и не услышала тех заветных слов, о которых давно мечтала: отведав варенья, кавалер быстро откланялся. Хозяйка проводила его до дверей, а потом долго плакала, уткнувшись лицом в подушку: вдруг у него есть другая?
Мария спустилась по скрипучей деревянной лестнице на первый этаж к брату; расположилась возле белой голландской печки и, мешая Василию работать, принялась донимать вопросами. Брат был скуп на слова: «Фет - человек очень хороший. Рано прославился, потом совсем перестал писать, нынче снова вернулся в поэзию. Говорят, несколько лет назад, когда служил в Новогеоргиевске, приключилась у него какая-то история с молодой дамой, кончившаяся бедой...»
- Что за история? Расскажи! - потребовала сестра.
Но Василий отшутился и свернул разговор, сославшись на неотложные дела.
Однако Боткин знал больше, чем говорил, но не хотел тревожить Марию Петровну. Если друг найдет нужным, думал он, все расскажет сам.
*******
На следующее утро Фет проснулся чуть свет. Быстро позавтракал и отправился на Басманную - здесь, в неприметном желтом доме, находилась лечебница доктора Василия Красовского, лучший московский приют для умалишенных. Несколько недель назад он привез сюда сестру...
Увы, порадовать Фета доктору Красовскому было нечем: надежды мало - больной не делается лучше. Затем его проводили в комнату Нади - сестра не узнала Афанасия. Она сидела у стола и покрывала листы бумаги неразборчивыми каракулями. «Бедняжке кажется, что она пишет трагедию «Ариадна», - пояснил доктор.
Из лечебницы Фет вышел сам не свой. Безумие было их родовым проклятием, и Афанасий боялся, что та же судьба постигнет его. Под конец жизни их мать впала в тяжелую депрессию и умоляла сыновей ее убить. Потом потеряли рассудок два его брата. Теперь вот сестра... У Нади все началось с того, что богач Эрбель, известный донжуан, обещал на ней жениться, соблазнил и бросил.
Надя, узнав, что Эрбель женат, тем не менее не отчаялась: «Он любит не жену, а меня. Хоть час, да мой!» Но вскоре любовник исчез... Первое время сестра держалась, старалась не показывать, что ее сердце разбито. Беда пришла через несколько месяцев, когда Фет думал, что худшее уже позади, - в московскую больницу ее привезли связанной.
Надю погубила любовь - не случайно он так не доверял этому чувству, не зря его сторонился. На примере сестры Фет видел, к чему приводит разбитое сердце - а ведь он и без этого подвержен приступам тяжелой меланхолии...
Он шел по московской улице, высматривая извозчика, вспоминал Марию Лазич и давнюю историю, которая чуть не перевернула всю его жизнь.
********
...Та зима выдалась снежной и морозной, тройки лихо мчали по полям сани... А вечером после танцев они сидели у камина и не могли наговориться. О том, что рано или поздно придется расстаться, страшно было даже подумать. Слова «станьте моей женой» вертелись у Фета на языке, но вымолвить их он не решался. Полбеды, что он совсем небогат, - Мария не знала, что официально он человек без рода и племени, чужой в собственной семье.
...Фет окликнул извозчика и ловко запрыгнул в пролетку. Глядя со стороны, никто не догадался бы, как тяжко на душе у подтянутого, молодцеватого офицера. Легко ли жить, зная, что шепчут за спиной недоброжелатели: Фет - сын трактирщицы-еврейки, которую русский офицер встретил на пороге немецкого кабака, купил у мужа, привез в Россию и там выяснил, что она беременна...
Все это подлая ложь, но правда была не лучше: лечившийся в Германии русский офицер влюбился в беременную жену немецкого чиновника и увез ее с собой. Так что настоящим отцом Афанасия был не орловский помещик Шеншин, а гессенский асессор Фет - это выяснилось, когда мальчику исполнилось пятнадцать. Тогда ему и пришлось сменить русскую фамилию на немецкую. Вот почему он пошел на военную службу, где можно было сделать быструю карьеру и получить чин, дающий потомственное дворянство. Но карьера не задалась...
Когда Фет был влюблен в Марию Лазич, он еще верил, что сумеет пробить себе в жизни дорогу. Однако женитьба на бесприданнице ставила на его будущем крест. Пришлось бы выйти в отставку - содержать семью на офицерское жалованье невозможно. Фет колебался, мучился, но так ничего и не предпринял. Время тянулось, Афанасий уже привык к этой сладкой муке, но тут вмешались родные Марии и потребовали решиться на что-нибудь. И Фет написал любимой, что их счастье невозможно.
Если бы он знал, чем обернется это письмо, то никогда бы его не отправил. Вскоре началась венгерская война, и его полк направили к границе. Когда проезжали мимо имения Бржеских, ему показалось, что на крыльце среди колонн мелькнуло белое платье Марии...
С тех пор он долго не слышал о ней ничего, пока не столкнулся с одним из ее родственников...
Ему рассказали, что Мария в тот день читала в постели и курила папиросу - горящая спичка упала на подол, газовое платье вспыхнуло, девушка выбежала на балкон, навстречу ветру, и моментально превратилась в пылающий факел. Она умирала три дня, ее последними словами были: «Он не виноват...» Но правда ли это? С годами эта мысль становилась все настойчивее - ведь он так и не обрел счастья.
За плечами - впустую потраченные годы и ни одной женщины, ни одного сильного чувства, память о котором согрела бы душу. После Марии Лазич он не любил никого, душа опустела...
