Это цитата сообщения kask633 Оригинальное сообщение
ЗАГОВОРЫ, НАГОВОРЫ И ДРУГИЕ СТАРИННЫЕ МАГИЧЕСКИЕ РИТУАЛЫ ВЕРБАЛЬНАЯ МАГИЯ ОБЩЕГО НАЗНАЧЕНИЯ
ЗАГОВОРЫ, НАГОВОРЫ И ДРУГИЕ СТАРИННЫЕ МАГИЧЕСКИЕ РИТУАЛЫ
ВЕРБАЛЬНАЯ МАГИЯ ОБЩЕГО НАЗНАЧЕНИЯ
МОЛЕНИЕ О МИРЕ И ЛЮБВИ
Господи, Владыка небеси и земли, очи щедроты и милосердия, любви неизлидимая кучемо ты промыслом своим содержуешь всю тварь. Отче, праведный, приклони ухо твое к моленью моему, обнови сердца наши любовию твоею (имена) и водрузи мир и радость детям нашим о солнце мира и любви рассеяной ум наш просвети, очисти от согрешения, беззакония наших и направь нас на путь истинного смирения, и охладевшие сердца согрей любви твоею, досточаить добродетель и сохрани души наши, Господи, помилуй нас и мир твой. Аминь (3 раза).
ЗАГОВОР НА ЛЮДСКУЮ ЛЮБОВЬ
Стану я, раб Божий, по утру, благословясь и перекрестясь, выйду я в чистое поле, погляжу на все четыре стороны: на восточной стороне стоит святая церковь. Как на эту церковь смотрят и зарятся, так бы на раба Божия (имя рек) смотрели и зарились старые старушки, старые старики, маленькие ребята, красные девицы, молодые молодцы, смотрели и зарились на раба Божия (имя рек), будьте слова мои крепки и емки, как ключи подземельные, аминь.
НА ДОБРО
Что завоевано - наше, что прорвалось * наше. Я наступил на всех сопротивляющихся, на скупцов.
Что сказал Агни (бог огня) и Сома (повелитель растений): Сказал это: Пусть Пушан (покровитель скота) поместит меня в мир благого деяния!
НА ФИЗИЧЕСКИЕ СИЛЫ
Речь у меня на устах, дыхание в ноздрях, зрение в глазах, слух в ушах. Не седые волосы, не выпавшие зубы, много силы в руках. Сила в чреслах, скорость в икрах, крепость в ногах. Невредимо все мое. Сам я не сломлен.
НА ВОЗВРАЩЕНИЕ СВЯЩЕННОГО ЗНАНИЯ
Если в воздухе, если в ветре что было, если в деревьях или если в кустах, то произносимое, что услышали животные,
это священное знание пусть снова вернется к нам!
ЗАГОВОР НА ПРИГОЖЕСТЬ
Я стала благословясь, пошла перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота, и во чисто поле. В чистом поле стоит престол. На этом престоле сидит ангел Господень и секет, рассекает свой престол. Я подхожу к этому престолу и корюсь, и молюсь, Господень ангел, дойди, доступи до рабы Божьей, (имя), до Иванова плоту, до Серафимова рода, и секи, рассекай, раб Божий (имя), белое тело, ретивое сердце, горячую кровь, дай ей белое тело, ретивое сердце, румяное лицо, что раба Божия (имя), не может жить без хлеба батюшки, без соли матушки, без огня палючего, без воды голубушки, без вечерней зари, без младова месяца, без красного солнышка, и казалась бы я, раба Божия (имя), всем побиляя, побилеё снегу белого, посвятляя красного солнышка.
ЗАГОВОР ОТ ТОСКИ И ПЕЧАЛИ
На море на Окияне, на острове на Буяне, на полой поляне, под дубом мокрецким сидит раб Божий (имя) тоскуя, кручинится в тоске неведомой и в грусти недознаемой, в кручине недосказанной. Идут 8 старцев со старцем незванных, непрошенных; гой ты, еси раб Божий (имя), со утра до вечера кручинный ты, что, почто сидишь такой на полой поляне, на острове Буяне, на море Кияне! И рече раб Божий (имя) 8 старцам со старцем: "Нашла беда среди околицы, залегла во ретиво сердце; щемит, болит головушка, не мил свет ясный, постыла вся родушка". Воззовиши всем старцам со старцем грозным грозно, начали ломать тоску, бросать тоску за околицу, кидма кидалась тоска, от востока до запада, от реки до моря, от дороги до перепутья, от села до погоста; нигде тоску не приняли, нигде тоску не укрыли; кинулась на осторов на Буян, на море на Окиян, под дуб мокрецкой. Заговариваю я раба Божьего (имя) от наносной тоски, по сей день, по сей час, по сию минуту, слово мое никто не превозможет не аером, ни духом.
Крест, крестом крест, человек родися, крест водрузися и Сатана связася, Бог прославися, во имя Отца и Сына и Святаго Духа и ныне… и присно… и в во веки веков, аминь.
Написать крест и в нем эти слова и повесить на крест.
