Скрип половиков создавал атмосферу старой, давно забытой лачужки, где потертый воздух смешался с тонкими ароматами древесины. Уличный воздух, выбивавшийся из облезшей форточки, так и норовил ледяным дуновением пройтись мурашками по моей коже. Я прикоснулся ладонью к спинке стула. Холодный, он долгие годы ожидал визита хозяина. Взгляд ностальгически прошелся по комнате, в окна. Ветер за стеклами усиливался в бешеном темпе, мечась прямо в лицо, а потому я поспешил захлопнуть форточку. Больше ничего не оставалось, как зажечь камин.

Зловещий вой за плесневелыми стенами нисколько не омрачал атмосферу уединенности и умиротворения в доме. Огонь в камине неистово полыхал, жар от него чуть уловимо ощущался замершими ладонями. Лишь письменный стол, да треснувший стул у окна, одинокий книжный шкаф в углу, и тот самый, оживший камин заполняли пустоту заброшенного жилища.
Я долгое время вглядывался в лепестки пламени, мысли о тщетности моего пребывания здесь не давали покоя. А, может, это всего лишь холод пробился сквозь одежду? Как бы я не старался усиленно направлять размышления в более оптимистичное русло, ободранные стены вновь возвращали в дикую реальность. В реальность, где посреди глухого леса, в маленьком доме больше не зажгутся огни лампад, от стен не завеет свежей выпечкой, а из окон не донесутся оживленные беседы хозяев. В дымоход не перестанет просачиваться дождь.

Я сижу на корточках и греюсь возле камина, а в душе терзаю самого себя. Обрекать лачужку на погибель? Когда это я был настолько жалостен к прогнившей крыше и треснувшим стенам? Ведь это я, я, своими собственными руками забивал гвозди в эти чертовы доски! И что теперь? Променять свое творение на городские джунгли?!

Внезапно раздался крик от наполнявшей внутри меня злости, руки тянулись к книжным, пыльным полкам, хотелось разорвать ветхие книги на мелкие обрывки фраз, но, конечно, я смог перебороть демона в своей голове. Идею с книгами, однако, я решил воплотить в жизнь: резко вскочив на ноги, поспешил рассмотреть личную библиотеку. Хотелось поскорее позабыть о тех противоречиях, не вылезавших из головы, я желал утонуть в любимых произведениях.
Палец прошелся по рваным коркам романов. В глаза попалось издание 1990 года. Когда я провел ладонью по толстому слою пыли, на обложке сверкнуло имя автора: Пауло. Пауло Коэльо. Открыв первую попавшеюся страницу, я принялся неотрывно читать, а ноги, сам того не желая, зашагали к столу.

Каждой строчкой я впитывался, как стаканом воды в знойную жару. А та мертвенная пустота в комнате, от которой мысли путались противоречиями, внезапно овеяла меня ласковой тишиной. Леденящий воздух больше не просачивался под одежду, а про зловещий вой за окнами я давно позабыл. Я читал за пыльным, измазанным столом, в комнате с прогнившим потолком, в заброшенной лачужке, и осознавал, что всего этого завтра не увижу.