Это цитата сообщения Tigress_of_Ukraine Оригинальное сообщение

Любовь к собакам обязательна. II

Это только в темноте покинутой ими подворотни Гарри казался страшным Адским Псом. На свету… Нарцисса едва не заплакала. Нет, она не будет плакать. Не будет.

— Пойдем, мой хороший… Я тебя потом как-нибудь убью. А сейчас нам бы добраться до Хагрида.

Мокрый черный нос благодарно ткнулся в ее ладонь.

Разговаривать на пути в Хогвартс со всеми, кому было дело до Нарциссы Малфой и ее пса, совершенно не хотелось. Именно поэтому она накинула на них с Гарри чары Отвлечения внимания. Путь выдался долгим. Припадая на все четыре лапы, Гарри плелся рядом с хозяйкой, которой пришлось весьма ощутимо сбавить привычный темп движения, тем более что в крови все еще бурлил почти болезненный адреналин, требующий нестись быстрее знаменитой поттеровской «Молнии».

— Ничего, главное, что ты — живой, — бормотала она. — Мы тебя откормим, вылечим, отмоем… — Гарри недовольно дернул щекой — он не слишком-то любил насильственные водные процедуры, хотя обожал поплавать в каждом из доступных декоративных водоемов Малфой-мэнора. — Как же ты посмел, мерзавец? Я же чуть с ума не сошла! Бабуля Аврорат на уши поставила. Дед по старым связям прошелся — все без толку.

Виноватый взмах хвоста можно было интерпретировать только одним способом: «Я мчался к тебе со всех лап. Извини».

Если бы Нарцисса не знала точно, что Гарри ни за что не простит ей применения заклинания «Левикорпус», то просто подняла бы измученного пса и доставила к Хагриду по воздуху. Но, отлично представляя, что такое гордость, она умела уважать ее в других. Даже если с точки зрения окружающих этот «другой» являлся самой обыкновенной неволшебной собакой. Впрочем, Нарцисса была абсолютно уверена, что неволшебных собак вообще не существует.

К счастью, Хагрид обнаружился дома — возился в огороде возле своей хижины. Дед, знавший хогвартского лесничего еще во времена своей бурной школьной юности, как-то заметил, что тот почти не изменился за прошедшие годы — разве что поседел, а вот хижина его — как была уродство-уродством, так и осталась. Нарциссу совершенно не волновали архитектурные достоинства жилища Хагрида — последние шаги дались Гарри с ощутимым трудом, так что несколько раз ей хотелось все-таки подхватить его, прижать к груди и тащить на себе. У прибежавшего на ее вопли Хагрида поднять на руки здоровенного почти уже взрослого пса получилось с куда большим успехом. К глубокому облегчению Нарциссы, обладающий весьма своевольным характером Гарри на этот раз не оказал никакого сопротивления и даже напротив — расслабился в объятиях полувеликана, доверчиво свесив вниз уши, лапы и хвост, словно какой-нибудь щенок, которого в первый раз оторвали от матери и несут неизвестно куда.

— Хороший мальчик, — пробасил Хагрид, поглядывая на идущую рядом Нарциссу. (Два ее шага — на один его.) — Кто же его так?

— Он из Мэнора сбежал и до меня вот… добрался.

— Мэнор… это… далеко, — лесничий уважительно глянул на пса в своих ладонях. — Машинами пахнет, бензином… На маггловских таратайках, стало быть, добирался. Молодец!

А вот такого им точно не приходило в голову! Маги! Нет чтобы разместить объявления о пропавшей собаке в маггловских средствах массовой информации! Глядишь, и нашлась бы их потеря на пару недель раньше. Снобы хреновы! Малфои! Но и Аврорат, по правде говоря, тоже хорош! Надо кое-кому из родственничков высказать все, что она думает по поводу работы этой идиотской правоохранительной конторы! Обязательно выскажет — дайте только добраться до очередного семейного сборища! Мракоборцы, чтоб их!

— Но и бежал много, — продолжил Хагрид мысли вслух. — Вон, лапы в кровь стерты, от когтей одни воспоминания остались. По асфальту бежал, стало быть. Он жесткий… асфальт. Когти стираются.

Нарцисса как-то беспомощно, совсем по-детски шмыгнула носом, погладив проступающие сквозь пыльную, а когда-то такую лощеную, точно бархат, черную шкуру собачьи ребра.

— И ел плохо… Отощал. И драться приходилось…

Когда они вошли в хижину лесничего, Нарцисса была почти готова благословлять обступивший их полумрак. В этом освещении, каком-то странно-зыбком из-за проникающих в небольшое окно сквозь ветки растущих рядом с домом деревьев косых вечерних лучей осеннего солнца, казалось, будто ничего страшного не произошло, а Гарри просто лег отдохнуть.

Хагрид уложил совершенно обессиленного пса на свою громадную постель, нисколько не смущаясь чистотой лап или шкуры, велел подогреть воды в большой деревянной лохани (при помощи волшебства это, само собой, можно было сделать гораздо проще и быстрее, чем на живом огне), притащил разнообразные травки и корешки, заварил их в керамической емкости размером с приличную кухонную кастрюлю, извлек из сундука, стоявшего в углу, какие-то рваные тряпки, похожие на изношенные, но довольно чистые простыни.

Потом время рвануло со страшной скоростью: пса аккуратно вымыли в теплой воде с добавленными в нее травками, затем Нарцисса высушила заклинаниями враз заблестевшую шерсть, а вновь начавшие после мытья кровить подушечки лап смазали жутко вонючей мазью.

— Лучшая штука в мире, не сомневайтесь, мисс, — утешительно прогудел Хагрид, заматывая лапы порванными на полосы тряпками. — Они… это… мягче, чем бинты. А завтра уже можно будет снять.

Пес не возражал, Нарцисса — тем более. Кому же еще и доверять в таких вопросах, как не специалисту!

— Вы с ним побудьте пока, мисс, — пробасил хозяин хижины, когда все, что можно, они уже сделали. — Чтобы ему одному не было страшно. Место ведь чужое, незнакомое. Он к вам издалека шел, шел и… дошел вот! А я дела свои закончу и приду, чтобы вас на ужин отпустить. И директору сейчас скажу, чтобы, значит, вас не теряли. Радость-то какая, вот ведь!

Сначала Нарцисса и вправду посидела на стуле рядом с кроватью, почесывая за черным замшевым ухом и почти с восторгом ощущая, как нежный горячий язык вылизывает запястье. Потом — перебралась на постель, прижалась щекой к мерно вздымающемуся боку и сама не заметила, как уснула.



* * *
В Хогвартс Гарри все-таки не пустили, сославшись на Устав школы и вековые традиции (хотя по лицу директора Лонгботтома было заметно, куда именно он с удовольствием бы послал данный Устав, а также многоумный Попечительский совет, оный Устав тщательнейшим образом контролирующий). Зато довольно резво пошедший на поправку пес поселился в хижине Хагрида, с которым сразу же нашел общий язык, и никто не мешал Нарциссе навещать собаку своей души при любом удобном и неудобном случаях. Хагрид только искренне радовался гостье, а пес и вовсе был просто счастлив.

Его счастье можно было сравнить разве что с бурной радостью (пополам с облегчением) домашних, получивших известие о благополучном прибытии беглеца в пункт назначения. Бабуля передала со службой Магической доставки пакет наиболее дорогого собачьего лакомства, а дед — маггловский ошейник со встроенным маячком для слежения. Если учесть, что магглы у деда всю его жизнь вызывали весьма смешанные чувства, Нарцисса сочла данное действие почти за самый натуральный подвиг. Родители, бывшие в курсе событий, но не принимавшие в них никакого участия ввиду географической отдаленности, прислали оптимистичное послание, исполненное такой радости, что та выглядела слегка ненатуральной. Было очевидно, что отца чрезвычайно беспокоит судьба собственной аллергии, но он старается сохранять манеры истинного джентльмена.