ЗАГОВОР ОТ ДЕВИЧЕЙ ТОСКИ
От востока до запада, от севера до юга, от реки до моря, от пути до перепутья пролегала путь-дороженька, всем дорогам старшая и большая, по той дорожке шли дщери Иродовы, несли во руках пруты ивовы, а шли они в мир кости сушить, тело знобить, недугами мучить. От востока до запада, от севера до юга, от реки до моря, на путях и перепутьях вырастала травушка со муравушкой, на той травушке со муравушкой сидела тоска со кручиной, а сидели они да подумывали: как бы людей крушить, сердца щемить, света не возлюбить. От востока до запада, от севера до юга, от реки до моря, среди белокаменной Москвы стоит терем боярский, в том тереме боярском сидит во тоске красная девица, тоскует по незнаемой беде.
Вы, дщери Иродовы, не ходите по пути, по дороженьке на мир кости знобить, тело сушить, людей мучить, а идите вы во чисто поле на травушку со муравушкой, что на ту травушку, где сидит тоска со кручиной, и велите вы тоске со кручиной, чтобы они изгнали из ретива сердца красной девицы, у рабы (такой-то), наносную тоску, а не покорится вам тоска, ино вы учините бить во пруты ивовы. Заговариваю сим моим заговором крепко накрепко; а кто мой заговор воздолеет, и ему провалиться сквозь тар-тарары.
ЗАГОВОР МАТЕРИ ОТ ТОСКИ ПО ДИТЯТКУ
Разрыдалась я, родная матушка, раба (такая-то), в высоком тереме родительском с красной утренней зари, во чисто поле глядючи, на закат ненаглядного дитятки, своего ясного солнышка (такого-то). Досидела я до поздней вечерней ночи, до сырой росы, в тоске, в беде. не взмилилось мне крушить себя, а придумалось мне заговорить тоску лютую, гробовую. Пошла я во чисто поле, взяла чашу брачную, вынула свечу обручальную, достала плат венчальный, почерпнула воды из нагорного студенца; стала я среди леса дремучего, очертилась чертою прозрачною, и возговорила зычным голосом. Заговариваю я своего ненаглядного дитятку (такого-то) над чашею брачною, над свежею водою, над платом венчальным, над свечею обручальною. Умываю я своего дитятку во чистое личико, утираю платом венчальным его уста сахарные, очи ясные, чело думное, ланиты красные, освещаю свечою обручальное его становый кафтан, его осанку соболиную, его подпоясь узорчатую, его коты шитые, его кудри русые, его лицо молодецкое, его поступь борзую. Будь ты, мое дитятко ненаглядное, светлеё солнышка ясного, милеё вешнего дня, светлеё ключевой воды, белеё яркого воска, крепче камня горючего Алатыря. Отвожу я от тебя чёрта страшного, отгоняю вихоря бурного, отдаляю от лешего одноглазого, от чужого домового, от злого водяного, от ведьмы Киевской, от злой сестры её Муромской, от моргуньи русалки, от треклятой бабы-яги, от летучего змея огненного, отмахиваю от ворона вещего, от вороны каркуньи, защищаю от Кащея ядуна, от хитрого чернокнижника, от заговора кудесника, от ярого волхва, от слепого знахаря, от старухи-ведуньи. А будь ты, мое дитятко, моим словом крепким в нощи и в полунощи, в часу и в полчасьи, в пути и в дороженьке, во сне и наяву крыт от силы вражьей, от нечистых духов, сбережён от смерти напрасной, от горя, от беды, сохранен на воде от потопления, укрыт в огне от сгорания. А придет час твой смертный и ты вспомни, мое дитятко, про нашу любовь ласковую, про наш хлеб-соль роскошный; обернись на родину славную, ударь ей челом седмирижды семь, распростись с родными и кровными, припади к сырой земле и засни сном сладким, непробудным. А будь мое слово, сильнеё воды, выше горы, тяжелеё золота, крепче горючего камня Алатыря, могучеё богатыря. А кто вздумает моего дитятко обморочить и узорочить, и тому скрыться за горы Араратские, в бездны преисподние, в смолу кипучую, в жар палючий. А будут его чары, морочанье его * не в морочание, узорочанье его * не в узорочание.
ЗАГОВОР МАТЕРИ ОТ ТОСКИ СВОЕЙ ДИТЯТКИ
На море на Окияне, на острове на Буяне, на полой поляне, под дубом мокрецким, сидит девица красная, а сама-то тоскуется, а сама-то кручинится, во тоске неведомой, во грусти недознаемой, во кручине недосказанной; идут семь старцев со старцем, незванных, непрошенных. Гой, ты еси, девица красная, с утра до вечера кручинная! Ты что, почто сидишь на полой поляне, на острове на Буяне, на море на Окияне? И рече девица семи старцам со старцем: "Нашла беда среди околицы, залегло во ретиво сердце, щемит, болит головушка, не мил и свет ясный, постыла вся родушка". Возопиша семь старцев со старцем грозным - грозно, учали ломать тоску за околицу; кидма кидалась тоска от востока до запада, от реки до моря, от дороги до перепутья, от села до погоста, и нигде тоску не укрыли; кинулась тоска на остров Буян, на море на Окиян, под дуб мокрецкой. Заговариваю я, родная матушка (такая-то), свою ненаглядную дитятку (такую-то) от наносной тоски по сей день, по сей час, по сию минуту. Слово мое никто не превозможет ни аером, ни духом.