Это цитата сообщения Dmitry_Shvarts Оригинальное сообщение
Сегодня я хочу вспомнить о двух людях, которые очень много сделали своим трудом в деле воспитания патриотизма. Нет, они не кидали лозунги, не звали в бой, не писали полит труды. Они делали свою работу, так как умели, но это у них получалось так, что трогало сердца и их дела живут до сих пор. Поодиночке у них тоже получалось, но именно в совместном сотрудничестве проскакивала искра, что зажигала сердца!
Матвей Исаакович Блантер и Михаил Васильевич Исаковский
Матвей Исаакович Блантер родился 10 февраля 1903 г. по новому стилю в городке Почеп (ныне Брянской области) — одном из древнейших городов Брянской земли.
Дом, в Почепе, в котором родился Матвей Блантер
Кроме него в этом шумном еврейском семействе было ещё 4 ребенка. Но вкус славы узнал только он. Отец Исаак Блантер был купцом, имел стружечный завод, несколько керосиновых складов, занимался торговлей зерном. Мать, актриса Татьяны Вовси, родственница знаменитого режиссёра и театрального деятеля Соломона Михоэлса.
В 1915 году Блантер приступил к обучению в классе фортепиано Курского музыкальном училище (семья к тому моменту переехала в Курск). Через два года будущий композитор принимает решение о переезде в Москву. В столице он поступает в Музыкально-драматическое училище Московского филармонического общества (ныне Российский университет театрального искусства — ГИТИС).
Блантер вспоминал: «Когда в начале войны четырнадцатого года в Курск эвакуировалось из Риги музыкальное училище, я был принят туда на фортепианное отделение. Занимался успешно, но понял вскоре, что пианиста из меня не получится. К тому времени у меня оказались достаточно широкие представления о музыке. В Курске часто гастролировали известные музыканты, я не пропускал ни одного концерта, а вместо платы за билеты переворачивал ноты аккомпаниаторам. Весной 1917 г. приехал в Москву, чтобы учиться в консерватории, но по совету друзей выбрал училище филармонического общества, класс скрипки знаменитого А. Я. Могилевского. Но и на этот раз решил, что скрипачом мне не стать. А тут еще на уроке теории и сольфеджио, посмотрев мой четырехголосный хорал, профессор Н. С. Потоловский спросил меня, четырнадцатилетнего юнца, не пробовал ли я сочинять? Вопрос этот я запомнил и позволил себе роскошь подумать о сочинительстве. Шла Гражданская война, было голодно, за паек я начал работать концертмейстером в клубе воинской части и получил полный простор для импровизации. Следующим шагом был театр Мастфор («Мастерская Н. М. Фореггера»).
Молодые энтузиасты под руководством очень интересного режиссера-новатора ставили сатирические представления, высмеивающие Антанту, белогвардейцев, мещанство, спекулянтов. Художниками были двадцатидвухлетний С. Эйзенштейн и шестнадцатилетний С. Юткевич, литчастью заведовал двадцатичетырехлетний В. Масс, музыкой – семнадцатилетний М. Блантер». На их представлениях можно было увидеть Маяковского, Мейерхольда, Таирова...
В 1920-1921 гг. Блантер брал уроки композиции у Г. Э. Конюса, а уже на рубеже 1920-х –1930-х годов заведовал музыкальной частью Ленинградского театра сатиры. Первые композиторские опыты молодого музыканта, опубликованные в начале 1920-х годов, относятся к сфере развлекательной музыки: это были эстрадные песни и танцы, довольно быстро приобретшие популярность – фокстроты и танго «Джон Грей», «Фудзияма», «Багдад», «Сильнее смерти».