Большой неожиданностью для Нарциссы стал тот странный факт, что наличие у тебя в питомцах веселого, жизнерадостного и вполне интеллигентного пса резко увеличивает твою популярность в стенах родного учебного заведения. Всем хотелось поиграть с Гарри. Всем хотелось посмотреть, как он выполняет команды. Всем (ну, или почти всем) хотелось с ним дружить. (Уродцы типа Малькольма Лэйна и Юфимии Пьюси — не в счет, кому они интересны?) Ну и любимая хозяйка волей-неволей оказалась причастна к чужой славе.

Жизнь била ключом. Привыкшая к постоянному одиночеству и добровольной самоизоляции Нарцисса порой даже жалела о прошлых временах: вокруг толпилось слишком много людей. Это нельзя было назвать настоящей дружбой, но на приятельство вполне тянуло. Время летело быстро.

На Рождество Нарцисса вместе с Гарри вернулись в Мэнор. За прошедшие месяцы пес залечил полученные в скитаниях по стране раны, отъелся, нарастил мышечную массу и даже слегка заматерел. Их встреча с хозяином поместья напоминала саммит глав двух не шибко дружественных государств: сдержанная вежливость и напряженно-подозрительные взгляды исподлобья. Выразительный хвост Гарри пребывал в настороженном бездействии. Драко старательно не вспоминал прошлое. Зато старшая леди Малфой получила свою порцию радостных обнимашек, хвостоверчений и восторженных слюней. (Чем, похоже, искренне гордилась.) Родители так и не смогли выбраться на праздники из заокеанского Массачусетса, зато прислали гору экзотических подарков.

В сочельник выпал снег — совсем как в Шотландии, и Гарри, подобно всем собакам, сошел от него с ума: носился по сугробам огромными прыжками, падал, чтобы вываляться от души и превратиться в Ужасное Снежное Чудовище, лаял во весь голос, точно расшалившийся щенок, вышедший на охоту за хозяйским тапком, и норовил уронить Нарциссу куда придется — настолько был счастлив. Снег пах другой, неизведанной жизнью и абсолютной свободой: свободой быть самим собой, ни от кого не зависеть, иметь полное право не соответствовать ничьим ожиданиям и даже, если такое вдруг взбредет в голову, начать, наконец, жизнь с чистого листа. Чистого-чистого, как первый снег.

Нарциссе вдруг показалось, что кто-то всезнающий (не сам ли Великий Мерлин?) расстелил перед ней страницу нового дневника и как бы намекающе сказал: «Пиши!» А она и пишет — причудливыми иероглифами собачьих следов, переплетающимися со следами ее собственных зимних сапожек. Что-то свежее, странное и — определенно! — волшебное, от чего отчаянно щемит сердце.

— Солнышко, что с тобой? — подкравшийся сзади дед обнял за плечи, отряхивая снег с рыжей лисьей опушки капюшона ее тяжелого зимнего плаща.

— Кажется, это называется счастьем. Дедуля, ты был когда-нибудь счастлив?

— Само собой! — обычно холодные, иногда даже просто ледяные глаза Драко Малфоя смеялись. — Большую часть жизни. Когда сумел наконец признаться себе, что быть идиотом — не самый лучший вариант существования. Твоя бабуля в меня эту простую истину достаточно быстро вколотила — черенком своей «Молнии» по голове.

— Бабуля у нас сурова, — согласилась Нарцисса, улыбаясь от уха до уха. Дед, разумеется — известный подкаблучник! А, вообще, у этих двоих уже столько лет — полная гармония, что даже страшно. Ведь сразу же становится очевидно: у тебя такого не будет никогда. Так как нет второго Драко Малфоя на белом свете. Штучный товар. И уж тем более нет второго Гарри Поттера. Смирись, несчастная!

Она ухмыльнулась и, быстро наклонившись к сугробу, засунула деду за воротник идеально наглаженной белоснежной рубашки, выглядывающий из-под мантии, отличный ледяной снежок. Дед рыкнул и уронил непочтительную внучку в сугроб. Подкравшийся сзади пес устроил главе славного рода Малфоев партизанскую подсечку под колени и легкомысленно потоптался на поверженном враге. Когда бабуля выглянула в окно, чтобы выяснить причину шума, все трое валялись в сугробе с совершенно счастливыми физиономиями.

Праздники пролетели незаметно. И ничего, что сразу после наступления Рождества грянула оттепель и снег растаял, оставив после себя ужасно несимпатичную грязь. Зато он был. И елки: в самом большом зале Малфой-мэнора, в Малой гостиной (только для своих) и в углу спальни Нарциссы — так, как она любила с детства, чтобы засыпать под перемигивание разноцветных гирлянд. И самым лучшим подарком — Гарри, сопящий своим черным носом и подергивающий во сне всеми четырьмя лапами, на коврике возле кровати.

Когда настало время возвращаться в Хогвартс, и платформа девять и три четверти уже обрушила на них свой веселый еще-совсем-рождественский гвалт, дед отвел Нарциссу в сторону:

— Знаешь, много думал в последнее время. С этой твоей чертовой собакой… Мне кажется, нам необходимо экстренное средство связи, запасной вариант. Я не стал при бабушке — она будет нервничать… Вот… — вышло как-то совсем не по-малфоевски, нервно и скомканно, зато в ладонь Нарциссы легло какое-то украшение на цепочке. — В поезде посмотришь. Он и двоих, если что, вытянет: нужно только порвать цепочку. Просто так она не порвется — зачарована. Требуется действительно захотеть. Носи на шее, ладно?

Холодные губы деда коснулись ее лба.

В Хогвартс-экспрессе Нарцисса разжала пальцы, стискивавшие нежданный подарок: небольшой медальон с квадратом чистейшего голубого топаза в серебре на тонюсенькой, почти незаметной цепочке довольно простого плетения. Прижавшийся к ее колену пес посмотрел понимающе, словно и впрямь глубинной мудростью какой-то особой собачьей магии разгадал тайну забавной человеческой побрякушки.

— Только попробуй еще чего-нибудь учудить! — мрачно шепнула ему Нарцисса. — Обрежу наглый хвост по самые уши! Сектумсемпрой!

«Наглый хвост» парой радостных, энергичных движений подмел пол купе. В раздвижные двери заглянули близнецы Уизли — Ахилл и Гектор, учившиеся на пару курсов младше Нарциссы на том же самом Гриффиндоре.

— Там везде занято. К тебе можно? О, Гарри, старина!

Нарцисса молча подвинулась к окну, предоставив псу возможность счастливо отвечать на приветствия оккупантов. Не родился еще тот везучий человек, который мог бы устоять перед напором представителей семьи Уизли, особенно в таком вот удвоенном формате.

Следом за близнецами в купе подтянулось еще некоторое количество поклонников Гарри, и пришлось окончательно распрощаться с мечтами о спокойной поездке. Зато, если уж по правде, было довольно весело.

Дурные мысли, поселившиеся в голове после не слишком оптимистичного подарка деда, оказались забыты, и только тонкая серебряная цепочка, убранная под школьную блузку, непривычно натирала шею, да кулон холодил грудь.


* * *
Если бы Нарцисса могла именно сейчас строить сложные предложения, она бы, вероятно, подумала: «Дед!!! Что у тебя было по Прорицаниям?!»

Новый семестр начался весьма благостно: надежный шотландский снег, неисчерпаемые запасы конфет, привезенные из дома, и отсутствие на горизонте Малькольма Лэйна, которого любящие родственники, видимо, проведшие собственное пристрастное расследование по поводу сломанной волшебной палочки, убрали подальше от греха и мстительных Малфоев аж в суровый Дурмстранг. Во всяком случае, так полагала одна представительница семейства Малфой. Правда, неотвратимо наползали выпускные экзамены, но Нарцисса, привыкшая учиться регулярно, а не бешеными авралами, не особенно переживала на их счет: требовалось только кое-что подтянуть и освежить в памяти. Впервые в жизни ей отчаянно не хотелось тратить время на книжки — ее ждал Гарри. С каких пор имя Гарри перестало ассоциироваться с восхитительными зелеными глазами за стеклами дурацких, знакомых всем и каждому круглых очков, а стало обозначать исполненный любви карий взгляд, мокрый и всегда холодный черный нос, тяжелые лапы, которые в минуты наиполнейшей собачьей радости укладываются тебе на плечи (если удается дотянуться), теплый, нежный, шершавый язык? С того мига, когда в огромном маггловском магазине они заглянули друг другу в самую серединку души. (Такое умеют лишь собаки и самые родные люди — и больше никто.) Нарцисса давным-давно забросила дневник. Зачем изливать свои чувства бездушным страницам, если можно прошептать: «Я люблю тебя», — и будешь услышана?

