Ну, положим, про санки это я соврала. Не было у нас тогда никаких санок. Хорошо, если удавалось найти кусок какого-нибудь драного целлофана, но чаще всего катались мы с горок на своей пятой точке или просто на ногах.

К чему это я? А к тому, что нашла я фоточку горок, которые строили у нас в Благовещенске во времена моего золотого детства.

[640x480]

Увидела я эти горки и так сладко заныло в груди от нахлынувших воспоминаний, что не удержалась и решила вам показать.

Горки у нас в городе были знатные. Их было две. Горки строили из струганых досок прямо на набережной в сторону Амура. Потом подъезжала пожарная машина и в несколько слоев заливала горки водой. Когда вода замерзала, то возле горок начиналось настоящее столпотворение.

Казалось, что почти все благовещенцы собираются здесь и катаются дружными стайками до самой глубокой ночи. Высота горок была довольно серьезной - метров десять наверное. Поэтому съехать с горки мы могли почти до середины Амура. А ведь по центру Амура проходит государственная граница с Китаем. И времена тогда были не самые простые. Враждовали мы с Китаем. Поэтому сейчас мне удивительно - почему нас так свободно выпускали на амурский лед?

Но тогда я об этом, конечно, не задумывалась.

Тогда я просто кайфовала от морозного воздуха, веселой музыки , шума и смеха народных гуляний и радости быть причастной к этому зимнему празднику. Ради этой радости, почти каждый день мы с друзьями сбегали с продленки и по морозу мчались через весь город на набережную Амура. Лишних денег у нас не было и быть не могло. Ведь мы были "инкубаторские". Так нас, учеников школы-интерната №3, называли "городские", с которыми мы враждовали и даже дрались время от времени.

Да, мы были "инкубаторские". Почти все мы были из неполных или неблагополучных семей, поэтому деньги у нас водились редко. И потратить 5 копеек на автобус - это была роскошь, которую мы не могли себе позволить. Вот и носились мы по городу , в основном, "на своих двоих" и не видели в этом ничего особенного. А уж добежать до места, где нас ожидало веселье и драйв, и вовсе считали за счастье.

Добравшись до горки, мы без лишних церемоний, сразу же вливались в общую суматоху:носились, как угорелые, по ступенькам, толкались в разномастной толпе народа желающего скатиться вниз, потом, цепляясь друг за друга паровозиком, на прямых ногах скатывались с горки, падали друг на друга, хохотали, орали что-то нечленораздельное, съезжали до самого низа, отскакивали в сторону и снова по ступенькам бежали вверх. Мы так носились, что в самый лютый мороз нам было жарко, по спинам бежал пот, влажные волосы под шапками испаряли влагу , отчего наши головы покрывались инеем. Мы теряли варежки и пуговицы. Наша одежка была испачкана снегом и еще Бог знает чем, но нам было фиолетово! Мы вновь и вновь бежали по ступенькам, чтобы опять и опять скатываться с горки. Каких только способов "проката" мы не изобретали. Мы скатывались лежа на брюхе или сидя спиной друг к другу, или лежа друг на друге эдаким сэндвичем, или на спине ногами вниз, или на спине ногами вверх. А еще любили кататься на спор : кто дальше или кто быстрее или кто дольше простоит на прямых ногах или еще фиг знает каким макаром.

Если каким-то чудом у нас появлялись хоть какие-то копейки, то после горки, мы грязные, мокрые, усталые и голодные шли в кафетерий Центрального Гастронома. Там мы покупали по стакану горячего кофе с молоком за 7 копеек и по маленькой круглой булочке за 3 копейки, уплетали их с большим аппетитом и уж тогда топали на автобусную остановку, ехали в свой интернат, где от дежурного воспитателя получали очередную взбучку за побег и клялись, что "больше так не будем". (Но мы то знали, что "будем", еще как "будем".)))

Как же мы были счастливы тогда...