В начале и середине 1930-х годов, в период работы Блантера уже в Магнитогорском драматическом театре, характер его произведений изменился. Появились «Песня о Магнитогорске» и стилизация «Мальчишку шлепнули в Иркутске» (на стихи И. Уткина). Были написаны песни на стихи очевидца гражданской войны на Украине М. Голодного «Партизан Железняк» («В степи под Херсоном высокие травы») и «Песня о Щорсе» («Шел отряд по берегу, шел издалека…»), а также – «Молодость» (слова Ю. Данцигера и Д. Долева), «С нами поет вся страна» (слова В. Лебедева-Кумача), «В путь-дорожку дальнюю» (слова С. Острового). Они, кстати, вошли в репертуар Л. Утесова и Л. Руслановой.
 |
Война изменила всех и, конечно же, отразилась в сочинениях советских композиторов. В наш ген, национальный код вошли десятки потрясающих песен периода Великой Отечественной и послевоенных лет, и в этом ряду достойнейшее место занимают произведения М. Блантера. Первой его песней того периода стала «До свиданья, города и хаты» (слова М. Исаковского), написанная 23 июня 1941 г., с ней уходили на фронт новобранцы. |
Ноты песни«До свиданья, города и хаты»
А за ней – около полусотни песен: «Сады-садочки», «Огонёк», «У колодца», «Полюбила я парнишку», «Моя любимая»…
Песню Блантера на стихи К. Симонова «Жди меня» исполнил на радио солист Большого театра С. Лемешев. Стихотворение, как известно, в годы войны было самым читаемым и хранимым в солдатской среде.
На стихи К. Симонова написана и «От Москвы до Бреста» (Песня военных корреспондентов) к пьесе «Жди меня», поставленной в годы войны.
Поразительная история: для сцены в этом спектакле, где девушки-партизанки тихо напевают тяжело раненному летчику, по замыслу московского режиссера Н. Горчакова нужна была старинная песня, словно сохранившаяся еще с давней войны. Блантер и Симонов, договорившись, что это будут лирические страдания, но с трагедийным оттенком, отправились на ночь по домам. Утром выяснилось, что оба написали произведение в одном и том же размере. Эта песня – «Как служил солдат» – многими считается народной.
Кажется, как народную слушатели просили исполнить ее и в популярной радиопередаче В. Татарского «Встреча с песней», где я ее впервые и услышал мальчишкой, в конце 1960-х.
Младший брат композитора Яков погиб на фронте в первые дни войны. А самому Матвею, чье композиторское «боевое крещение» прошло вместе с поэтом В. Гусевым под Можайском, довелось встречать Победу в Берлине, поскольку в конце марта 1945 г. он был направлен вместе с Т. Хренниковым на Одерский плацдарм. Коллеги оказались одними из первых, кто сообщил о близкой победе, отправив из Берлина 23 апреля необычную телеграмму: «Москва, Союз композиторов. Сердечный привет из Берлина. Блантер. Хренников».
Композитор М. Блантер, поэт М. Светлов, композитор Т. Хренников, редактор корпусной газеты М. Козловский и др. (слева направо) в освобожденной советскими войсками Польше
Автор многих песен военных лет Матвей Блантер с артистами ансамбля Прибалтийского военного округа.
В 1947 г. «Песня единства» М. Блантера была удостоена премии на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Праге. Впоследствии были созданы песни «Токио – Москва», «Красавица Прага». Блантер несколько раз посетил Чехословакию. Однажды он рассказал: «Вы знаете, что я стал музыкантом благодаря чеху? Он жил у нас, в Курске. Когда я был маленьким, лет пять-шесть мне было, мама послала меня к соседке за уксусом. Пока соседка искала в кладовке уксус, мой взгляд упал на фортепиано. Я не устоял, я должен был дотронуться до клавиш. Я был околдован его звуком. Соседка позволила мне изредка заходить к ней и играть на пианино. Родители накопили денег на инструмент. А учил меня играть на пианино чех, которого звали Эрно Коштял». Э. Коштялу, впоследствии известному чешскому музыканту, было тогда неполных 20 лет.
Матвей Блантер. 1958 год.