…Сова прилетела за завтраком в воскресенье, когда все радостно собирались в Хогсмид. Еще бы не радостно! Май, зелень, тепло. И любовь, буквально булькающая в банальном тыквенном соке ничуть не хуже запрещенной Амортенции. Весна!

Это была совершенно незнакомая птица того унылого коричнево-серого окраса, которым отличаются совы почтовой службы Магической Британии. К когтистой лапе крепилось письмо с чем-то объемным внутри. Нарцисса почувствовала, как в горле скрутился холодный комок страха: с некоторых пор она очень настороженно относилась к нежданным посланиям.

— Из дома? — лениво полюбопытствовала неторопливо жевавшая свой тост Лиз Бекер, ее всегдашняя соседка по парте, так и не ставшая подругой.

— Из дома, — кивнула Нарцисса, торопливо пряча письмо в карман мантии. Почему-то ей отчаянно не хотелось вскрывать его за столом, на глазах у посторонних. Если там плохая весть — она разберется с этой гадостью сама. Как и всегда. — Всем пока! Встретимся в Хогсмиде!

— Ты разве с нами не пойдешь? — подумав, Лиз взяла еще один тост. Она находилась в периоде активного похудения и потому все время хотела есть.

— У меня еще дела, — туманно бросила Нарцисса, направляясь к выходу из Большого зала. По небу плыли пушистые облака, а сердце покрывалось инеем. Быстрее! Быстрее!

Оказавшись в пустом из-за выходного дня классе, она сразу же проверила письмо на Темные заклятия. Этой мере безопасности дед научил любимую внучку еще до ее первого отъезда в Хогвартс — мало ли кто у нас нынче не любит Малфоев! Ничего. Письмо как письмо. Какая-то магия там внутри присутствовала, но совсем легкая, почти бытовая.

Нарцисса вскрыла конверт и вытряхнула его содержимое на парту: небольшое письмецо (так, практически записка на невнятном клочке пергамента) и два конверта поменьше, явно содержавшие некие объемные предметы. Ладно, сначала письмо.

Начальная строчка резанула по глазам и почему-то показалась чьей-то глупой шуткой:

«Хочешь увидеть свою шавку живой? Иди за проводником».

«Что за бред? Какой проводник?»

Трясущимися пальцами она разорвала два оставшихся конверта. Из одного выпал крошечный золотой мячик, похожий на снитч, а из второго… Собачий ошейник. Тот самый, со встроенным маячком.

Мячик тем временем несколько раз подпрыгнул на столе, расправляя крылышки. Проводник. Точно! В последние годы эта игрушка слегка утратила былую популярность, но когда-то ею увлекались все: от взрослых до несмышленых малышей. Достаточно было, оказавшись в определенном месте, коснуться такого шарика волшебной палочкой и произнести: «Запомни», и он, словно зачарованный клубок из маггловских сказок, отовсюду выводил тебя прямо к этой же точке. Взрослые назначали таким образом свидания, дети играли в поиски сокровищ. Потом поутихло, но крылатые, снитчеподобные мячики никуда не делись с прилавков лавок, торгующих магическими игрушками. Да и у самой Нарциссы в детстве тоже был такой. Нужно просто наставить палочку и сказать: «Веди!» И он приведет.

Хагрид! Ей срочно нужен Хагрид! Нет! Директор Лонгботтом! Нет, пожалуй, это слишком долгий путь. Профессор Беркли, Защита от Темных искусств? Попал в Мунго после неудачно проведенного урока. Ему бы она, скорее всего, судьбу Гарри не доверила. Друзья? Фестралье дерьмо! У нее нет друзей. Так, знакомые.

Взгляд зацепился за приписку: «Придешь не одна — твоя тварюшка умрет. Поторопись».

Выхода не было. Не было. Не было.

Она, конечно, обещала деду не влезать в неприятности, но…

Нарцисса стремительно выскочила из класса. Вряд ли похититель (кто бы он ни был) прячет Гарри в стенах замка. Стало быть, вперед! Если бы она кого-то встретила по дороге — смогла бы передать весточку. Хоть кого. Ведь обычно здесь ошиваются целые толпы народа! Ни единой души! Все то ли продолжали завтрак в Большом зале, то ли уже отправились в Хогсмид — она слегка потеряла счет времени. На крыльце Нарцисса разжала пальцы, стискивавшие крылатый шарик, и сказала:

— Веди!

И шарик полетел — не быстро, не медленно — ровно с такой скоростью, чтобы за ним поспевал человек, идущий стремительным шагом. Магия, чтоб ее! Проводник добрался до Запретного леса и нырнул в чащу. Даже здесь было довольно светло — яркое майское солнце прихотливым кружевом укладывало тени от переплетенных ветвей ей под ноги. Сначала была видна тропинка, затем она исчезла. От долгого почти-бега ноги стали уставать, а дыхание перешло в задыхающийся хрип.

Шарик вылетел на поляну и, сложив крылышки, безжизненно упал в траву. Нарцисса осмотрелась: с противоположного края поляны под деревом стоял человек, закутанный в темный плащ. У его ног неподвижно лежал черный лабрадор. Гарри. Нарцисса вскинула палочку. Сейчас она не просто чувствовала себя способной на Непростительное, а произнесла бы его с наслаждением. Что именно нужно сделать, ей было отлично известно — дед рассказывал. На всякий случай.

— Стоять! — услышала она усиленный «Сонорусом» голос. — И… палочку — иначе твой пес умрет. Га-а-ар-ри…

Она узнала этот голос. Узнала! И не собиралась его бояться!

— Ты! Так и думала, что это ты! Стерва!

— Потише, Цисси, деточка! — Юфимия Пьюси откинула капюшон плаща, не намереваясь больше скрываться. — Пока что собачка всего лишь под Ступефаем, но ведь может случиться непоправимое, не так ли?

— Тварь!

— Знаешь, как это называется? — голос был тихим-тихим и очень спокойным. Спокойным той опасной отстраненностью, когда все человеческое: добро и зло, любовь и даже ненависть — исчезают в тумане, и остается только цель, зачем-то поставленная перед собой. — Это называется заложник. Я бы на твоем месте опустила палочку. Видишь ли, мне никогда не нравились собаки. Впрочем, любые животные — гадость. Ну?..

Нарцисса опустила палочку. А что ей было делать?

Гарри лежал на боку, не шевелясь, тихо и как-то… мертво.

— Он… жив?

— Можешь проверить. Но сначала… Будь так любезна! Акцио палочка мисс Малфой!

Наверное, нужно было в этот короткий миг, пока Юфимия поднимала свою палочку, шарахнуть чем-нибудь поувесистее — мало ли!.. Но она не смогла. Не успела. Ноги и руки сделались ватными. Девчонка! Тряпка! При мысли, что Гарри погиб, хотелось лечь на траву и завыть. Надо было не книжки семь лет читать, а дуэльные навыки отрабатывать. Дед, кстати, предлагал. А отец сказал: «Оставь уже ребенка в покое. Сейчас — хвала Мерлину! — не времена Волдеморта». А дед, как всегда, вздрогнул при имени того, кого все эти годы привычно именовал Темный Лорд.

Все это промелькнуло в голове в то короткое мгновение, когда палочка выпорхнула из ее ладони и устремилась на другой конец поляны.

— Отлично! — насмешливо протянула Пьюси. — Теперь, если желаешь — подойди.

Она не шла, а почти летела над травой, даже не думая о том, что может запнуться за какой-нибудь дурацкий корень и упасть. И все-таки рухнула под короткий «Ступефай!» Дура дурой — лицом в короткую шерстку молодой еще травы.

