История выздоровления. РЦ “Троицкий”

Кто-то сказал, что ад – это место, где плохо пахнет и никто никого не любит. К 22-м годам моя жизнь смердела, как разрытая могила и в ней не было ни одного человека, кто бы знал слово «любовь». Но об этом позже.



В 18 лет мне очень захотелось стать пациенткой психиатрической больницы. Если бы мои родители были более прозорливыми или я менее скрытной, моя жизнь, возможно, была бы другой, меня бы вылечили и на этом все закончилось, но… Видимо Бог уготовил для меня иной путь.

Нормальные люди, как черт ладана, боятся заведений такого рода, я же – наоборот. Сумасшествие, как альтернативная форма сознания, а значит и бытия, не давало мне покоя. Я перечла все доступные справочники (особенно увлек меня справочник по судебной медицинской экспертизе, который стоял на книжной полке моего деда-юриста между уголовным кодексом и томиком Есенина) и не нашла в нем ничего, что объясняло бы мое такое странное желание, возникшее как следствие абсолютного непонимания того, кто я такая. Вторым, не менее занимательным и познавательным чтивом, стал фармако-терапевтический справочник, подаренный мне в приступе пьяной щедрости моим великовозрастным другом Юрием Ивановичем. Его я изучила от корки до корки, пытаясь обнаружить, какие препараты улучшают настроение делают окружающий мир привлекательней и дружелюбней. С него, пожалуй, и началось мое увлекательное путешествие в выдуманном, но куда более приятном мире. Школа к тому времени, осталась позади, и надо было что-то делать с внезапно обрушившейся законной свободой. Попытки мимикрировать удавались не очень хорошо: завод, на который я устроилась работать, вызывал у меня чувство бесконечной тоски, которая рассеивалась только в обеденный перерыв после полстакана восхитительного домашнего самогона – неизменного атрибута всех заводчан. Но моя тщедушная комплекция и дурное воспитание (в моей семье, как и в большинстве среднестатистических советских семей того времени, выпивку делали сами, но не злоупотребляли ею) не позволяли мне после выпитого оставаться на высоте положения: после обеда я мирно засыпала за рабочим столом, ухитряясь упираться глазницами в микроскоп, что должно было создать видимость работы. Хитрость моя скоро была раскрыта, я получила нагоняй и мои упитанные, закаленные деревней и многолетним пьянством товарки отлучили меня от своего изысканного общества. И слава Богу, иначе я спилась бы, не достигнув двадцатилетия.

Механическая работа, царящее вокруг жлобство, мизерная зарплата – ничто не удерживало меня в этом странном месте и я ушла. На дворе было начало девяностых, хаос, бардак, сумятица… Эпоха первоначального накопления капитала. Рай для авантюристов и мошенников. После духоты «гермозоны» – места, в котором я проработала несколько месяцев– любая деятельность казалась привлекательной. И я, как большинство моих сверстников, стала искать свое место под новоукраинским, независимым солнцем. Как и моим сверстникам, мне хотелось красиво одеваться, курить хорошие сигареты, пить хорошие напитки, ездить в автомобиле… Но для всего этого нужны были деньги, которых у моих пролетариев-родителей не было. Приходилось как-то крутиться. Я попробовала себя в области «купи-продай», но быстро поняла, что это не мое, пыталась работать на каких-то работах, но все это не приносило ни денег, ни радости. Мои более удачливые друзья учились в ВУЗах (все они попали туда через знакомства или взятки), я же, не имея ни знакомств, ни денег, добывала средства к существованию чем придется. Постепенно накапливалось разочарование, непонимания происходящего – как жить дальше? – и породили мысли о том, что со мной что-то не так. Знать бы тогда, что это с НИМИ что-то не так…А точнее, со всеми нами что-то не так. Вот тут-то и пригодились мои обширные знания в фармакотерапии. Да и работа подвернулась подходящая – по большому блату меня устроили секретарем в психиатрическую больницу.

