Проблемы государственных образований, не получивших широкого признания со стороны остальных государств и расположенных на пространстве бывшего Советского Союза, тесно переплетаются с интересами внешней политики российского государства. В начале 2000-х годов США и Евросоюз задумались о расширении на восток, для которого необходимо вовлечь в ряды атлантического альянса два государства: Грузию и Украину. Союз с одними из самых значительных игроков на мировом политическом ринге сулил государствам с постсоветского пространства неплохие перспективы: с помощью поддержки от стран с развитой инфраструктурой правительства Грузии и Украины намеревались поставить точку в замороженных конфликтах. В свою очередь, кремлёвские власти начали беспокоиться о вероятной утрате монополии на миротворчество в столь важном с точки зрения стратегических интересов регионе, которая наверняка бы исчезла при условии прихода на Кавказ военных США или стран ЕС.
В сложившейся ситуации Северный Кавказ стал для Российской Федерации одним из направлений, где защита государственных прав и интересов имеет преимущественное значение. В 2006 году руководство страны определило новую политику в отношении непризнанных грузинских автономий (Южной Осетии и Абхазии), получившую в народе название: «сближение без признания»: в августе 2006 года Россия отменила запрет на совершение финансовых операций и сближение в торгово-экономической сфере с предприятиями, расположенными на спорных территориях. Спустя два года, 16 апреля 2008 года, президент России Владимир Путин подписал приказ, по которому правительству вменялось в обязанность разработать меры по оказанию материальной помощи населению грузинских автономий, что было воспринято как фактическое признание правосубъектности регионов и предприятий, осуществляющих свою деятельность на их территории. Тем не менее руководство России не признавало Абхазию и Южную Осетию независимыми государствами, прекрасно понимая, как это может повлиять на статус России в международном сообществе.
Тем не менее, военные действия, начавшиеся на приграничных территориях в августе 2008-го года, не были единственным выходом из сложившейся ситуации. В течение нескольких месяцев тбилисская администрация получала из руководства американского президента двусмысленные сообщения, смысл которых был истолкован как готовность помочь оружием, специалистами и солдатами в случае начала открытой конфронтации с Россией. Поскольку летом 2008-го года ни европейские, ни американские политические деятели не стремились проявить заинтересованность в учёте интересов России в кавказском конфликте (а в речах некоторых политиков даже проскальзывали утверждения, согласно которым Россия не представляет никакой значимости для Грузии и с ней не следует считаться), правительство РФ серьёзно забеспокоилось насчёт возможного игнорирования своих интересов мировых сообществом. Кроме того, ведущие политики РФ были уверены в том, что требование Грузии к Абхазии и Южной Осетии вернуться обратно в состав государства может спровоцировать серьёзные этнические конфликты и в без того взрывоопасном регионе. После оценки всех обстоятельств и мнений российское правительство приняло решение ввести войска в зоны конфликтов между Грузией с одной стороны и Абхазией с Южной Осетией с другой.
Решение признать вышеупомянутые территории независимыми государствами было обусловлено тем фактом, что в результате послевоенного урегулирования взаимных претензий сторон друг к другу Россия неизбежно утеряла бы свой статус миротворца и вынуждена была бы отозвать свои войска. Если же Абхазия и Южная Осетия становились суверенными территориями, не зависящими от решений грузинских властей, Россия получала бы возможность официально закрепить итоги войны и продлить присутствие своей армии в регионе. При принятии данного внешнеполитического решения правительство Российской Федерации прекрасно представляло себе, какие последствия оно может иметь для позиций страны в международном сообществе.
Военные столкновения, произошедшие в Южной Осетии в августе 2008 года, определённо стали рубежной вехой в разделе российской внешнеполитической деятельности, касающейся Северного Кавказа. Вскоре после завершения конфликта казалось, что Россия из державы, придерживавшейся ранее статуса - кво, приобрела статус ревизионистского государства, однако последующие события продемонстрировали неверность этого утверждения. Поскольку у Москвы не оказалось ни ресурсов, с помощью которых можно было бы закрепить результаты своих действий в войне, ни идей, с помощью которых это можно было бы сделать, российское руководство предпочло активизировать усилия в качестве посредника между сторонами конфликта в Нагорном Карабахе. В то же время и США, и ЕС вскоре после августа 2008 года были вынуждены переключить своё внимание совсем на другие вещи, а поэтому правительство РФ могло считать, что главные задачи были выполнены: вопрос о вступлении Грузии в Евросоюз был отложен, а присутствие военных сил в России в Южной Осетии и Абхазии расширилось и приобрело официальную основу.
Кремлёвские власти не возражали против диалога с Грузией и нормализации отношений с кавказским государством, однако у правительства РФ было одно обязательное условие: при проведении переговоров территориальные вопросы не должны были обсуждаться. В перспективе правительство РФ допускало создание конфедеративного объединения Абхазии, Грузии и Южной Осетии при условии, что грузинское правительство сможет наладить контакт с правительствами вновь образованных государств.
После проведения парламентских выборов в Грузии, по итогам которых к власти пришла партия «Грузинская мечта», провозгласившая главной целью нормализацию отношений с Россией, диалог между двумя странами стал налаживаться. Уже через несколько недель после начала работы нового парламента спецпредставители правительств обоих государств проводили двусторонние встречи, из повести которых по предварительному соглашению были исключены все территориальные претензии и вопросы.