Рядом прошелестели шаги, и ее перевернули на бок — сильным тычком ноги под ребра. Второй тычок был явно контрольным, зато — от души. Чувствовала себя Нарцисса очень странно: все видишь, слышишь, понимаешь, даже там, где приложили остроносым ботинком, окованным серебром, адская боль, и ноет разбитый о землю нос, и, кажется, по щеке стекает прохладная струйка крови — но ты не можешь ни сказать, ни предпринять ровным счетом ничего.

«Что я тебе сделала?» — хотелось ей спросить. Но губы были неподвижны.

— Вот какого же хрена ты привязалась к Мэлу, ведьма?! — в голосе Пьюси наконец прозвучало нечто похожее на живые человеческие чувства, и не оставалось никаких сомнений: чувства эти — ненависть пополам с отчаянием. — Амортенцией его опоила, а? Какие-нибудь проклятые темномагические привороты из фамильной библиотеки?

«Мэл? Кто такой Мэл?»

— Свела парня с ума, а потом, вволю наиздевавшись, прогнала, да еще и палочку сломала? Чтобы он никому не достался? Сука! — третий тычок под ребра вышел наиболее сильным, и Нарцисса в своем внешнем окаменении задохнулась от боли.

Если бы она имела возможность рассмеяться, скорее всего, в этот момент уже ржала бы весьма неприличным образом. «Мэл!» Малькольм — чтоб ему! — Лэйн! То ничтожество с чужой палочкой. Престранны дела твои, леди Фортуна! Для кого-то и этот жалкий насильник стал пределом мечтаний…

— Ты знаешь, сколько денег у его семьи? А? Куда там! Вы, Малфои, всю жизнь срёте золотом!

Нарцисса мысленно хмыкнула: во-первых, романтическая страсть обернулась банальной любовью к материальным благам; во-вторых… Дед рассказывал, из какой финансовой ямы ему пришлось вытаскивать семью после войны. Не зря же наследник снобов-Малфоев очутился в профессиональном квиддиче. Не только из любви к полетам.

Перед ее глазами возник прозрачный фиал, наполненный золотистой жидкостью, напоминающей духи.

— Знаешь, что это такое? Это магический эликсир на основе вытяжки из одной крошечной тропической орхидеи, похожей на довольно заурядную бабочку. Эликсир, который во много раз усиливает запах этой самой орхидеи. Его просто обожают акромантулы. Ты не в курсе, здесь еще осталась их колония? Говорят, после Битвы истребили не всех. Говорят даже (может, врут?), будто их колония расположена где-то неподалеку. И они двигаются быстро. Очень быстро. И ты для них в облаке этого аромата будешь точно мороженое Фортескью.

Нарциссу всегда изумляло, когда в романах Лаванды Браун злодей, прежде чем убить героя или покуситься на честь героини, говорил долго и пафосно, словно желая потянуть время и насладиться мгновением. Обычно, к слову, подобное идиотское поведение заканчивалось для злодея печально: либо герой придумывал выход, либо успевала подоспеть помощь. Только здесь и сейчас нет никакой мисс Браун, следящей за правильным развитием событий, и никто не придет, чтобы наказать злодея (или злодейку), взявшегося воплощать в реальность литературно-киношные штампы. И Гарри… Гарри тоже не придет.

— А теперь… мой самый любимый момент! — флакон исчез, зато перед носом заколыхалась тонкая, почти невидимая серая веревка. — Это паутина акромантула. Весьма, кстати, прочная. Я свяжу тебе ею руки и ноги, чтобы ты смогла дождаться наших друзей. А заклятие неподвижности сниму. И когда (очень нескоро) обнаружат твою иссушенную оболочку… На тебе не останется даже следа применения магии. А веревочку милые паучки порвут, когда будут тебя кушать, не беспокойся. Да никто и внимания не обратит. Здесь много будет всякого…

Нарцисса почувствовала, как что-то стягивает запястья и лодыжки, а потом прозвучало:

— «Фините Инкантатем!»

На тело словно рухнули тысячи ледяных ранящих осколков: чувствительность возвращалась болезненной волной. Надо же… Никогда не думала, что наипростейшие заклинания из школьного курса способны давать такой омерзительный откат.

— А вот теперь, моя радость, финальный штрих…

Навязчивый, тяжелый, сладкий, чуть гнилостный цветочный запах, будто бы пришедший с ядовитых болот какой-нибудь Амазонки, поплыл над поляной. Юфимия наклонилась над своей жертвой и тихо шепнула:

— А пес твой мертв. Давно мертв. Дура!

Глаза у нее в этот момент были неприятно черные — расширенные, точно после приема наркотического зелья, зрачки почти полностью скрыли светло-карюю радужную оболочку. Внутри Нарциссы оборвалось что-то тонкое и почти неосязаемое и стало пусто-пусто. И холодно.

— Прощай, — Пьюси подняла из травы метлу. Нарцисса вспомнила, что она играла в команде Слизерина загонщицей. — Скоро наши друзья будут здесь — передавай им привет.

И улетела. Вот так — весело и лихо — взвилась в небо, сделала круг над поляной, будто над квиддичным стадионом, и исчезла.

И тогда Нарцисса заплакала. Это было так глупо, так непроходимо-глупо. Какая-то сошедшая с ума фанатка Малькольма Лэйна, решившая отомстить абсолютно идиотским, по-настоящему мелодраматичным способом: похищение, шантаж, духи из экзотической орхидеи и акромантулы — в качестве орудия убийства. Это никак не могло существовать в объективной реальности. Просто не имело права. Слишком сильно смахивало на обычный сюрреалистический ночной кошмар, от которого, после некоторого напряжения внутренних сил, просыпаешься в холодном поту и трясущимися руками наколдовываешь себе при помощи Агуаменти целую кружку совершенно волшебной воды.

Нарцисса дернула связанными за спиной запястьями — веревки пребольно впились в тело, словно подтверждая: боль настоящая, опасность настоящая, от кошмара не очнуться. Показалось или нет — будто по лесу прокатился легкий шорох сотен быстрых паучьих ног, приближаясь, с каждой минутой становясь громче, громче… «Это только ветер. Ветер — и ничего больше! Только ветер».

Только ветер. Но отчего-то все ближе, ближе… Нет! Нарцисса никогда не страдала арахнофобией, в отличие от некоторых своих родственников, при виде безобидного паучка ей не хотелось завопить дурным голосом, вскарабкиваясь на первый попавшийся стол, вне зависимости от его устойчивости. Она их даже не убивала, пауков. Осторожно брала и выносила куда-нибудь поближе к природе. Пауки не опасны для человека, они и сами боятся людей. Но не пауки Запретного леса. Выросшая на рассказах о похождениях Гарри Поттера, она наизусть знала историю с акромантулами и — хвала Мерлину! — глубоко покойным Арагогом. Вряд ли нынешнее поколение его кровожадных потомков более склонно к милосердию. И вряд ли старенький «фордик» мистера Уизли все еще бродит в здешних местах, чтобы прийти на помощь. Никто не придет. Никто!

Шорох приближался. Теперь он вовсе не выглядел похожим на ветер — лишь на передвижение гигантских пауков. Пьюси не солгала. Это не являлось диким, больным розыгрышем с целью напугать. А еще… Мерлин! Еще она услышала шаги. Отчетливый бег кого-то достаточно большого и тяжелого — совсем не с той стороны, откуда двигались акромантулы. Бег… четырех ног. Или лап? Сейчас она обрадовалась бы кому угодно — даже кентавру. Или заплутавшему оборотню. Все лучше, чем…

Нужно было постараться встать. Встречать собственную смерть, валяясь на траве, словно какой-нибудь флоббер-червь-переросток, не хотелось. Ужасно неудобно оказалось перемещаться, не имея возможности привычно использовать руки и ноги. И никакой опоры вокруг. Ничего! Она должна хотя бы попытаться. В конце концов Нарциссе удалось подняться на колени — уже достижение, чего там! Она умрет не лежа, а стоя на коленях.

