Все начинается в момент соприкосания двух рельефных металлических поверхностей. Вы слышите легкое звяканье, а затем замочная скважина увлекает это маленькое металлическое продолжение вашего «Я» внутрь себя, дабы совершить тот мимолетный акт, вызывающий металлический хруст внутри невидимой вам пустоты. Что же потом? Щелчки выключателей, которые по совместительству еще и включатели, но их почему то так никто не называет. Мурлыканье и мяуканье восьмикиллограмового куска мяса, покрытого шерстью, вальсирующие тональности всех звуков, на которые только способно это лохматое создание. Потом довольное чавканье. И небольшой мурмурлог (своего рода кошачий монолог) в благодарность. Затем чирканье зажигалки, бульканье воды, выход, кашель, и восхитительный аромат, заполняющий собой пространство, раскатывающийся по помещению. Дальше легкий «бзынь» из-за ударов промерзшего продукта взрыва кислорода и водорода в пропорции один к двум о стеклянное дно бокала. Скрежет железа о стекло и снова бульканье чудесного напитка, одноименный которому персонаж жил в лампе и испонял желания. На бутылке изображен о чем то задумавшийся пожилой мужчина, стоящий в красной форме с копьем на фоне туманного альбиона. А еще у него смешная шляпа. Да. Снова чирканье зажигалки и бульканье воды. И снова сатива заполняет своим ароматом все вокруг. И это комбо из волшебного синего парня из лампы (мне почему то всегда казалось, что джины именно синие, как в Алладине, наверное) и прородителя сканка дарит полноценное вдохновение. Часы пробивают полдень. Стены сужаются заставляя тебя становиться меньше. И твое слово-единственное оружие в борьбе с ними и самим собой. Кельтская арфа переходит на восточный мотив, а потом и вовсе сменяется бессмертным нигрилой, который играл на саксе так, как не играл бы Иисус, будь у него сакс. Луи и Джо. Вот э вандефул волд... Его староватый голос идеально по джазовому похрипывает, но когда надо, становится мягким, словно свежий пончик. Он поет о том, как пиздато на небе смотрится радуга. И о том, какой чудесный мир. О да.
Хэй, Луи, жаль ты уже мертв. А то я пригласил бы тебя в 8 утра в московское метро и попросил бы повторить текст песенки. Сотни угрюмых лиц в автобусах и метро, в троллейбусах, трамваях и маршрутках. Каждый идет на работу, которую ненавидит, каждый зарабатывает меньше, чем хотел. Каждый ломится внутрь, словно от этого зависит его жизнь. Он так спешит на работу, на которую не хочет, потому что купил в ипотеку квартиру, которую хотел. Баланс желаний соблюден. Мне в такие моменты очень сильно помогают мысли о космосе. И как раз в такие минуты мне приходит в голову, что люди, которые верят в Бога и отрицают существование других форм жизни самые недалекие на этой чудной планетке. Ничего личного... Верить в большого парня с неба еще куда ни шло, хоть это и пиздец для здравомыслия. Но отрицать, что мы не одни во вселенной, вот где истинный идиотизм. Люди даже не задумываются о глобальности тех вещей, о которых говорят. Все понимают, что в сравнении с макро-космосом даже наша планета-крошечная песчинка. Вы видите на небе сотни звезд, и то, что вы видите, лишь малая часть того, что есть. Есть звезды больше солнца, и меньше чем оно. И преподолагать, что в таком, прошу прощения, неебовом массиве вероятностей различных условий на планетах жизнь зародилась только на чудной, уникальной и так любимой нами третьей планете... не знаю... очень узкие взгляды. Но мне ли вас судить...
Снова из меня прорвался старый брюзга. Я буду отвратительным старикашкой. Я уже щас не подарок... ну да ладно. Еще самокопания тут не хватало. Хэллоу, Долли! кричит великий негр. А я только вновь булькаю бонгом. На меня нападает легкая послеобеденная грусть. Надеюсь, она одна на всех, и пока она у меня, никто другой ей не озабочен. Приятного аппетита.