В послевоенные годы приобрели популярность многие песни Блантера, среди них: «Лучше нету того цвету» (слова М. Исаковского, 1946), «Летят перелетные птицы» (слова М. Исаковского, 1948), «В городском саду играет» (слова А. Фатьянова, 1947), «Присядем, друзья, перед дальней дорогой» (слова В. Дыховичного, М. Слободского, 1962), «Черноглазая казачка» (слова И. Сельвинского, 1966), цикл песен-размышлений на стихи Б. Окуджавы (1967)…
Композиторы Родион Щедрин (слева) и Матвей Блантер (справа) на IV Всесоюзном съезде композиторов. 1968 год. Фото: РИА Новости/ Юрий Иванов
Всего М. Блантер написал чуть ли не 2 тысячи песен.
Б. А. Александров и композитор М. Блантер. Концерт в Колонном зале. 1965 г.
«По моему глубокому убеждению, – говорил композитор, – лирика – один из важнейших жанров песенного искусства. Через лирику можно раскрыть большую тему общественно-политического значения, в лирической песне можно воспеть высокие гражданские идеи, затронуть самые тонкие струны души человека».
В 1946 году Балтер был награжден Сталинской премией второй степени.
Музыковеды резонно уверяли, что наличие в песнях Блантера четкого мелодического и зрительного образа роднит его творчество с традицией русской народной песни.
В. Бунчиков, М. Блантер и В. Нечаев. Ялта, 1950-е
В своей книге «Когда душа поет» известный советский певец В. Бунчиков рассказывал: «Я уже не раз писал, что война открыла многих композиторов и дала много новых песен. С Матвеем Блантером я был знаком еще с 1926 г. … Его песни – это целые произведения. Все они разные – грустные и веселые, патриотические; петь их и легко и одновременно трудно. … Блантер удивительно чувствовал песню, хорошо знал вокал. Его музыка запоминается мгновенно. Я очень люблю его нежную и грустную песню «Грустные ивы», где чудесная музыка сливается с замечательными стихами: «…грустные ивы склонились к пруду, месяц плывет над водой…». Или «… в городском саду играет духовой оркестр, на скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест…». Удивительная музыка. Но, пожалуй, самая замечательная его песня это «Летят перелетные птицы» (1948). Да и название какое! … Песня звала на подвиг, и ее последние слова «Не нужно мне солнце чужое, чужая земля не нужна» звучали как призыв к Советскому солдату. После исполнения этой песни я стал получать потоки писем от радиослушателей. А когда я пел ее в Колонном Зале, то видел слезы на глазах у зрителей. Я исполнял много песен М. Блантера, но ни одну из них не пел с таким воодушевлением, с такой любовью, как эту. В 1976 г., в связи с юбилеем, мой большой друг Матвей Блантер писал в газете «Советская Культура»: «Я счастлив, что В. Бунчиков пел мои песни!» То же самое я могу сказать сейчас и ему — и я счастлив, что пел его песни».
Популярными стали и многие послевоенные песни Блантера: «Лучше нету того цвету», «Летят перелетные птицы», «В городском саду играет…», «Присядем, друзья, перед дальней дорогой», «Черноглазая казачка».
Г. В. Бунчикова дала свое примечание к этим словам отца: «…когда вышел сборник песен М. Блантера, папа увидел, что вверху страницы написано «Песня посвящается Владимиру Бунчикову». Для него это было неожиданностью, так как Блантер заранее ничего не сказал. Слова песни, которую папа любил, пожалуй, больше всех («А я остаюся с тобою, родная моя сторона…») мы написали на его памятнике».
Ростислав Бойко, Родион Щедрин, Андрей Эшпай, Александр Холминов, Тихон Хренников и Матвей Блантер. 1962 год (фото: ИТАР-ТАСС)
Блантер активно сочинял до 1975 года, не ограничиваясь песнями – его перу принадлежит несколько оперетт, музыка к спектаклям, фильмам, радиопостановкам. В 1975-м ему было присвоено звание народного артиста, в 1983-м – Героя Социалистического Труда. Кроме того, «в активе» Блантера два ордена Ленина и Знак Почета.