Именно этот счастливый момент выбрал мчавшийся на поляну неизвестный, чтобы врезаться в спину и снова уронить носом в траву. Забыв о благородном роде Малфоев и собственном пристойном воспитании, Нарцисса помянула волосатые яйца Мерлина, чего не делала никогда и ни при каких обстоятельствах. Что-то мокрое ткнулось в ухо и засопело. Нос? Мокрый нос? Мокрый собачий нос? Невозможно! Следом по щеке прошелся язык. Нет, точно — язык! Ни с чем не спутаешь! Она вывернула голову, чтобы посмотреть, чтобы… Ее лицо облизали полностью — даже подбородок. Гарри. Гарри! Разве он не лежал мертвым у того края поляны?

Это был он — во всем великолепии мокрого носа, горячего розового языка, сияющих глаз, бархатных ушей, пляшущих лап и сошедшего с ума хвоста. А на шее у него… На шее красовался подаренный дедом ошейник с маггловским следящим устройством. Точно такой же, какой сейчас лежал в кармане ее мантии. Может быть, она уже умерла, и Гарри встречает ее где-то там на Далеких Лугах?

Ну нет! На Далеких Лугах вряд ли акромантулы преследуют свою добычу, устремляясь на запах мерзкой тропической вонючки! Шорох-шорох-шорох… Эх, если бы у нее были развязаны руки! Гарри, конечно, самый умный пес в мире и его окрестностях, но вряд ли он сумеет распутать веревку. С другой стороны, веревки той, должно быть, не слишком много для крепких собачьих зубов. Нужно попробовать.

Нарцисса постаралась вывернуться так, чтобы запястья очутились напротив собачьей морды. (Есть же там хоть крошечный хвостик? Или еще какая-нибудь гадость, за которую удастся зацепиться?)

— Гарри! Тяни! Давай!

Иногда ей казалось, что они понимают друг друга без слов. Сейчас оставалось надеяться только на эту весьма тонкую, почти мистическую связь душ.

Обнюхав связанные руки хозяйки, пес аккуратно подцепил веревку клыком. (Нарцисса подумала, что отдала бы полжизни, лишь бы видеть, что там сейчас происходит.) Тонкая веревка врезалась в кожу. Гарри издал короткий грудной рык и потянул снова. И еще раз. Было по-настоящему больно. Особенно когда острый клык задевал кожу, мимоходом царапая ее до крови. Но все это представлялось самой настоящей ерундой по сравнению с происходящим: он действительно пытался порвать или развязать веревку! Не играл в «перетягивание каната», как когда-то — в прошлой жизни — они любили развлекаться в роскошных залах Мэнора, не напрашивался на ласку, подставляя под ладони лобастую тяжелую башку — он работал. Рывок. Рывок. Еще один.

Нарциссе казалось, она даже чувствовала, как ослабевает натяжение, как появляется возможность слегка подвигать кистями, как…

И в это время на поляну хлынули пауки. Сначала шли те, что помельче — она увидела их в траве — не крупнее обыкновенной крысы. Детишки. Затем появились старшие. Или их можно было назвать подростками? С крупную кошку. Потом… Точно. Те, с кошку, были еще салагами. Их даже не взяли бы в Хогвартс. Подростки выглядели как небольшие пони. А за ними шли взрослые.

Тут не выручила бы даже волшебная палочка. Хотя Нарцисса отлично помнила «Араниа экземи» и даже смогла бы его воспроизвести… вероятно, с тем же успехом, что и Поттер когда-то. Вот ведь! Сейчас ее просто сметут. Ее и чудесным образом воскресшего Гарри.

Как это обычно и бывает, то, что потом приходится описывать долго и нудно, происходит мгновенно и как-то все… одновременно. Веревка на руках поддалась от очередного бешеного рывка, волна пауков докатилась до лежащей Нарциссы, та ринулась вверх и в сторону, пытаясь встать, но не удержалась и упала — боком, полусидя, неудачно приложившись вывернутым локтем и почти в голос завопив от боли. Гарри прыгнул навстречу многоногой орде, собираясь сражаться до последнего. Впрочем, акромантулам, с их нечеловеческой моралью и расплывчатыми гастрономическими пристрастиями, было абсолютно все равно, кого употребить первым в качестве закуски. Нарцисса отчаянно тянула веревку, периодически бессистемными движениями тела сбрасывая с себя мохнатую мелочь — крупных Гарри покуда к ней не подпускал. Пес впал в состояние звериного берсерка (она никогда еще не видела своего милого и доброго разгильдяя в таком неподдельном бешенстве): жуткий оскал, громкое рычание, щелканье челюстей и удары быстрых когтистых лап. Кажется, он даже умудрялся при этом брезгливо выплевывать откушенные мохнатые паучьи конечности. Черный вихрь крутился вокруг Нарциссы — топча, кусая, сбивая грудью… и не успевал, просто катастрофически не успевал. Пауков становилось все больше и больше. А потом наступила тишина — словно затишье перед бурей, словно Око тайфуна. Пауки замерли, как по команде. И на поляну вышел он — правитель Арахнидов, царь акромантулов, новый Арагог.

Гарри устало рухнул на траву, свесив розовую тряпку языка, его бока ходили ходуном. Сразу стало заметно, что шкура медленно, но верно пропитывается красным — острые жвалы пауков оставили на ней свои следы. И хотя, по идее, на черном обычно почти не видно крови, здесь ее явно было слишком много, чтобы оказаться незамеченной. Тишина — несколько гулких ударов сердца.

Дальше Нарцисса не очень помнила последовательность событий: пауки навалились всем скопом; Гарри ринулся на них и почти мгновенно скрылся под кучей мохнатых копошащихся тел; веревка на руках лопнула от очередного отчаянного рывка; кулак, несмотря на затекшие мышцы, сам собой врезался в подбиравшегося к горлу паука; где-то чуть в стороне раздался душераздирающий собачий визг; здоровенная мохнатая тварь, сверкая глазами и поигрывая жвалами, нависла над ними, как туча, распространяя омерзительный смрад…

Нарцисса выхватила из-за ворота серебряный медальон, рухнула вперед, придавив собой лежащее неподвижно тело своего лучшего друга, одной рукой вцепилась мертвой хваткой в скользкую от крови шерсть, а другой рванула цепочку портключа, отчаянно желая, чтобы хоть в чем-то им, наконец, повезло.


* * *
Им повезло — портключ вынес Нарциссу, Гарри и пару прицепившихся к ним не особо крупных пауков прямо в центр Большой гостиной Малфой-мэнора. Пауков озверевшая Нарцисса добила тем, что подвернулось под руку — изящнейшей скамеечкой для ног в стиле какого-то там из маггловских Людовиков. Скамеечка не уцелела, зато и пауки — тоже. Потом настал черед связанных ног. Нарциссу уже порядком достала собственная похожесть не то на русалку, не то на шелки — деву-тюленя. Доламывая уцелевшие ногти и страшным образом матерясь сквозь зубы, она в конце концов разделалась с не слишком сильно затянутым врагиней в спешке узлом. Конечно, получив свободу, ноги еще какое-то время будут непригодны для передвижения, но их уже нельзя было назвать бесполезными и даже мешающими придатками. Теперь следовало помочь пострадавшему по ее милости Гарри, который лежал там же, где их выбросило перемещением, и даже не пытался двигаться. Прекрасный бежевый ковер персидской работы вокруг его тела приобрел ярко-красный цвет свежей крови. Цвет этот, что характерно, и у людей, и у собак совершенно одинаков.

Нарцисса сглотнула и потянулась к псу, чьи бока вздымались тяжело и неровно, словно каждый вдох давался ему с трудом. Выделяют ли акромантулы яд, или это только результат кровопотери? Она не помнила. Совсем ничего не помнила, будь оно все проклято!

— Сэйли! — закричала Нарцисса.

Тотчас же перед ней возникла пожилая эльфийка в чистейшей белой наволочке с монограммой дома Малфоев. Раньше эти дедовские закидоны с монограммами безумно веселили Нарциссу, а теперь показались ничего не значащей мелочью.

— Что угодно маленькой мисс?

— Сэй, ты умеешь лечить?

— Маленькой мисс нужна помощь? — встревожилась эльфийка.

