[показать]Воздействие Глинки на последующее развитие русской музыки, победно выступившей на просторы мировой славы, было исключительным.
Светлой силой, вознесшей русскую культуру в лице Глинки, – не пробудимся ли и мы к возрождению?
Недоумевал Чайковский: "как могла совместиться такая колоссальная художественная сила с таким ничтожеством и каким образом, долго быв бесцветным дилетантом, Глинка вдруг одним шагом стал на ряду (да! на ряду!) с Моцартом, с Бетховеном и с кем угодно"?! И заключал с восторгом: "Да! Глинка настоящий творческий гений".
Мнение Чайковского о Глинке несправедливо. Быть заурядным и уверенно вести нацию к вершинам красоты – так не бывает. А все ж в стремительности воспарении Глинки к совершенству красоты и вправду есть что-то поистине чудесное, – как и во всех явлениях русской жизни.
Серьезная музыка, растворенная Благодатью, несет в себе сильные тяготения, поднимающие дух человеческий к небесной красоте и свету, к любви. Сходным образом описывал процесс сочинения музыки и Михаил Иванович Глинка, который писал: «Чувство зиждет — дает основную идею; форма — облекает идею в приличную, подходящую ризу… Чувство и форма: это дух и тело. Первое — дар высшей Благодати, второе приобретается трудом». Исповедуя свое кредо более подробно, Глинка говорит: «Душа моя с детства объята любовью к изящному. Я чувствовал, как она воспевала какую-то дивную песнь кому-то Великому, чему-то высокому, воспевала неопределительно для меня самого... Это высокое, пред которым благоговело мое сердце, Кого оно воспевало, еще вдали от меня. Сердце мое продолжает видеть Его как бы за прозрачным облаком или прозрачною завесою, продолжает таинственно для меня самого воспевать Его: «Я начинаю понимать, что только тогда удовлетворится мое сердце, когда его предметом соделается Бог».