Пожалуй, это была единственная работа, которая мне по-настоящему нравилась. Я работала в чистеньком отделении при кафедре, и у меня было много разнообразных обязанностей – от сопровождения больных до распечатки анамнезов. Мне было очень интересно, я много времени проводила с пациентами, персонал меня сторонился (позже я узнала, что они считали меня того, «с приветом», что сильно меня развеселило, потому как персонал от пациентов можно было отличить только по белым халатам, а я на их фоне выглядела исключительно здоровым человеком). К сожалению, мое увлечение параллельными мирами (ежедневное употребление производных конопли, первые эксперементы с маком) обрело такие масштабы, что однажды, по дороге на работу я просто заблудилась. Количество усвоенных накануне вечером наркотиков превысило все допустимые нормы и, выйдя вовремя на работу, я пришла в себя через несколько часов в совершенно незнакомом месте. Больше на
работу я не ходила. Зато мое увлечение наркотиками приобретала все большие масштабы. Нас было несколько человек, нам было весело, мы слушали «правильную» музыку, читали «правильные» книжки, исповедовали «правильные» идеи всеобщей любви, братства, мира и счастья. Мое увлечение философией хиппи возникло во время знакомства с одной из пациенток отделения, в котором я работала. Ее внешность – внешность ангела, по ошибке оказавшегося на земле – я до сих пор помню до мельчайших подробностей. У нас она оказалась после пошлой попытки самоубийства из-за несчастной любви. Каждая уважающая себя хиппушка должна хоть раз в жизни влюбиться в подонка, вскрыть себе вены, оказаться в психиатрической больнице…Конечно же, она была исключительно здоровым человеком. Мы быстро подружились и, пока я работала в больнице, таскала ей краски и бисер, она научила меня плести фенечки и дарила чудесные акварели, мы курили в душевой драп, который я приносила, она просвещала меня, а я помогала ей не сойти с ума. Потом мы долго переписывались, поскольку ей пришлось уехать очень далеко, на север. Одно из ее писем застало меня в больнице скорой помощи, в которой я оказалась после неуспешной попытки суицида. Помню, что оно начиналось словами: «Надеюсь, что ты не изучаешь подкожное содержание свои рук…» Она немного промахнулась: моя очередная попытка самоубийства была менее болезненной, я банально пыталась отравится лошадиной дозой антидепрессантов. Ее письма я храню до сих пор и время от времени перечитываю, хотя прошло – страшно сказать! – 18 лет с тех пор.

Очень быстро любовь к наркотикам переросла в зависимость, баловство – в серьезную проблему. Но по-настоящему все плохо стало тогда, когда в моей жизни появился эфедрин. С травой и маком еще как-то можно было жить, но винт и джеф – это совсем другое дело. Психотропы – демонические наркотики, они меняют реальность. Кто прошел через это – знают, о чем я говорю. Бог меня миловал от тюрем, две мои суицидальные попытки, к счастью, оказались неудачными, паршивые гены не позволили долго «наслаждаться» – здоровье катастрофически быстро разрушалось, и к 1995 году я решила «завязывать». Решение это созрело еще и потому, что мне до смерти надоело одно и то же: найти деньги – найти кайф – найти, куда вмазаться – найти, чем закрыться… И вокруг сплошной «бэд трип». В Белой книге написано: «Эта книга для людей, которые до смерти устали быть до смерти уставшими». Это было написано для меня и про меня.

Принятое решение оказалось не так-то просто воплотить в жизнь: мои отношения с наркотиками имели длинную и закрученную историю, завершить которую никак не удавалось. После нескольких попыток лечения (в больничке и у шарлатанов) я так ничего не понимала, кроме того, что я хожу по замкнутому кругу. И как его разомкнуть – непонятно. Но и тут милосердный Бог меня пожалел: в 1995 году я попала на конференцию Анонимных Алкоголиков, с которой началась и продолжается моя любовь к Программе 12 Шагов. Я поняла, что эта программа для таких «кончанюг», как я. Мои друзья, кто не умер, продолжали «торчать», а я просто не могла больше. Не могла «торчать», и не «торчать» тоже не могла. Серединное состояние. Но долго в таком состоянии я бы просто не прожила. И не потому, что я сильно цеплялась за свою жизнь, терять мне было нечего: ни семьи (родные от меня отказались, а мать меня вообще похоронила), ни друзей, ни дома, ни средств к существованию. Идеальные условия для того, чтобы распрощаться с жизнью. Но у меня не хватало смелости на третью попытку, и я как-то доживала, надеясь на чудо. И оно случилось.