Урегулировать противостояние в Приднестровье также помогло вмешательство России. 21 мая 1992 года Молдавия и Российская Федерация подписали соглашение, в котором были сформулированы принципы мирного разрешения противоречий и даны некоторые механизмы, с помощью которых можно осуществлять эффективный контроль (в частности, в этот раздел были включены пункты о создании по берегам реки Днестр зоны безопасности, о формировании миссии из 30 наблюдателей от Молдавии, Приднестровья и России). Обеспечение соблюдения всех пунктов соглашения возлагалось на плечи российских военных и армии стран и государственных образований, вовлечённых в конфликт.
Стратегии поведения России по непризнанным государствам на постсоветском пространстве
Российская Федерация может использовать по отношению к непризнанным государственным формированиям, находящимся на территории бывших республик Советского Союза, три модели поведения.
Первая – условная «стратегия самоопределения». Сущность этого подхода заключается в присоединении непризнанных формирований к России. Положительными последствиями этого метода могут быть широкие выступления российских граждан в поддержку действий правительства и удовлетворение амбиций некоторых членов политической элиты, а отрицательным – решительное осуждение действий РФ всеми остальными государствами. Если бы Россия присоединила к себе Приднестровье, Абхазию и Северную Осетию, это можно было бы расценивать как прямое нарушение соглашений в Хельсинки 1975 года, что дало бы возможность сепаратистам всех регионов мира отделиться от государств и существовать самостоятельно.
Вторая – стратегия сохранения государствами территориальной целостности. Если действовать в строгом соответствии с нормами, принятыми в 1975 году на конференции в финской столице, необходимо до конца следовать курсу на поддержание территориальной целостности Молдавии, Азербайджана и Грузии. Этот метод кажется тупиковым, однако именно его до конца использовало российское правительство в сербском конфликте. Вероятность того, что государство сможет сохранить территориальную целостность (возможно, при помощи преобразования в федерацию) на постсоветском пространстве крайне низка: руководители «метрополий» не хотят предоставлять широкую автономию регионам, желающим отделения от государства, а непризнанные республики не желают довольствоваться свободой в решении только весьма ограниченного числа вопросов. Так, при комментировании заявления Михаила Саакашвили, готового предоставить Южной Осетии и Абхазии широкую автономию, лидеры непризнанных государств заявили, что не хотят рассматривать этот вариант.
Третья стратегия заключается в индивидуальном решении каждого отдельного конфликта. Такой подход далеко не всегда очевиден при первом рассмотрении, однако при более детальном разборе ситуации выясняется, что каждое противостояние имеет свои особые характеристики, которые нельзя не учитывать при выборе методы взаимодействия с «метрополиями» и непризнанными государственными формированиями.
По мнению большинства политиков и исследований, лучшей линией поведения для России в случае с приднестровским конфликтом станет гарантирование территориальной целостности Молдавии и его невступления в североатлантический альянс. Такое решение, во-первых, позволит поддерживать зависимость Приднестровья и Молдавии от России, а во-вторых, избавит российское руководство от необходимости неудобного взаимодействия с анклавной территорией.
Правительство Российской Федерации заинтересовано в том, чтобы Молдавия сохраняла свой суверенитет и не вступала ни в какие альянсы и блоки. Кроме того, Россия также имеет интерес в конструктивной позиции Украины по Приднестровью, которая может жёстко торговаться с руководством маленькой непризнанной территории по политическим и энергетическим вопросам. В случае заключения соглашения между Украиной и НАТО о вступлении государства с постсоветского пространства в альянс североатлантических государств положение России, и так не являющееся в этом регионе особенно устойчивым, пошатнётся ещё больше.
В 2005 году администрация ПМР приняла решение об отделении предприятий и инфраструктуры, составляющих производственный фонд территории, от аналогичных структур, принадлежащих Молдове. Ответные действия соседнего государства не заставили себя долго ждать: в течение нескольких лет была построена железная дорога от Реваки до Кайнар, найдены новые поставщики энергоресурсов в Румынии и Украине, также практически все товарные и пассажирские поезда были отправлены в обход Бендерско-Тираспольского узла, находящегося под контролем Приднестровской Молдавской Республики.
В ходе выступления на заседании Генеральной Ассамблеи ООН, состоявшемся в сентябре 2014 года, Наталья Герман, занимающая пост главы ведомства по взаимодействию с иностранными государствами, заявила, что присутствующие на территории Приднестровья российские военные создают помехи и препятствия для мирного урегулирования разногласий, в связи с чем руководство Молдавии ожидает скорейшего решения РФ по выводу своих армейских подразделений. Правительство России обязалось обеспечить мероприятия, после которых военные покинут Приднестровье, исходя из положений соглашений, заключённых в Стамбуле в 1999 году. Поскольку конфликты на национальной и иной почвах между населением Молдавии и Приднестровья случаются достаточно редко, 28 января 2015 года ПАСЕ выпустило собственную резолюцию, поддерживающую заявление молдавского министра МИДа.
Российское руководство не имеет твёрдой позиции по вопросу урегулирования противоречий и разногласий в ПМР. Так, в 2014 году Сергей Лавров, занимающий пост руководителя министерства иностранных дел, заявил, что в случае вступления Молдавии в какой-либо военный или политический союз государств Приднестровье сможет самостоятельно определить своё будущее.
Ангела Меркель в декабре 2014 года привела ДНР, ЛНР, Приднестровье и территории на Кавказе как иллюстрацию использования правительством России зон с замороженными конфликтами как рычаги воздействия на страны, являющиеся бывшими республиками СССР и желающие подписать договор об ассоциации с ЕС. По состоянию на 2015 год разногласия в Приднестровье не решены, и по мнению большинства политологов, в ближайшие несколько лет развития решение конфликта не получит.
Российскому правительству наиболее выгоден вариант выбора особой стратегии под каждый вид конфликта: только в этом случае национальные интересы РФ будут реализованы наиболее полным образом.