Композитора не стало 27 сентября 1990 года (по другим источникам – 24 сентября). Похоронен на Новодевичьем кладбище.
Могила М.И. Блантера на Новодевичьем кладбище в Москве
О чем надо знать
Специалисты отмечают изобилие в творчестве Блантера-песенника новаторских приемов. В их числе – маршевая ритмизация мелодических оборотов, характерных для русского лирического романса, принцип динамизированной повторности, разно-ладовое мажорно-минорное окрашивание одних и тех же мелодических фрагментов. В своем мелодическом творчестве Блантер наследует традиции Михаила Глинки и Петра Чайковского.
В 2009 году композиция Блантера «Футбольный марш» оказалась в центре конфликта между Российской футбольной премьер-лигой и Российским авторским обществом. Инструментал традиционно предваряет матчи чемпионата России. РАО потребовало от футбольных функционеров 0,2 % от суммы, полученной от продажи билетов на матчи. Внучка и наследница композитора Татьяна Бродская подтвердила, что марш был написан в дар футбольному сообществу (Блантер увлекался футболом) и, следовательно, его исполнение на матчах РФПЛ должно оставаться бесплатным.
Прямая речь
О первом прикосновении к музыке: «Когда я был маленьким, лет пять-шесть мне было, мама послала меня к соседке за уксусом. Пока соседка искала в кладовке уксус, мой взгляд упал на фортепиано. Я не устоял, я должен был дотронуться до клавиш. Я был околдован его звуком. Соседка позволила мне изредка заходить к ней и играть на пианино. Родители накопили денег на инструмент».
О песне «Прасковья»: «Успех моих песен я наполовину отношу на счет соавторов-поэтов. Легче писать музыку, когда располагаешь высококачественным литературным материалом. Удивительно легко было писать на стихи Исаковского. На самые, казалось бы, сложные. И творчески мы сразу понимали друг друга. Вот один из примеров. Встречаю я возле нашего дома, на улице Горького (мы жили с Исаковским тогда всего лишь на разных этажах) Александра Трифоновича Твардовского. Он говорит взволнованно: "Идите скорее к Мише, он написал замечательные стихи. Убежден, что если вы возьметесь, получится песня что надо..." Поднялся я к Исаковскому, и он мне прочитал: "Враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью. Куда ж теперь идти солдату, кому нести печаль свою..." и т. д. А потом как бы даже извинился: "Очевидно, Саша ничего в этом деле не понимает. Здесь слов – целая простыня. В какую же песню все это влезет?" Однако через час, уже у меня дома Исаковский слушал нашу песню».
О любимом жанре: «По моему глубокому убеждению, лирика – один из важнейших жанров песенного искусства. Через лирику можно раскрыть большую тему общественно-политического значения, в лирической песне можно воспеть высокие гражданские идеи, затронуть самые тонкие струны души человека».
Об условиях для творчества: «На основе моего опыта могу сказать, что пишется в армии особенно легко, сама обстановка создает идеальные условия для творчества: нет ни телефонных звонков, ни заседаний, и встречают так, что только работай да работай. А когда видишь плоды своих трудов, когда сильные, крепкие, молодые, белозубые солдаты поют только что написанную песню, получаешь огромное наслаждение».
Михаил Светлов – Матвею Блантеру:
Муза, в композитора влюбленная,
Так сказала, рюмок пять хватив:
«Мотя – это слово сокращенное,
Полностью оно звучит — Мотив!»
<…>
Внимай, мой друг, моим словам простым.
Хоть много лет один, как рыба, бьешься,
Напрасно ты себя считаешь холостым –
Ты с Музыкой вовек не разведешься!
Немного фактов о Матвее Блантере
Младший брат композитора Яков погиб на фронте в первые дни Великой Отечественной войны.
Первая жена — Нина Эрнестовна Шван, балерина.
