Николай Асеев

(Строфы века)




Евгений Евтушенко



[162x226]Учился в Московском коммерческом институте. От первой символистской книжки "Ночная флейта" его бросило совсем в другую сторону - к футуристам, где он стал одним из самых близких сподвижников Маяковского по журналу "ЛЕФ". Маяковский писал о нем нежно, хотя и иронически:


Правда, есть у нас Асеев Колька.
Этот может. Хватка у него моя.
Но ведь надо заработать сколько!
Маленькая, но семья.


Асеев, как и его холостой учитель, тоже слишком много сил отдал газете, литературной поденщине. В начале 20-х во Владивостоке он даже редактировал целиком то одну, то другую газету; там же дружил с будущим "ярым эмигрантом" - Арсением Несмеловым. Еще при жизни Маяковского Асеев создал несколько шедевров: "Лирическое отступление", "Синие гусары".

Однако самым значительным, что сделал Асеев, оказалась его поэма "Маяковский начинается". Самоубийство Маяковского, в котором нечаянно был виноват и он, как и все близкие Маяковскому люди, ударило Асеева чувством вины и боли, подняло его над рациональным стихотворным упражнительством.





Глава из этой поэмы, приводимая здесь, является лучшей метафорой генеалогии футуризма во главе с Маяковским. Сын страхового провинциального агента, Асеев нашел точнейший образ предреволюционного общества, когда начали гореть жестяные слова и запахло горящей краской.

После этой поэмы он впал в затяжной кризис и начал выходить из него только после 53-го года, написав великолепные стихи о расстреле Лорки и "Еще за деньги люди держатся", поддержав молодых поэтов нашего поколения, в частности Вознесенского.


Источник: Строфы века. Антология русской поэзии.
Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.







* * *
Слушай, Анни,
    твое дыханье,
трепет рук,
    и изгибы губ,
и волос твоих
    колыханье
я, как давний сон,
    берегу.
Эти лица,
    и те,
      и те,-
им
  хоть сто,
    хоть тысячу лет скости,-
не сравнять с твоим
      в простоте,
в прямоте
  и в суровой детскости.
Можно
  астрой в глазах пестреться,
можно
  ветром в росе свистеть,
но в каких
    человеческих средствах
быть собой
    всегда и везде?!
Ты проходишь
    горя и беды,
как проходит игла
      сквозь ткань...
Как выдерживаешь
  ты это?
Как слеза у тебя
  редка?!
Не в любовном
    пылу и тряске
я приметил
    крепость твою.
Я узнал,
  что ни пыль,
    ни дрязги
к этой коже
    не пристают.
И когда
    я ломлю твои руки
и клоню
    твоей воли стан,
ты кричишь,
    как кричат во вьюге
лебедя,
    от стаи отстав...
1928

[255x42]

* * *

Что такое счастье? Соучастье
в добрых человеческих делах,
в жарком вздохе разделенной страсти,
в жарком хлебе, собранном в полях.

Да, но разве только в этом счастье?
А для нас, детей своей поры,
овладевших над природой властью,
разве не в полетах сквозь миры?!

Безо всякой платы и доплаты,
солнц толпа, взвивайся и свети,
открывайтесь, звездные палаты,
простирайтесь, млечные пути!

Отменяя летоисчисленье,
чтобы счастье с горем не смешать,
преодолевая смерть и тленье,
станем вечной свежестью дышать.

Воротясь обратно из зазвездья
и в слезах целуя землю-мать,
мы начнем последние известья
из глубин вселенной принимать.

Вот такое счастье по плечу нам —
мыслью осветить пространства те,
чтобы мир предстал живым и юным,
а не страшным мраком в пустоте.
1957

[255x42]



ПЕСНЬ О ГАРСИА ЛОРКЕ

Почему ж ты, Испания,
    в небо смотрела,
когда Гарсиа Лорку
    увели для расстрела?
Андалузия знала
    и Валенсия знала,-
Что ж земля
    под ногами убийц не стонала?!
Что ж вы руки скрестили
    и губы вы сжали,
когда песню родную
    на смерть провожали?!
Увели не к стене его,
    не на площадь,-
увели, обманув,
    к апельсиновой роще.
Шел он гордо,
    срывая в пути апельсины
и бросая с размаху
    в пруды и трясины;
те плоды
  под луною
    в воде золотели
и на дно не спускались,
    и тонуть не хотели.
Будто с неба срывал
    и кидал он планеты,-
так всегда перед смертью
    поступают поэты.
Но пруды высыхали,
    и плоды увядали,
и следы от походки его
    пропадали.
А жандармы сидели,
    лимонад попивая
и слова его песен
    про себя напевая.


[255x42]

РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА

Люди! Бедные, бедные люди!
Как вам скучно жить без стихов,
без иллюзий и без прелюдий,
в мире счетных машин и станков!

Без зеленой травы колыханья,
без сверканья тысяч цветов,
без блаженного благоуханья
их открытых младенчески ртов!

О, раскройте глаза свои шире,
нараспашку вниманье и слух,—
это ж самое дивное в мире,
чем вас жизнь одаряет вокруг!

Это — первая ласка рассвета
на росой убеленной траве,—
вечный спор Ромео с Джульеттой
о жаворонке и соловье.
1955

[255x42]

* * *

Не за силу, не за качество
золотых твоих волос
сердце враз однажды начисто
от других оторвалось.

Я тебя запомнил докрепка,
ту, что много лет назад
без упрека и без окрика
загляделась мне в глаза.

Я люблю тебя, ту самую,—
все нежней и все тесней,—
что, назвавшись мне Оксаною,
шла ветрами по весне.

Ту, что шла со мной и мучилась,
шла и радовалась дням
в те года, как вьюга вьючила
груз снегов на плечи нам.

В том краю, где сизой заметью
песня с губ летит, скользя,
где нельзя любить без памяти
и запеть о том нельзя.

Где весна, схватившись за ворот,
от тоски такой устав,
хочет в землю лечь у явора,
у ракитова куста.

Нет, не сила и не качество
молодых твоих волос,
ты — всему была заказчица,
что в строке отозвалось.
1926

[255x42]

ПРОСТЫЕ СТРОКИ

Я не могу без тебя жить!
Мне и в дожди без тебя - сушь,
Мне и в жару без тебя - стыть.
Мне без тебя и Москва - глушь.

Мне без тебя каждый час - с год,
Если бы время мельчить, дробя;
Мне даже синий небесный свод
Кажется каменным без тебя.

Я ничего не хочу знать -
Слабость друзей, силу врагов;
Я ничего не хочу ждать,
Кроме твоих драгоценных шагов.
1960

.

Серия сообщений "строфы века":

Часть 1 - Семен Кирсанов (Строфы века)
Часть 2 - Михаил Зенкевич
...
Часть 16 - Ирина Одоевцева
Часть 17 - Владимир Луговской
Часть 18 - Николай Асеев Я не могу без тебя жить!
Часть 19 - Времена не выбирают, В них живут и умирают.
Часть 20 - Виктор Боков (Строфы века) Как любовь начинается? Кто мне ответит?
Часть 21 - Илья Эренбург
Часть 22 - Не позволяй душе лениться!