Это цитата сообщения Томаовсянка Оригинальное сообщение
Мастера балета о Владимире Васильеве
Наш современник Владимир Викторович Васильев – величайший танцовщик ХХ века, один из самых любимых и популярных артистов многих странах мира, родился 18 апреля 1940 года в Москве.
ПЕДАГОГИ: Габович, педагог (директор хореографического училища). Ермолаев (1910-1975), балетмейстер. Мессерер, (1903-1992), балетмейстер, педагог. Уланова (1910-1999), педагог.
“Уже в процессе работы над спектаклем (“Каменный цветок” - ред.) я полюбил дарование Васильева, его, я бы сказал, демократическую природу, раскрывшуюся в образе Данилы так неожиданно после “Вальпургиевой ночи” и “Шопенианы”. Я еще не знал, какой стороной повернется его талант в диаметрально противоположном – героическом характере Спартака или наилиричнейшем Щелкунчике. Все это было еще впереди, но после премьеры “Каменного цветка” Васильев уже стал Васильевым -танцовщиком редчайшего таланта.
Голейзовский из письма к Франгопуло, 1964
“…Володя Васильев танцует не только всем своим телом, но каждой клеточкой ел пульсирующим ритмом, плясовым огнем и взрывчатой силой. Это не темперамент, разбрасываемый щедрой рукой, – это умная, победная борьба классической виртуозной формы бьющей, как лава, неуемной страстной энергией танца”.
Габович. “Советский артист”, 20 ноября 1964
[показать]
“…Танец Васильева – как бы хореографическая мелодия – певучие движения, пластическая кантилена. Он, этот танец, может быть и страстно-зажигательным, и строгим, мужественно-героическим, и элегически-задумчивым. И всегда он несет в себе глубину мысли силу чувства”.
Алексей Ермолаев, “Известия”, 1964
“От кого я предельно в восторге, это от Володи Васильева. (…) Васильев значительно выше и по техническим возможностям, и по интеллекту, и по культуре самых моих больших “богов”: Мордкина, Волинина, Нижинского. К нимбу этого огромного художника надо добавить еще чудесный характер, наблюдательность, пытливость и балетмейстерское дарование”.
(…) Его Щелкунчик – идеальный сказочный герой. Трогательная кукла и поэтичный принц, мужественный и смелый, он, как и подобает истинному сказочному принцу, по-настоящему элегантен. В труднейшей вариации второго акта Васильев показал, как он умеет, если это необходимо, укрощать свой темперамент, организуя его в рамках чисто классического танца.
Следующая моя личная встреча с Владимиром Васильевым – это Спартак. Не скрою, выбор исполнителя на главную роль сделан был не без колебаний, но я поверил, что Васильев – это как раз тот артист, который сможет раскрыть самые дорогие мне в образе Спартака качества. В первую очередь это олицетворение высокого античного духа, стремление к свободе, интеллект. Васильев понял, почувствовал дух спектакля, он стал не просто исполнителем моих предложений, но и единомышленником, процесс постановочной работы с которым доставил мне большое удовлетворение”.
Юрий Григорович, “Советский артист”, 13 октября 1973
“…Говоря слово “Бог” применительно к Васильеву, я имею в виду… чудо в искусстве, совершенство… По разноликости он не идет ни в какое сравнение ни с кем… Такого диапазона возможностей у предшественников не было… Он ведь и тенор, и баритон, и, если хотите, бас”.
Федор Лопухов, статья в сборнике “Музыка и хореография современного балета”, 1974
“Вот когда “летит” Владимир Васильев – это поэзия, ибо здесь порыв духа. Артист, обладающий совершенной техникой и ощущением музыки, подчиняет себе сценическое пространство, живописуя его своим свободным штрихом, как художник кистью. Умение вот так “разговаривать” и есть смысл артиста”
Игорь Моисеев, “Правда”, 1976
“Я никогда не видел такого танцора, как Васильев. Он соединяет в себе всё: виртуозность, технику, драматический талант, находчивость и силу”.Морис Бежар,“Культура и жизнь”, 1978
“Спартак Владимира Васильева… В двадцать восемь лет он сделал роль, которая сразу встала в тот избранный, имеющий общекультурное и вневременное значение ряд, где Лебедь Анны Павловой, Джульетта Галины Улановой, Кармен Майи Плисецкой. Та же в ней высота постигнуть мир и танцем, пластикой выразить это постижение”.
“Васильев и на репетициях прекрасен и неистов. Он заражает, электризует окружающих своей духовной энергией, своей неистовой волей”.