Сын — Владимир Матвеевич Блантер, журналист (писал под псевдонимами Владимир Полынин и Владимир Долинин), ответственный секретарь журнала «Природа», автор научно-популярных книг «Пророк в своём отечестве» (о Н. К. Кольцове) и «Мама, Папа и Я». Ему посвящены песни Матвея Блантера на стихи М. В. Исаковского «Под звёздами балканскими» и «Колыбельная».
Дядя — Евсей Борисович Блантер (1882—1938), был арестован и расстрелян 4 июля 1938 года.
Двоюродный брат — Михаил Евсеевич Блантер, доктор технических наук (1949), металловед, заведующий кафедрой МТ-4 Всесоюзного заочного машиностроительного института (1951—1986), автор учебников «Теория термической обработки», «Металловедение и термическая обработка», монографий «Фазовые превращения при термической обработке стали», «Методика исследования металлов и обработки опытных данных».
Двоюродный брат — Соломон Григорьевич Блантер, профессор Московского института нефтехимической и газовой промышленности, автор учебников «Электрооборудование нефтяной и газовой промышленности», «Радиотехника и электроника», «Промышленная электроника» и «Преобразователи тока тяговых подстанций».
Блантер был членом Антисионистского комитета советской общественности.
После первого исполнения песни «Прасковья» («Враги сожгли родную хату…») Владимиром Нечаевым Блантер сам снял ее из эфира: «Друзья тревожились, что песней я словно сыплю соль на открытые раны: война только-только окончилась, все еще так горько, так свежо в памяти. Убедили меня».
Однажды гроссмейстер Марк Тайманов увидел в квартире Шостаковича рядом с портретом Бетховена портрет Блантера. Шостакович сказал: «Это Мотя принес свой портрет и повесил. Ну и пусть висит».
Матвей Исаакович Блантер (тот самый портрет)
Герой Социалистического Труда (1983), народный артист СССР (1975), воистину народный советский композитор Матвей Исаакович Блантер ушел из жизни в преклонном возрасте 27 сентября 1990 г. Думается, его песни еще очень долго будут оставаться с нами. Портрет его по-прежнему висит на заветной стене в памяти Отечества. «Пусть висит».
Исаковский Михаил Васильевич Дата рождения: 7 (19) января 1900 года Дата смерти: 20 июля 1972 года
Исаковский Михаил Васильевич - советский поэт, писавший русские "народные" песни
С той поры, как воздали тебе
Мы последние скорбные почести,
Я остался на этой земле
В безысходном своем одиночестве.
И все горше мне день ото дня -
Неприютно, тревожно, неслаженно...
Только клен и встречает меня,
Клен, твоими руками посаженный.
Только он, что стоит у ворот
И в лучах предзакатных купается.
Только клен. Только клен. Но и тот,
Между прочим, уже осыпается...
М.В. Исаковский - Русский советский поэт. Герой Социалистического Труда (1970). Лауреат двух Сталинских премий первой степени (1943, 1949), родился в деревне Глотовка Ельнинского уезда. «В деревнях и селах этого района издавна жили люди, наделенные богатыми голосовыми данными, - писал Твардовский в статье, посвященной своему старшему другу. - Достаточно сказать, что известный Хор имени Пятницкого включает в себя до десяти человек выходцев из деревни Глотовка Всходского района. А участники Бабыковского колхозного хора, как говорят, - потомки крепостного хора крестьян. Песенное мастерство передавалось из поколения в поколение. Здесь, в одном из глухих и отдаленных углов нашей области, эти поколения сохранили и пронесли через десятилетия слова и мелодии старинных народных песен...»
Родители Исаковского были бедняками. Из 13 их детей выжило только пятеро и Михаил был предпоследним ребенком. Семья не сводила концы с концами. Хлеба не хватало до нового урожая, часто нечем было кормить семью. Воспоминания Исаковского о безрадостном голодном детстве: «Горькое, горькое детство в краю, где «земля скупа на урожай, да и земли-то этой самой нету», в местности, где экономили даже лучинку и «по вечерам нигде не зажигают огней». К тому же в детстве у Исаковского была обнаружена неизлечимая болезнь глаз.