— Нет, не мне, Гарри.

Сэйли подошла ближе, посмотрела на пса круглыми совиными глазами, с силой выкрутила свое морщинистое ухо.

— Простите, маленькая мисс, но Сэйли не может. Мистер Гарри умирает.

— Нет! — рыкнула Нарцисса, никогда в жизни не повышавшая голос на домовых эльфов. — Все ты врешь! Позови деда! И бабушку!

— Хозяин и хозяйка отправились в Лондон.

— Ты можешь их найти и привести домой?

Эльфийка низко наклонила голову — то ли в изъявлении покорности, то ли чтобы скрыть выражение грустных глаз.

— Сэйли сделает это для маленькой мисс.

Легкого хлопка эльфийской аппарации Нарцисса уже не слышала.

— Гарри! Гарри!

Пес собрался с силами, подполз ближе, уронил тяжелую голову на ее раскрытую ладонь, заглянул в глаза, словно сказал: «Я здесь, с тобой», — и, будто извиняясь, стукнул по полу хвостом.

— Не уходи.

Тяжелый вздох: «Не могу».

— Не уходи!

Еще один вздох, но уже тише.

— Не уходи… — Нарцисса обняла своего единственного друга, свою самую большую любовь, прижалась губами к черной шерсти. — Не уходи… Я не выживу без тебя…

Пес затих. Затих как-то неожиданно и безнадежно мертво. Она думала: будут судороги, хрипы, вылетающие из полуоткрытой пасти, агония, а здесь… Ничего, тишина. Вот только еще было что-то — и вдруг его не стало.

— Гарри, — шепотом позвала Нарцисса. — Гарри… Как же так? Гарри!!! Вернись немедленно!!!

Это было глупо, наивно, по-детски, словно можно перекричать смерть, позвать с Далеких Лугов, куда забирают всех собак, верно и преданно любивших своих хозяев.

— Гарри…

Может быть, ей показалось, но в этот момент тело под ее руками дрогнуло. Что-то затрепетало, пролилось, обрушилось, взметнулось вихрем совсем нездешней магии, заставило на миг ослепнуть и оглохнуть, потеряться во времени и пространстве, провалиться в никуда, забыть, как дышать, превратиться в свет и крик. А потом… отступило, оставив у нее на коленях человека.

Абсолютно голого, находящегося без сознания, но, безусловно, живого молодого мужчину, почти юношу лет… восемнадцати, с копной грязных от крови черных волос и обкусанными губами. Шрама на его лбу не было, но кому он нужен, этот дурацкий шрам? Только не той, что провела большую часть своей жизни, разглядывая колдографии Гарри Поттера.

Она не стала вникать: почему? откуда? как? Она не стала говорить: «Это невозможно!» Сейчас были дела поважнее. Гарри… ее Гарри?..

То есть… живой, настоящий и… да, голый Гарри Поттер. Почему-то Нарциссе представилось, что если бы ей самой однажды довелось вернуться с того света, то меньше всего, очнувшись, она хотела бы обнаружить себя совершенно без одежды на руках у молодого человека, внимательно разглядывающего ее… ой! Вот именно.

Нарцисса осторожно опустила все еще бесчувственного Поттера на ковер и, поспешно стащив с себя мантию, укутала ею беззащитное в своей обнаженности тело гостя. Нарциссе и ее одежде также сегодня досталось, но, кажется, гораздо меньше, чем псу… или все-таки Гарри? Во всяком случае, серьезных ранений она получить не успела — всего лишь царапины. Яду ей тоже не впрыснули (хотя не сказать, что не пытались). Прорехи на блузке и брюках? — Так, ерунда. Царапины, синяки, раздувшийся, точно слива-цеппелин, нос. Как-то странно дергающийся правый глаз и не сгибающийся мизинец на левой руке. Все это она начала потихонечку ощущать теперь, когда бешеный адреналин схватки и неминуемой потери схлынул, и стала наползать тяжелая ватная апатия.

Она перебралась поближе к Гарри, снова устроив его голову у себя на коленях. Голову Того Самого Гарри Поттера. Это следовало серьезно обдумать. Но когда-нибудь потом, не сейчас. Когда-нибудь… потом. Нарцисса осторожно коснулась кончиками пальцев виска, влажного от крохотных бисеринок пота. Где-то там, под ее мантией, билось живое, самое что ни на есть настоящее человеческое сердце — она ощущала это всей собой, словно оно билось не только у него, но и у нее в груди.

— Что здесь происходит? — рявкнул знакомый голос, и Нарцисса обернулась. Решительной походкой от дверей спешил дед, опираясь на дурацкую вычурную трость. Обгоняя его, летела взволнованная бабуля, где-то по пути утерявшая свою изысканную шляпку. А на заднем плане маячила гордая удачно завершенной миссией Сэйли.

Они добежали и остановились как вкопанные в каком-то полушаге.

— Гарри… — прошептала явно не верящая собственным глазам бабуля, нервно заправляя за ухо выбившуюся из прически прядь изрядно разбавленных сединой рыжих волос. — Гарри…

— Поттер! — с отвращением выплюнул дед.

Именно этот драматический момент выбрал Гарри Поттер для того, чтобы прийти в себя. Его взгляд зацепился за лицо склонившейся над ним женщины, а губы прошептали:

— Джинни.

Кажется, бабуля впервые в жизни упала в обморок (очень удачно — на руки успевшего ее подхватить деда). Но Нарциссе уже было наплевать. Она прикрыла глаза. Все хорошо. Все. Хорошо. «А собаку мы все-таки заведем. Лабрадора, палевого. Девочку. И назовем ее… Коко Шанель. В честь той очаровательной маггловской леди, которая изобрела маленькое черное платье. Коко Шанель… Шани…»

Откуда-то из недр Мэнора явился Аменхотеп, обнюхал лежавшего на коленях у Нарциссы Поттера, презрительно дернул мурлами, с шипением выгнул серую костлявую спину и удалился, подняв хвост и гордо подрагивая сухими аристократическими ляжками.


* * *
— Поттер! Какого драккла ты воскрес! От тебя одни неприятности!

Гарри тяжелым взглядом смотрит на деда и, кажется, сейчас по привычке зарычит.

— Я бы тебе объяснил, Малфой, но здесь дамы.

Со стороны это выглядит ужасно смешно: пожилой солидный джентльмен страстно сцепился в словесной перепалке с лохматым восемнадцатилетним подростком. Настолько страстно, что сразу видно: именно по таким перепалкам за свою долгую жизнь он успел-таки просто смертельно соскучиться.

Вот уже третий день Гарри Поттер живет в Мэноре. И третий день дед идет винтом при единственном взгляде на их нежданного гостя. Все началось с обморока бабули: похоже, в деде взыграла былая ревность. Потом с Гарри случился острый приступ паники: оставшись в отведенной ему спальне один, без Нарциссы, он стал жутко хрипеть и задыхаться. Сначала хотели вызвать колдомедиков или отвезти внезапно воскресшего Героя в Мунго, но тот яростно воспротивился. Действительно, посторонних пока лучше было не подключать к происходящему — самим бы разобраться. Впрочем, стоит Нарциссе взять Поттера за руку — и все проходит.

— Прости, — шепчет Гарри.

А она еле слышно шепчет в ответ:

— Идиот.

И осторожно, одним пальцем, гладит чужую, еще совсем незнакомую, шершавую ладонь.

— В душ ты, Поттер, тоже вместе с моей внучкой пойдешь? — злоехидно интересуется прибежавший на шум дед. — Или, скажем, пардон муа, в туалет?

Гарри мучительно краснеет. Видимо, о таких нюансах своей внезапной зависимости он не подумал.

— Дед, — улыбается Нарцисса (она теперь все время улыбается и, кажется, становится похожа на какую-то блаженную идиотку), — не перегибай палку. Думаю, достаточно того, что просто постою за закрытой дверью. И… полагаю, подобная зависимость не продлится долго.

— Ты постоишь! — дед гневно сверкает глазами. — Моя внучка будет стоять под дверью, пока этот… принимает душ!