Асаф Мессерер, из книги “Танец. Мысль. Время”, 1990
“В искусстве невозможно расставить артистов как в спорте: кто первый, второй, третий… И всеже есть люди, – как редкое исключение, – о которых говорят: первый среди равных. Владимир Васильев, я думаю, относится именно к таким людям. О Васильеве много написано, сказано много, трудно добавить… Все самые высокие слова уже истрачены: легендарный, феноменальный, несравненный, фантастическая виртуозность, завоеватель воздуха… Без преувеличения все действительно так. Я когда представляю себе Володю мысленно, всегда вижу его летящим. Это не только потому, что у него изумительный прыжок. Его герои, они душой устремлены ввысь. В них живет такая вера, такое стремление к свету и забывающая себя готовность пройти свой путь до конца, что бы там в их жизни не возникало – и сомнения, и беды, и борьба. Не очень много я читаю, что пишут о балете, но некоторые вещи, когда точно сказано, врезаются в память. Помню о Володе, (кем не помню) было сказано, что в его искусстве артиста – ясный пламень. Соединение понятий точное: пламень, потому что его герои живут насыщенно, даже бурно, но пламень ясный, потому что есть у них вот эта вера в светлое, в добро.…магнетизм. Но откуда он берется, как его добиться – остается необъяснимым. Вот Васильеву этот особый дар был дан в полной мере. Я бы сказала: все, что он делал на сцене, мгновенно в зрительный зал до самых последних рядов галерки. Он очень сильно воздействовал эмоционально, в буквальном смысле покорял публику с первых шагов на сцене, еще даже ничего ошеломляющего не сделав. Ну, конечно, тут артистизм, выразительность, но это не все. У тех, других, тоже есть такие качества, на репетиции они видны, а вот через сцену не перелетают, иного слова не подберу…
Васильев в балете "Лейла и Меджнун"
Мне еще кажется важным такое Володино качество: абсолютная естественность. Какие бы трудные, виртуозные вещи он не делал (а он мастер на это), никогда не чувствовалось усилий. Все легко, свободно, как бы импровизация: вот он сам с собой наедине размышляет, переживает, будто зрителей и нет. Он заставлял своим мастерством и меня, педагога, забывать о трудных моментах, за которые обычно, так или иначе, волнуешься, особо следишь. И я начинала смотреть просто, как зритель. Вот это уже высокое искусство, когда коллеги так смотрят.
Выдающаяся французская балерина Иветт Шовире сказала о Васильеве, что у него – “безбрежный танец”. Красивое и очень емкое определение. Сюда все входит: широта, свобода исполнения, способность стремительно захватывать пространство сцены, хотя Володя – не богатырь и не высокого роста, но даже большая сцена, казалось, ему мала настолько, что он заполняет ее своим танцем. Безбрежность – еще и потому, что есть у него удивительные руки: певучие руки, и одновременно крепкие, сильные, волевые. Таких рук, пожалуй, я ни у кого из танцовщиков не видела.
Даже когда Володя делает технически сложные движения и, казалось бы, неизбежно руки должны бы стать более жесткими от напряжения, у него остается непрерывная “мелодия” рук.
Отличает Васильева еще и такая черта: ему хочется все знать, все уметь, как говорится, объять необъятное. Наверное, никто мне не задавал столько вопросов, сколько он: о нашей профессии, как было в мое время, и не только о профессии – о разном, о жизни… На репетициях с ним всегда было интересно. Немного я могу что-то подсказать, Володя тут же подхватывает и тут же вносит свое. А назавтра опять уже что-то новое предполагает. Он не уставал разное перепробовать в роли, пока не устоится окончательное решение. Ему легко все давалось.
То, что Володя очень одаренный – не вызывало никаких сомнений с первых его дней в театре. Но казалось и ему самому, и нам, старшему поколению, что по типу индивидуальности ему не подходят роли героические, тем более трагические, не представляли его и в партиях чисто классических принцев. Хотя классику он танцевал, но иного плана: он, скажем, где-то в первые сезоны замечательно танцевал Голубую птицу в “Спящей красавице”, позже блестяще – Базиля в “Дон Кихоте”… Но кто открыл Васильева-танцовщика заново, так это – Юрий Николаевич Григорович. В своих постановках он доверил Володе совершенно неожиданные партии: Спартака, Ивана Грозного, Принца в “Щелкунчике”, принца Дезире в “Спящей красавице”… Исполнение Васильева превзошло все ожидания, он поразил всех. Какие еще, оказывается, дарования были в нем скрыты! Первая ведущая роль Володи – Данила – тоже была в балете Григоровича “Каменный цветок”. И первые большие зарубежные гастроли (в Америку, в 1959) были с этим Данилой. Громадный успех! Я тому свидетелем, я еще тогда танцевала. Зрительный зал просто бушевал, во всех газетах – статьи восторженные…
Индивидуальность Васильева одним словом не определишь, разве что словом этим будет – удивительная многогранность. Также в рамки одного амплуа его не поставишь. В его репертуаре – героические и комедийные, лирические, трагические и пантомимные роли. В историю балета Васильев вошел не только как выдающийся актер. В этом его особая миссия, потому он – первый среди равных.”
Галина Уланова, 1986
“Владимир Васильев – одна из ярчайших звезд Большого театра, его мировая слава и история. Связав свою жизнь и творчество с Россией, Владимир Васильев сегодня – олицетворение таланта нации. Я преклоняюсь перед ним, не только как перед гениальным танцовщиком, но и перед многогранностью Богом данных ему дарований, – рисовать картины, писать стихи и особым даром – быть искренним и верным другом. Я от всей души желаю Владимиру Васильеву – моему другу, красивому Человеку, прекрасно сохранившему задор молодости и неуемной энергии, многих лет творческой жизни”.
Юрий Башмет, 2000
“Для меня Владимир Васильев – олицетворение настоящего Русского человека с его мощным талантом, удалью, открытостью, с добротой и злостью, бескомпромиссностью и мудростью… Возможно, его творчество напророчил Поэт: “Песнь бескорыстная – сама себе хвала: Утеха для друзей и для врагов смола”. Он поцелован самим Богом, который, несомненно, его не оставит никогда. Я его глубоко уважаю и нежно люблю”.
Евгений Колобов, 2000
vasiliev.com