Встретила своего одногрупника. Он всегда ко мне очень хорошо относился. Это такая братская любовь. Говорили о сложившейся ситуации. Он вспоминает СССР, тяжелая ноша - ностальгия по невозможному. Каждый остался при своем. И я его по прежнему рада видеть.
Как оказалось, пока я шла по одной улице - по второй параллельно шествовали анархисты, коммунисты, козаки и сброд ДНР - когда еще можно было увидеть такой цирк?
Лев Толстой в своей статье \"Христианство и патриотизм\" уже давно осудил эту присущую всем русским псевдопатриотам черту. В то время русские побратались с французами - давними своими врагами и, на мой взгляд, описанное актуально как никогда:
Спрашивают: \"Что тут дурного, что Франция и Россия выразили свои
взаимные симпатии для обеспечения мира?\" - Дурно то, что это ложь, а ложь
никогда не говорится и не проходит даром.
Дьявол - человекоубийца и отец лжи. И ложь всегда ведет к
человекоубийству. И в этом случае очевиднее, чем когда-нибудь.
Ведь точно так же, как и теперь, так и перед турецкой войной будто бы
возгорелась вдруг внезапная любовь наших русских к каким-то братьям
славянам, которых никто не знал в продолжение сотен лет, тогда как немцы,
французы, англичане всегда были и продолжают быть нам несравненно ближе и
роднее, чем какие-то черногорцы, сербы, болгары.
Зазвонят в колокола, оденутся в золотые мешки долговолосые люди и
начнут молиться за убийство. И начнется опять старое, давно известное,
ужасное дело. Засуетятся, разжигающие людей под видом патриотизма и
ненависти к убийству, газетчики, радуясь тому, что получат двойной доход.
Засуетятся радостно заводчики, купцы, поставщики военных припасов, ожидая
двойных барышей. Засуетятся всякого рода чиновники, предвидя возможность
украсть больше, чем они крадут обыкновенно. Засуетятся военные начальства,
получающие двойное жалованье и рационы и надеющиеся получить за убийство
людей различные высокоценимые ими побрякушки - ленты, кресты, галуны,
звезды. Засуетятся праздные господа и дамы, вперед записываясь в Красный
Крест, готовясь перевязывать тех, которых будут убивать их же мужья и
братья, и воображая, что они делают этим самое христианское дело.
И, заглушая в своей душе отчаяние песнями, развратом и водкой, побредут
оторванные от мирного труда, от своих жен, матерей, детей - люди, сотни
тысяч простых, добрых людей с орудиями убийства в руках туда, куда их
погонят. Будут ходить, зябнуть, голодать, болеть, умирать от болезней, и,
наконец, придут к тому месту, где их начнут убивать тысячами, и они будут
убивать тысячами, сами на зная зачем людей, которых они никогда не видали,
которые им ничего не сделали и не могут сделать дурного.
И когда. наберется столько больных, раненых и убитых, что некому будет
уже подбирать их, и когда воздух уже так заразится этим гниющим пушечным
мясом, что неприятно сделается даже и начальству, тогда остановятся на
время, кое-как подберут раненых, свезут, свалят кучами куда попало больных,
а убитых зароют, посыпав их известкой, и опять поведут всю толпу обманутых
еще дальше, и будут водить их так до тех пор, пока это не надоест тем,
которые затеяли все это, или пока те, которым это было нужно, не получат
всего того, что им било нужно. И опять одичают, остервенеют, озвереют люди,
и уменьшится в мире любовь, и наступившее уже охристианение человечества
отодвинется опять на десятки, сотни лет. И опять те люди, которым это
выгодно, с уверенностью станут говорить, что если была война, то это значит
то, что она необходима, и опять станут готовить к этому будущие поколения, с
детства развращая их."
Люблю Толстого, в том числе за то, что понимал свою страну, свой народ. Был лекарем этой беспутной русской души. Был зеркалом...
И что изменилось? Более 100 лет прошло, а не меняется технология - дикая, уничижительная.