ALTER EGO
Как лилея глядится в нагорный ручей,
Ты стояла над первою песней моей,
И была ли при этом победа, и чья —
У ручья ль от цветка, у цветка ль от ручья?
Ты душою младенческой всё поняла,
Что мне высказать тайная сила дала,
И хоть жизнь без тебя суждено мне влачить,
Но мы вместе с тобой, нас нельзя разлучить.
Та трава, что вдали на могиле твоей,
Здесь на сердце, чем старе оно, тем свежей,
И я знаю, взглянувши на звезды порой,
Что взирали на них мы как боги с тобой.
У любви есть слова, те слова не умрут,
Нас с тобой ожидает особенный суд;
Он сумеет нас сразу в толпе различить,
И мы вместе придем, нас нельзя разлучить!
******
Но ведь еще не поздно изменить жизнь: пусть Мария Петровна не так уж молода и не красавица, но женщина она добрая, да и хозяйка отменная, из нее выйдет хорошая жена. И Афанасий Фет велел извозчику ехать в Петроверигский переулок.
В сенях он отдал шинель старому лакею, по узкой лестнице поднялся на антресоли: здесь пахло крепкими духами и апельсиновой коркой - она спасала от моли. Служанка хлопотала около накрытого стола, хозяйка сидела возле бюро. Увидев Фета, она густо покраснела. Повисла пауза, пока гость не поинтересовался, кстати ли его появление. Мария Петровна вскочила, засуетилась и пригласила к столу. Оба понимали: то, что долго назревало между ними, нынче должно разрешиться.
Так и вышло - он сделал предложение. Все было выдержано в самом благородном духе: Фет преклонил колено, поцеловал барышне руку и попросил составить счастье всей его жизни. Но то главное, что обязательно надо было сказать, так и не сумел произнести, и в тот день невеста не узнала ни о преследующем его родню безумии, ни о его происхождении. Фет попросил не отвечать сразу и подождать письма, в котором он сообщит ей что-то очень важное. Когда Мария Петровна прочтет его, тогда и примет окончательное решение. Письмо она получила под утро. На конверте было написано: «Читай про себя», заканчивалось послание просьбой сжечь сразу же по прочтении. Мария Петровна Боткина этого не сделала, сохранив в своем архиве.
Происхождение Фета ее не смутило, она и сама была не голубых кровей, не пугало и то, что его мать, братья и сестра страдали психическими расстройствами.
Молодые обвенчались в Париже, в русской церкви. Шафером на свадьбе был Тургенев, отпускавший колкости во время всей церемонии: экономный Фет решил не покупать фрак и обошелся мундиром - гвардеец в свадебном венке смотрелся комично. После свадебного путешествия супруги вернулись в Россию. Впереди были долгие годы совместной жизни, и за это время поэт ни разу не пожалел о том, что женился: Мария Петровна Боткина оказалась верным другом и превосходной хозяйкой.
Решившись на брак по расчету, Фет с головой окунулся в хозяйственную деятельность. Его друг Иван Тургенев, навестивший Фета через некоторое время, шлет их общему знакомому вот такие строки: «Он теперь сделался агрономом-хозяином до отчаянности, отпустил бороду до чресл, о литературе слышать не хочет и Музу прогнал взашею...» Действительно, романтичный поэт оказался вполне практичным хозяином: свою первую недвижимость —усадьбу Степановку Фет превратил в образцовую, как тогда говорили, «табакерку». Все поставил на ноги, умело распорядился землей, и цифры урожаев с фетовских полей украшали губернскую статистику, а знаменитую яблочную пастилу Фета доставляли ко двору самого императора. Когда поэту-помещику было 53 года, он наконец-то дождался царского указа «О присоединении отставного гвардии штабс-ротмистра А. А. Фета к роду отца его Шеншина со всеми правами, званию и роду его принадлежащими».
21 ноября 1892 года в Москве Фет скончался, не дожив два дня до своего 72- летия. Похоронен он в селе Клейменово, родовом имении Шеншиных.
Верная супруга пережила Фета всего на 2 года и завещала положить с собой в гроб сорокалетней давности письмо-признание Афанасия Афанасьевича своей невесте.
...Особняк Фета на Басманной давно снесен, нет больше и дома Григорьевых, где поэт жил в студенческие годы. А дом Боткиных уцелел, и в нем до сих пор сохранились комнаты, где Афанасий Афанасьевич делал предложение Марии Петровне...
Старые письма
Давно забытые, под легким слоем пыли,
Черты заветные, вы вновь передо мной
И в час душевных мук мгновенно воскресили
Все, что давно-давно утрачено душой.
Горя огнем стыда, опять встречают взоры
Одну доверчивость, надежду и любовь,
И задушевных слов поблекшие узоры
От сердца моего к ланитам гонят кровь.
Я вами осужден, свидетели немые
Весны души моей и сумрачной зимы.
Вы те же светлые, святые, молодые,
Как в тот ужасный час, когда прощались мы.
А я доверился предательскому звуку, -
Как будто вне любви есть в мире что-нибудь! -
Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку,
Я осудил себя на вечную разлуку
И с холодом в груди пустился в дальний путь.
Зачем же с прежнею улыбкой умиленья
Шептать мне о любви, глядеть в мои глаза?
Души не воскресит и голос всепрощенья,
Не смоет этих строк и жгучая слеза.
Афанасий Фет, 1859