Большую роль в становлении Михаила сыграл его отец Василий Назарович – предприимчивый и хозяйственный человек. Василий Назарович думал о будущем сына, стремился дать ему образование, раскрыть для него окружающий мир. Благодаря газетам и журналам, которые привозил с почты отец, Миша самоучкой приобщился к грамоте, научился читать и писать. Михаил Исаковский сделался, по его словам, чуть ли не единственным грамотеем на всю округу. Из окрестных деревень приходили к нему крестьяне с просьбой написать для них письма своим родным и близким. Это были первые «литературные произведения» десятилетнего мальчика. Не случайно своеобразный жанр «лирического письма» занял впоследствии большое место в поэзии Исаковского: «Письмо из деревни», «Письмо», «Письмо сельскому Совету», «Первое письмо», «Письмо землякам» и другим произведениям.
Уже в школе у Михаила стала обнаруживаться литературная одаренность. Летом 1912 года он стал писать стихи, и два из и них – «Святой» и «М.В.Ломоносов», были им прочтены по просьбам учителей на выпускном экзамене. Успех был полный. Босоногий, плохо одетый мальчик, которого раньше никто не замечал, стал предметом внимания.
Осенью 1915 года Исаковский поступил в четвертый класс частной гимназии Воронина в Смоленске. Жил он очень бедно. По его собственным словам: «занимал маленькую комнатушку, питался как попало и чем попало». В гимназии Исаковский продолжал свои поэтические опыты. Однако выучиться до конца ему не пришлось: семья терпела большую нужду и надо было браться за работу.
Он оставил гимназию, уйдя из шестого класса. На этом его образование прервалось навсегда. Впоследствии он всю жизнь занимался самообразованием, так как не мог продолжать систематическую учебу из-за болезни глаз.
Михаил Исаковский с учительницей Горанской Е.С. 1913 год
Все образование Исаковского - неполный курс гимназии. Из шестого класса он вынужден был уйти по бедности родителей, не имевших возможности оплачивать его обучение. Но уже в 1914 году в газете «Русь» появилось первое его стихотворение.
В 1918 году вступил в ВКП(б), с 1919 года начал редактировать городскую газету. В 1921 году переехал в Смоленск, работал там редактором отдела областной газеты «Рабочий путь».
В газете «Рабочий путь» Исаковский проработал десять лет.
В стихотворении уже были приметы квази-конкретного изображения психологии комсомольца и его нового отношения к традиционным человеческим чувствам. «Помню, как-то шел я из укома, поручили доклад по материалам Роста. Встретилась совсем незнакомая, а улыбнулась тепло и просто». Дальше кратко «излагается» ход весьма быстрой «любви комсомольца», которая столь же быстро кончается («Тем и кончилась моя любовь»), ибо «...я из тех, у которых иная сноровка, больше женщин любит из нас любой книгу, труд и винтовку». И вот это стихотворение вызвало быстрый отклик - стихотворение Исаковского, опубликованное в том же «Юном товарище» 10 апреля 1926 г.; оно не включалось Исаковским в его сборники, но настолько характерно для его личности, что позволю процитировать несколько отрывков.
Вы, Плешков, читателей надули,
поместив подобные стихи,
не стихи, а шаткие ходули,
образец ненужной чепухи...
Верю я, что встретились вы просто,
взгляд ее метнулся огоньком,
но при чем же, но при чем тут Роста,
но при чем же здесь ячейка и УКОМ..
Дальше вы попали в переброску,
вы подняли выше паруса
и,как выкуренную папироску,
позабыли девичьи глаза...
На прощание тряхнув кудрями,
взяли вы надтреснутый мотив
- «Я любить могу лишь по программе,
мне грустить нельзя без директив.
Разве можно уезжать влюбленным
Это же мещанские тиски».
От такого нудного шаблона
ваш читатель сдохнет от тоски...
Все у вас неискренне и голо,
лишь водичка сладкая, не кровь.