— Обещаю действовать быстро, тихо и выйти из душа полностью одетым, — торжественно говорит Гарри, а в глазах у него пляшут разошедшиеся пикси. Ему, кстати, ужасно идет отсутствие очков, несмотря на то, что они вроде как за все эти годы успели стать неотъемлемой частью геройского имиджа. Похоже, смерть, отпуская его на свободу, кое-что оставила себе в качестве сувенира.

— Одетым! Еще бы ты вышел раздетым! Поттер! Я сам буду караулить тебя возле проклятого душа!

— Малфой! Тебя за дверью ванной комнаты я точно не переживу. Это уже попахивает каким-то извращением.

Нарцисса, не выдержав, фыркает, почти давясь от смеха, за что получает полный негодования взгляд от деда и заговорщицкое подмигивание — от Гарри.

Неожиданно дед тоже кривит губы в усмешке, недоуменно поднимая брови.

— Мерлин, Поттер, ты совсем не изменился, сволочь!

— Скучал? — уже спокойно спрашивает Гарри.

— Похоже на то, — кивает дед. — Без тебя было почему-то… неправильно.

— Расскажешь мне попозже, как тут у вас?

Дед изображает на физиономии «я-лорд-Малфой-я-все-знаю-лучше-всех».

— Само собой, обращайся.

И, как ни странно, уходит, оставляя их вдвоем.

Нарцисса отлично понимает, что Гарри сейчас ужасно хочется посетить душ и другие полезные места, но не может удержаться от вопроса, который буквально бьется у нее на кончике языка все то время, что прошло с чудесного воскрешения Поттера на ее руках:

— Почему ты вернулся?

Ее не волнует «как», не волнует — возможно ли это, ее волнует главное: почему?

— Ты звала.

— Это не ответ.

— Ты звала, и я услышал.

И она чувствует, что он прав, и все остальные объяснения — просто лишнее сотрясание воздуха.

— А почему собака?

Гарри выныривает из-за уже приоткрытой двери в ванную и пожимает плечами, обтянутыми весьма потрепанной нарциссиной мантией:

— А почему нет? Кому пришло время идти на землю — с тем и отправили. К тому же ты ведь любишь собак.

— Люблю, — улыбается Нарцисса, сама не очень понимая, о чем сейчас идет речь. Что же… Любовь… Она разная. И ее хватит на всех.

Гарри уходит в душ, а Нарцисса устало опускается на пол возле двери. Похоже, ничего страшного с ним там, за тонкой перегородкой, не происходит: льется вода и… эмн-н… не только вода, слышно, как он чистит зубы, полощет рот, напевает какую-то древнюю песенку, стоя под душем. Гарри… Ее Гарри… А ей отчего-то отчаянно не хватает виляния хвоста и мокрого собачьего носа.

В комнату заглядывает несколько смущенная леди Малфой. Она уже успела устранить беспорядок во внешности, вызванный шоком и обмороком, и теперь, как, впрочем, и всегда, спокойна и элегантна.

— В душе? — почему-то шепотом спрашивает она.

В это время из-за шума воды доносится очередная рулада Поттера про какой-то котел, полный любви.

Нарцисса кивает: какие уж тут могут быть сомнения!

Бабуля кладет на кровать чистый комплект одежды: как ни странно, это маггловские синие джинсы и простая черная футболка.

— От твоего отца остались, когда Скорпиус школу заканчивал. Он тогда буквально бредил магглами и был большим вольнодумцем.

Представить папеньку в роли вольнодумца не получается, но Нарцисса кивает — бабуле виднее.

— Слушай, мне бы палочку. Моя… пропала в неизвестном направлении.

Бабуля мрачнеет.

— Я уже поговорила с Невиллом, — речь идет, само собой, о директоре Лонгботтоме. Еще бы! Когда-то они вместе учились в школе и участвовали в легендарном Сопротивлении. — Эту твою… Пьюси уже задержали и доставили в аврорат.

— Надеюсь, там дядя Хьюго ее поджарит! — мстительно отвечает Нарцисса.

— Даже не сомневайся! — недобро ухмыляется в ответ та, кого когда-то звали Джинни Уизли. — Вытряхнет из нее все до последней мелочи. Не зря же он — самый молодой в истории начальник Аврората!

В ее голосе слышна неподдельная гордость.

— А когда-то ты говорила, что самым молодым начальником Аврората стану я, — замечает Гарри, выходя из душа в длинном белом пушистом халате.

— Это было до того, как ты умер, — роняет бабуля, а в глазах у нее — слезы.

— Кто такой дядя Хьюго? — пытается загладить возникшую неловкость Гарри.

— Сын Рона и Гермионы. У них еще дочка Роза и пятеро внуков. А у Джорджа…

— Стоп! — Гарри закатывает глаза. — Потом, ладно? Для меня и так всего этого немного… много. Ты и Малфой. Нарцисса — ваша внучка… Сколько же меня не было?

Бабуля опускается на край кровати, Гарри присаживается на противоположный, Нарцисса так и остается на полу возле ванной.

— Очень долго, Гарри. Очень долго.

— Как там… наши?

— Мамы и папы давно уже нет, как и родителей Драко. Мы теперь — старшее поколение. Чарли умер — его покалечил дракон. Это было… да, где-то в двухтысячном.

— Я пропустил двухтысячный… — пытается пошутить Гарри, а в его взгляде появляется тоска.

— Симус спился. Перси — в старческом маразме. А так… Вот, Лаванда Браун — знаменитая писательница. Однажды выпустила за год двадцать четыре любовных романа. Надеется переплюнуть Барбару Картленд.

— Даже не хочу знать, кто такая эта Барбара Картленд, — изображает панический страх Гарри.

— Я тебе дам почитать, — мстительно улыбается Нарцисса. — И мисс Картленд, и мисс Браун.

Не сдержавшись, она зевает. Спа-а-ать! Все, все потом, а сейчас — спать.

— Пойдем к тебе, — решительно говорит Гарри, подхватывая стопку принесенной для него одежды. — Ты сходишь в душ, а я переоденусь.

Он так и выходит в коридор — босиком и в халате, в сопровождении Джинни и Нарциссы, и натыкается на мечущегося там деда.

— Собираешься спать в комнате моей внучки, Поттер?

— Я уже спал в комнате твоей внучки, если ты помнишь, Малфой.

— Тогда ты был мордредовым псом! И не представлял никакой опасности, за исключением блох.

— Я и сейчас не представляю никакой опасности. Да и блох у меня нынче нет. Думаю, твоим эльфам не составит труда сообразить мне в углу за ширмой какую-нибудь лежанку!

— Лежанку! Надо же! В углу за ширмой!

— Дед, прекрати! — не выдерживает Нарцисса. — Ты же понимаешь, что и Гарри, и мне не кажется это слишком удобным. Но иначе он просто умрет.

— Умрет?! — издевательски шипит дед.

Нарцисса решительно входит к себе в комнату и закрывает дверь. Гарри отступает на пару шагов назад — и тут же начинает задыхаться, словно в него кинули Удушающим заклятием. Лицо синеет, из горла вырывается отчаянный хрип. Нарцисса мгновенно появляется рядом и хватает за руку — приступ проходит. Драко молчит: а что тут скажешь? Он не убийца. Ни тогда, ни сейчас.

— Ладно… — выдыхает он наконец. — Но если что, Поттер…

— Само собой, — очень серьезно соглашается едва отдышавшийся после приступа Гарри.

Плескаясь в душе, оттирая с себя всю грязь, кровь и ужас этого дня, Нарцисса никак не может справиться с мыслью, что у нее отныне больше нет собаки, а есть… кто? Друг? Возлюбленный? Герой наивных девичьих грез?

Выходит она, уже достаточно накрутив себя, чтобы вздрогнуть, когда возле самого уха выдыхают:

— Эй! Хозяйка! Не дрейфь! Прорвемся!

Почему-то ей кажется, что, будь Гарри все еще псом, он бы сейчас успокоительно взмахнул хвостом.

— Прорвемся! — улыбается она.

