Родители Фаруха жили искусством, но об артистической карьере сына и не помышляли. Его судьбой распорядился его величество случай, когда в очередной раз в Душанбе приехал педагог из Ленинградского хореографического училища, чтобы отобрать самых способных детей для обучения танцу. Фарух только что вер [показать]нулся из пионерского лагеря, заняться было нечем, вот и пошел с кем-то из приятелей на объявленный просмотр. Худенький, тянувшийся ввысь мальчишка тем, кто отбирал, приглянулся, привлекал и диковатый блеск его глаз — предвестье сценического темперамента. Так Фарух неожиданно для себя и родителей стал воспитанником прославленной Вагановской балетной школы.

  Классический танец преподавали опытные педагоги: сначала — Иванов, последние 4 года — Селюцкий. Их уроки он ждал с нетерпением. Нравилось заниматься французским языком, увлекала литература. А к физике, математике, химии сердце не лежало. Приходилось воспитывать волю и пересиливать антипатии.

  Танец обступал в училище со всех сторон. Классика — как ежедневная молитва. Год от году тело расправлялось, становилось послушнее. Тут все подчинялось строгой классической форме. А вот на уроках характерного танца эмоции можно было не сдерживать, педагог Балтачеев это даже поощрял. На занятиях дуэтным танцем у Серебренникова приходилось нелегко: здесь нужны были и ловкость, и физическая сила. А сил-то растущему организму как раз и не хватало.

 

  Тем не менее на выпускном спектакле в 1981 году Фаруху доверили исполнить сложнейшее па-де-де из полюбившегося "Дон Кихота". Партнершей была Татьяна Кутина. Выбор означал, что в тоненьком, не оформившемся еще окончательно юноше видят в будущем виртуозного классического танцовщика. И действительно, выпускник заинтриговал: его танец завораживал искренней увлеченностью, подкупал внутренним горением.

  [показать]Рузиматова приняли в труппу Мариинского театра и сразу стали поручать сольные партии, сначала небольшие. И вот — снова встреча с "Дон Кихотом" (1985): это был первый большой спектакль, в котором Фарух исполнил ведущую роль. Очень помогла работа с выдающимся мастером Брегвадзе. Тот заботился и об отделке танца, и о естественности сценической жизни. Партнершами были уже сложившиеся балерины Ефремова, Ганибалова. Событием стало выступление с прима-балериной Комлевой, великолепной Китри, в свое время вводившей в этот спектакль Барышникова. С тех пор Фарух с "Дон Кихотом" не расставался. Ведь тут есть возможность оттачивать виртуозность, искать новые эффекты в танце, в полной мере упиваться жанровыми красками.

 

 Прогнозы подтвердились: Рузиматов со временем превратился в крупного классического танцовщика, самобытного, непохожего на других. Артиста особенно привлекают те роли, в которых присутствует драматизм. Его Альберт в "Жизели" искренен и порывист, он в отчаянии от непредвиденного трагического поворота событий. А Солор в "Баядерке" то статуарно декоративен, то импульсивен и горяч. Артист исполняет практически все ведущие партии в академическом репертуаре: Зигфрид в "Лебедином озере", Дезире в "Спящей красавице", Абдерахман в "Раймонде" (версия Ю. Н. Григоровича), Солист в Гран-па из "Пахиты", Юноша в "Шопениане". Эмоциональный тонус его сценической жизни необычайно высок, и там, где позволяет хореография, он склонен к аффектации и намеренно декоративен.

 

  Его внешность к тому располагает. Высокий, суховато-стройный, с пронзительным взглядом темных глаз, разметанной копной длинных черных как смоль волос, он сразу бросается в глаза своей восточной экзотичностью. Абрис лица графичен. И в пластике Рузиматов склонен к острым позировкам, четкости танцевального рисунка. Особенно эффектны эти приемы в современной пластике.

  Сколько современной хореографии Рузиматов перетанцевал! Это и созданное в родном театре в предыдущие годы, и сочинения крупнейших западных хореографов, таких как Дж. Баланчин, Бежар, Пети.

  Для него ставили специально отечественные хореографы. И все же голод по современному танцу толкнул его на неожиданный и рискованный шаг. Фарух отправился в США — заключил контракт с Американским театром балета в Нью-Йорке (1990—1991). И тут Рузиматова постигло самое жестокое, по-видимому, разочарование в его жизни. Выяснилось, что танцевать приходилось все то же, что и дома: "Жизель", "Баядерку", "Дон Кихот". Был, правда, один новый для него спектакль — "Ромео и Джульетта"  Макмиллана, но сочинение известного хореографа оказалось ему не близко.

 

  Печальный опыт кое-что дал. Вблизи притягательность американского балета сильно поувяла: там нет единой школы, единых представлений о стиле исполнения. И неслучайно — ведь американский балет молод, не накопил еще таких традиций, как русский. Потянуло домой. В Петербурге его ждали и приняли. [показать] К тому времени на сцене Мариинского театра все чаще появлялись работы западных мастеров. Рузиматов охотно участвовал в любом эксперименте. И сам проявлял инициативу. Устраивал творческие вечера, приглашал ставить хореографов опытных и начинающих. На сцене Театра оперы и балета Петербургской консерватории исполнил партию Мавра в "Паване мавра" — гениальном создании Лимона. Снимался в телефильмах "Гран-па в белую ночь", "Белые ночи". Были и такие, что целиком посвящались его творчеству: "Если звезды зажигают", "Все прекрасно". Не отказывался даже от участия в драматических спектаклях: "Идиот" (2001), "Повенчанный Богом" (2002) о Нижинском, "Ты, Моцарт, бог!" (2003).

 

  Не все одинаково удавалось, тем не менее опыт прибывал. Сегодня Рузиматов считает, что драматический театр — это не его дело. Лучше сосредоточиться на том, что является смыслом жизни, — на танце.  На сцене театра консерватории он готовит балет "Распутин" [показать], ставит спектакль хореограф Ковтун. Классика остается главным жанром для Рузиматова, однако, он попробует себя в разных пластах танцевальной культуры

   Из западных хореографов Фарух Рузиматов особенно высоко ценит раннего Килиана. Артист сокрушается, что такие титаны, как Бежар, все дальше уходят от спектаклей танцевальных, предпочитая им вновь изобретаемые синтетические формы, где танец тесним чем-то другим. Рузиматов обеспокоен неоправданными, на его взгляд, экспериментами над классическим наследием в Мариинском театре. И не боится выглядеть консервативным в этом вопросе: шедевры прошлого — это такое духовное богатство, которое необходимо сохранить для будущего.

Малер «Адажиетто», хореография Бежара. Концерт «Звезды балета - дар хоспису» 2009