Зря вы, зря в программу комсомола
уложить пытаетесь любовь...»
«Доберусь в Смоленск, - записывал в дневнике (октябрь, 1927) Твардовский. - Вот приеду... Редакция «Рабочего пути»... Низкие и темные комнаты ее мне как-то нравятся. Там висит особый «редакторский» запах, запах чернил, бумаги, трескотня печатных машинок. И самое главное, добрые, улыбающиеся сквозь очки глаза Исаковского. Он наклоняется над столиком (так как он очень длинен, то мне кажется, он, сидя на одной стороне стола, может, перегнувшись, достать рукой пол на другой стороне), пишет, замарывает листки, печатанные на машинке...»
Самому Исаковскому, впрочем, работа в редакции вовсе не казалась столь романтичной. «Недоволен я новым редактором, - писал он своему другу С. Памфилову. - По отношению ко мне он уже успел дважды применить «экономическую репрессию». Последнюю на днях. Я, как член правления РАППа (Российской ассоциации пролетарских писателей), был на пленуме почти неделю, и редактор отдал приказ, чтобы с меня за эту неделю удержали жалованье, так как я якобы ездил по своему желанию и вообще редакция к этому РАППу непричастна. Я человек мирный и скандалить не люблю, но я с большим удовольствием уйду из редакции, если Литфонд удовлетворит мое заявление... Такие же репрессии и по отношению к литстранице. Она изгнана, хотя формально редактор за литстраницу, но фактически бракует лучшие произведения наших авторов, в том числе и мои... В общем, атмосфера работы нездоровая и нехорошая...»
М.Исаковский, С.Маршак, А.Твардовский
В 1927 году вышла в Москве книга стихов Исаковского «Провода в соломе». Книгу незамедлительно подверг разгрому известный критик А. Лежнев, однако за молодого поэта вступился М. Горький. «Михаил Исаковский, - написал он, - не деревенский, а тот новый человек, который знает, что город и деревня - две силы, которые отдельно одна от другой существовать не могут, и знает, что для них пришла пора слиться в одну необоримую творческую силу...»
Один из самых красивых служебных романов ХХ века случился в редакции «Рабочего пути». Именно здесь автор знаменитой «Катюши» Михаил Исаковский познакомился со своей первой женой Ираидой Ивановной. О своей маме корреспонденту «РП» рассказала дочь Михаила Васильевича Елена Сальникова.
- Мама родилась в начале прошлого века в самой обычной смоленской семье, окончила всего несколько классов школы, но умела играть на скрипке и пианино. Это была очень талантливая женщина, у нее был абсолютный слух, она могла подобрать любую мелодию! В 1920-е годы она работала в газете «Рабочий путь». Редакция в то время находилась на улице Карла Маркса, а типография - через дорогу, на улице Ленина.
Справа будущая жена Михаила Исаковского.
А весной 1921 года в редакции появился новый сотрудник - Миша Исаковский. Михаил Васильевич работал в «Рабочем пути» на разных должностях - был секретарем, инструктором рабкоровского движения, ночным редактором, заведующим литературным отделом... К нему шли жители далеких деревень - целыми днями в «Рабочий путь» «за правдой» тянулись женщины с грудными детьми и крестьяне, одетые в рваные зипуны и изношенные лапти. Он выслушивал каждого, давал советы и помогал - хлопотал, звонил, писал письма во все инстанции, хотя это в его обязанности не входило.
Однажды мама задержалась на работе - нужно было подвести итоги подписки на газету. Неожиданно над ней наклонился Исаковский и тихо спросил:
- Почему не отдыхаете? А пойдемте в кино?