Я слышала много историй про чудесные исцеления, про то, как люди приходили в Программу, но и до сих пор я считаю свою историю абсолютным чудом. Не имея денег, я попала в единственный на тот момент в Украине 12-ти шаговый реабилитационный центр, который находился в другом городе. Это стало возможно, благодаря 12-му Шагу одного анонимного алкоголика из заокеанской Америки. Страшно представить, чтобы случилось, не окажись он в нужное время в нужном месте. Понять такой альтруизм мой славянско-наркоманский мозг не мог (мой новый друг отвалил крупную сумму денег, чтобы я могла пройти реабилитацию), но принять его участие в моей жизни – почему нет? Все равно кроме него я никому по большому счету не была нужна. Так я попала на реабилитацию, что было одним из нескончаемых чудес в моей беспросветной жизни.

Нельзя, невозможно описать словами весь ужас, который я пережила, всю безнадежность, отчаяние моего положения. Первая реабилитация не была успешной в том смысле, что я снова начала употреблять и делала это еще несколько месяцев, пока чаша Божественного терпения не переполнилась и Он снова пинками погнал меня в реабилитационный центр. На этот раз у меня не осталось вариантом, надо было выбирать между жизнью и смертью. Читая эти слова, написанные другими людьми, не могу удержаться от фырканья, слишком пафосно, слишком претенциозно это звучит. Но, когда я пишу об этом, я очень хорошо понимаю, что это не метафора. И до сих пор я не знаю, был ли это мой собственный выбор или Кто-то выбрал за меня (впрочем, склонна согласиться с последним), но выбор был сделан, я начала выздоравливать. Это было очень непросто и мне никогда не удалось бы это сделать, не создай Бог для этого благоприятных условий. Спустя много лет я прочла в Ветхом Завете стих: «Трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит». Я истолковала эти слова для себя так: если в человеке есть хоть искра веры, Господь не позволит ей угаснуть и, каким бы сломленным человек не был, Он не позволит ему сломаться. В Евангелиях я нашла этому подтверждение в стихах о Божьей любви. Это было то, что мне сложнее всего было принять, учитывая, что я считала себя воинствующей атеисткой. Поверить, что Некто не желает мне зла, что Он любит меня, что Он поможет мне, надо только попросить… Последнее было труднее всего. Мой эгоизм, мое раздутое до вселенских размеров самомнение не позволяло признать мне, что я облажалась. Признать, что вся моя жизненная философия, возведенная на весьма сомнительном фундаменте, чистейшей воды вздор, оказалось самым трудным. Чтобы позволить «новому вину» наполнить меня, мне необходимо было избавиться от уксуса, меня переполнявшего. Лозунг: «Я не могу, но мы можем» стал для меня определяющим. Я бесконечно благодарна всем людям, которые непосредственно или косвенно принимали во мне участие, всем моим друзьям из сообщества АА и АН, всем психологам и консультантам, мировому опыту программы 12 Шагов за свои 14 лет трезвости, за то, что сегодня я живу. Трезвость для меня равноценна жизни и здесь не может быть разночтений. Как только я подумаю иначе, ничто не сможет меня остановить от первого глотка или первой таблетки. Умирать страшно, но жить – еще страшнее. Отказавшись от наркотиков и алкоголя я не ждала, что жизнь станет лучше, я всего лишь надеялась, что у меня в принципе появится жизнь, надеялась, что она станет другой. В книге Анонимных Алкоголиков есть слова о том, что «самый худший жизнь в моей трезвости в миллион раз лучше моего самого расчудесного пьянства». Какой бы трудной, малопонятной, пугающей не была моя сегодняшняя жизнь, она в миллион раз лучше той, о которой я, к счастью, стала забывать.

Спасибо Богу и всем вам за мои 14 лет трезвости!

Добавлено 24 мая 2010 года.

По материалам сайта http://troitzkiy.org.ua/reabilitaciya/istorii