Гарри долго укладывается на трансфигурированной для него эльфами Мэнора довольно приличной кушетке. Но когда Нарцисса просыпается, то обнаруживает его рядом со своей постелью — свернувшимся калачиком на небольшом коврике. Она опускает руку и гладит его по щеке, а он, не открывая глаз, целует ее раскрытую ладонь.


* * *
На следующий день из Аврората доставляют палочку Нарциссы. Бабуля и дед долго беседуют с дядей Хьюго, не рассказывая ему пока что всей правды про воскрешение Поттера.

Юфимии грозит много чего интересного, но почему-то Нарциссе ее не жаль. Да, она придет через несколько дней в Аврорат и даст показания. И даже скинет воспоминания в думосбор — пусть наслаждаются. Если кто еще не успел обзавестись арахнофобией…

Кстати, после того как мисс Пьюси чистосердечно признается во всем, разрешается загадка умершего и внезапно воскресшего прямо перед появлением пауков пса: никакого трупа не существовало. Была самая обыкновенная, грамотно наведенная иллюзия, которую Нарцисса мгновенно разгадала бы, если бы ей разрешили подойти чуть-чуть поближе. Никто и не думал похищать непредсказуемую собаку. Да и ошейник, присланный в качестве доказательства, оказался всего лишь магической копией — маячок на нем не работал. От таких новостей Нарциссе хочется стукнуть себя по голове чем-нибудь тяжелым (дура!) — Поттер ей не дает.

С Гарри они постепенно учатся находиться на расстоянии друг от друга. Зависимость Поттера от бывшей хозяйки становится все менее болезненной, и к тому моменту, когда Нарциссе нужно явиться в Хогвартс для сдачи экзаменов, он уже чинно и благородно ожидает ее в соседнем кабинете, не испытывая особых неудобств. Экзамены проходят без неожиданностей, и Нарцисса понимает, что, в общем-то, ей глубоко плевать на какие бы то ни было оценки. Ее не расстраивает даже «выше ожидаемого» за зельеварение, хотя в другой ситуации она сочла бы себя глубоко оскорбленной столь низкой оценкой. Хогвартс позади. На выпускной она не идет — у Гарри от шума и большого количества людей начинает болеть голова.

Гарри сделали документы. Решено, что миру незачем знать о воскрешении Героя — мало ли кому что может прийти на ум по этому поводу. Еще вспомнят давно и основательно покойного Лорда с его крестражами! Так что стараниями Малфоев и дяди Хьюго на свет божий появляется Гарри Эванс из далекого Мельбурна, Австралия. Друзья Гарри, которые внезапно оказываются старше его на два поколения, в курсе, а остальным — и не обязательно. Нарцисса ничего не имеет против того, чтобы она сама и ее будущие дети носили фамилию «Эванс». Хорошая фамилия — ничуть не хуже, чем «Малфой». Даже дед уже, похоже, смирился и с каждой совой в Америку деликатно интересуется у сына, не желают ли они с супругой тряхнуть стариной и поработать над продолжением славного рода Малфоев. Мамуля загадочно молчит.

Гарри собирается окончить свое образование в Хогвартсе: все-таки последний курс у него выдался весьма сумбурным — было явно не до учебы. Он хочет стать ветеринаром, специалистом по лечению волшебных и неволшебных животных. А Нарцисса мечтает выучиться на кинолога, чтобы дрессировать собак, мода на которых в последнее время, не без влияния рассказов о подвиге некоего пса, героически спасшего свою хозяйку от жуткой смерти, явно требует появления в магическом сообществе подобного специалиста.

Они не говорят о свадьбе, только каждый из них знает: так оно и будет, потому что… Нарцисса тихо улыбается. Разве можно не знать о таких простых вещах? Просто так, без всяких слов, глаза в глаза? Разве можно не чувствовать при каждом соприкосновении рук? Когда-нибудь они научатся отпускать друг друга на большие расстояния, искренне радоваться, проводя свое время с другими людьми, но пока…

— О чем задумалась? — спрашивает Гарри, водя травинкой по ее полураскрытым губам.

Они лежат на траве под яблоней, на которой уже начинают золотиться тяжелые плоды. Голова Нарциссы — на животе у Гарри, и пряжка его широкого маггловского ремня слегка царапает ей щеку. В саду Малфой-мэнора — самый разгар лета, и пчелы распевают свои звонкие песни, вползая в бутоны распускающихся королевских лилий.

— Как бы ты хотел назвать нашу дочку?

— Дочку? — вскидывается Поттер. — Какую дочку?

— Ну… Которая у нас когда-нибудь будет.

Гарри целует ее полуприкрытые веки и отвечает:

— Лили, как мою маму. Если ты не против.

— Совсем не против… — улыбается Нарцисса и представляет, как будет бегать по просторным залам Малфой-мэнора черноволосое зеленоглазое чудовище, вызывая оторопь у надменных блондинистых Малфоев на парадных портретах. — Лили Эванс — хорошее имя.


* * *
Драко Малфой знал — он чрезвычайно счастливый человек. У него было все, о чем только можно мечтать: любимая жена, прекрасный умный сын, двое внуков (совсем недавно невестка подарила ему наследника славного рода Малфоев — крикливого и очень настырного младенца, названного Сириусом), восхитительная внучка — звезда и отрада дедовского сердца и — вот уже скоро пять лет — правнучка по имени Лили. За эти дары судьбе, безусловно, полагалось простить даже присутствие в Малфой-мэноре отца обожаемой правнучки — бывшего школьного врага, ненавистного Гарри Поттера. Тем более что с некоторых пор он звался Гарри Эванс, хотя и не утратил ни своей всегдашней бесподобной способности довести Драко до белого каления, ни умения влипать во всякие неприятности. Чего стоила компания по борьбе против содержания в неволе опасных экзотических тварей! Новоявленный Эванс, определенно, умел наживать себе врагов не хуже, чем Поттер. Однако с ним было не скучно, а глаза Нарциссы зажигались счастьем, когда ее муж входил в комнату. Передвигаться же по собственному дому и вовсе следовало с осторожностью, громко стуча отцовской тростью: эти двое исхитрялись при каждом удобном и даже совершенно неудобном случае начать целоваться или устраивать полное непотребство в непредназначенных для этого местах. И им было все равно!

Несмотря на грозно сдвинутые брови, Драко почувствовал острое желание улыбнуться: когда-то и они с Джинни плевали с Астрономической башни на завистливые и осуждающие взгляды окружающих. Чего стоил бурный секс в женской квиддичной раздевалке после того, как команда Малфоя продула чемпионат Британии по квиддичу! Мерлин! Надо предложить супруге то зелье, которое недавно рекламировали по колдовизору. В конце концов, какие их годы! Они еще утрут нос этой молодежи!

— Прадеда! Прадеда! — Лили появилась, как всегда, внезапно и тут же оккупировала колени лорда Малфоя. — А у меня скоро день рождения!

— Правда? — изумился Драко. — И сколько же тебе исполнится?

Девочка тряхнула кудряшками и многозначительно растопырила пальчики:

— Вот!

— Целых пять? Не может быть! Совсем недавно ты была похожа на беспомощного червяка, и уже такая большая леди?

Лили многозначительно вздернула одну бровь. (И откуда только нахваталась?)

— Мама говорит: есть в кого!

Драко спрятал ухмылку в волосах правнучки: так точно, есть!

— И что же тебе подарить на день рождения, моя радость?

— Котенка! Я хочу маленького черного котенка!

— Может быть, не котенка, а книззла? Уверен, родители подберут тебе совершенно выдающегося книззла. Весь Хогвартс умрет от зависти, когда ты туда явишься со своим фамильяром.

Лили посмотрела на него со всем врожденным высокомерием истинной Малфой:

— Я хочу котенка. Черного.

С некоторых пор Драко с недоверием относился к животным черной масти, но спорить с правнучкой было абсолютно бесполезно, поэтому он только спросил:

— А как ты назовешь своего котенка, родная?

Лили счастливо рассмеялась, обвила шею лорда Малфоя своими цепкими ручками и выдохнула ему в ухо:

— Я назову его Северус.

19.02.2014 — 10.05.2016

КОНЕЦ