«Неспортивный» портрет самого быстрого пловца в Америке – сплошь покрытого татуировками наполовину афроамериканца, наполовину еврея с синдромом Туррета – имеет больше общих черт с Куртом Кобейном, нежели с кем-то из парней, украшающих обложки журналов о здоровом образе жизни. Энтони Эрвин курил, пил, торчал, гонял на мотоцикле и играл рок-н-ролл, бросив спортивную карьеру после громкого успеха в Сиднее в 2000 году. Любой другой спортсмен рассматривал бы возвращение и участие в Олимпийских играх этого года как, в лучшем случае, красивый финал не слишком гладкой спортивной карьеры, но 31-летний пловец видит ситуацию иначе.

«У меня не проходило ощущение дежавю, – рассказывает он о своем участии в квалификации перед играми. – С той только разницей, что тогда я был юн, тщеславен и полон амбиций. Сейчас же я благодарен хотя бы за то, что жив и могу быть рядом с близкими мне людьми». В 19 лет, к моменту участия в Олимпийских играх в Сиднее, он уже установил мировой рекорд. Публикации об Эрвине заполонили СМИ, хотя, откровенно говоря, дело было не столько в его спортивных достижениях, сколько в расовой принадлежности. Журналисты осаждали его вопросами в духе «Каково это – быть первым афроамериканским пловцом, выигравшим золотую медаль?» Все прочили ему великое спортивное будущее, призывали не бросать тренировки. Но жизнь Эрвина уже начала распадаться на части. Он бросил учебу и плавание, начал пить и употреблять наркотики. Однажды утром он очнулся в тюрьме, не помня, что произошло накануне вечером.

«Окружающие призывали меня бороться, не понимая, что я просто хотел сдохнуть», – вспоминает спортсмен. Как-то он принял горсть транквилизаторов и потерял сознание. Но он не погиб, очнулся на следующий день. После у Эрвина появилось некое ощущение собственного бессмертия. «Я думал: раз я не смог уничтожить себя, может быть, меня нельзя уничтожить?», – говорит он. Он купил спортивный мотоцикл. Спасаясь от копов Эрвин врезался в красный мустанг и заработал смещение плеча – «Лучше бы я тогда умер».  

Дальше энтропия в жизни бывшего пловца только нарастала. Он колесил по стране, меняя одну сомнительную профессию на другую. Затем ударился в религию, молился в буддийских храмах, ходил в церковь, изучал суфийских мистиков, постился в Рамадан. Вместе с тем Эрвин продолжал вести образ жизни, больше подходящий для рок-звезды.

«Я совсем перестал заниматься своим телом, только отравлял и покрывал его новыми татуировками. Мне хотелось заново создать себя». Он занялся музыкой: казалось, она давала ему ту свободу, которой его лишил спорт.

Понятно, что это не могло продолжаться долго. С подорванным здоровьем и фактически на мели, Эрвин не знал куда податься. Бывший коллега по сборной предложил ему преподавать в школе плавания, которую он открыл. Тогда речи о возвращении в спорт не шло: Эрвину были необходимы деньги, и ему предоставили неплохую возможность заработать. Работая с детьми и, в том числе, нестабильными подростками, Эрвин вдруг смог расслабиться и не воспринимать бассейн только как поле для соревнования. Тренировки помогли ему отказаться от зависимостей: «Мое тело буквально ожило».

Сейчас Эрвин максимально сосредоточен на тренировках: «Я по горло сыт сексом, наркотиками, рок-н-роллом и саморазрушением, теперь я стремлюсь только к созиданию».

(http://www.rollingstone.ru/)