Мама долго ждать себя не заставила - быстро отложила дела в ящик стола, заперла его на ключ и отправилась с Исаковским в кинотеатр «Палас» на Советской улице. После сеанса он ее проводил, как говорили в те времена, «до дому», на Петропавловскую (сейчас это улица Кашена). Мама вспоминала, что Михаил Васильевич почему-то не любил ходить под руку, хотя это было модно в те времена. С того дня они стали встречаться каждый вечер и вскоре поженились. Свадьба была очень скромной - несколько маминых подруг и три отцовских товарища. Поселились молодые... в редакции «Рабочего пути» - там нашлась свободная комната, целых восемь квадратных метров семейного пространства! Места едва хватило, чтобы поставить железную кровать, письменный стол и этажерку с журналами. Еду готовили в коридоре. Чтобы успеть приготовить завтрак до прихода сотрудников, мама вставала ни свет ни заря. До глубокой ночи у них засиживались друзья - спорили, обсуждали, критиковали... Доставалось и маминым стихам.
- Откровенно говоря, поэтессы из тебя не выйдет, - однажды признался ей Исаковский. Очень часто он отправлял ее в магазин:
- Сходи купи пива, надо угостить ребят...
Ираида Ивановна всплескивала руками:
- У нас денег почти не осталось...
Михаил отмахивался:
- Как-нибудь перебьемся.
Они перебивались, питаясь оставшиеся дни чечевичной похлебкой. На одежду и обувь денег не хватало вообще. Отец все тратил на книги. Мама возмущалась:
- Для чего тебе столько книг? Сначала перечитай те, что есть. Лучше бы купил мне шубу, на моей старой скоро дырки появятся.
Исаковский кивнул ей и в ответ на просьбу... написал стихотворение «Шуба».
В феврале 1923-го родилась я. Когда мама принесла меня из роддома, папа даже не осмелился взять меня на руки:
Она такая маленькая, хрупкая, боюсь даже дотронуться до нее. Деточка, у меня сегодня много дел.... И ушел в свой кабинет.
Мама вдруг стала замечать, что папа от нее что-то скрывает, возвращается домой поздно, на вопросы почти не отвечает... Стало ясно, что появилась другая женщина.
В конце концов он как-то пришел к маме и сказал:
- Я тебе куплю пианино, только дай мне развод!
Но она дала ему развод и без пианино... Они больше так ни разу и не встретились, хотя зла друг на друга не держали.
Думаю, папа был счастлив - со своей второй женой Лидией Ивановной он прожил больше 30 лет и очень переживал, когда она умерла... С отцом у меня были самые теплые и дружеские отношения, он помогал мне всю жизнь.
Мама долгое время жила где-то за Уралом, а потом вернулась сюда, на Смоленщину, в Починок, пела в местном хоре, но замуж больше не выходила... Там и умерла от рака в 1977 году.
А «Рабочий путь» я выписываю до сих пор. Ведь не было бы этой газеты - и меня бы тоже могло не быть...
В 1930 году был издан сборник стихов «Провинция», в 1931 году - «Мастера земли». Получившего известность поэта перевели в Москву редактором журнала «Колхозник». Исаковский, несомненно, сильно гордился этой своей приобщенностью к литературной жизни, причастностью к общему «промфинплану» страны. Сборник «Вдоль да по дороге, вдоль да по Казанке», вышедший в Смоленске в 1934 году, поэт даже сопроводил специальным пояснением «Эта книга сложилась в результате повседневного участия в работе газеты политотдела Московско-Казанской железной дороги «Железнодорожный пролетарий», на страницах которой и печатались собранные здесь стихи...»
Московская жизнь на первых порах была не легкой и мало чем радовала поэта. «Собрал я посылку (продуктовую), - писал он дочери, - и понес на почту. И вот не хватило мне трех копеек, чтобы отослать посылку. Пошел я назад на Извозную улицу, где жил в то время. Занял у соседки десять копеек. И что бы мне занять хотя бы рубль, чтобы хватило на трамвай. А то опять тащился пешком, а почта была далеко...» Настоящая известность, а с нею относительное материальное благополучие пришли к поэту, когда по всей стране запели его песни - «Дан приказ ему - на запад, ей - в другую сторону», «Провожание», «И кто его знает», наконец, знаменитую «Катюшу».
«К сожалению, - вспоминал друг поэта А. Рыжиков, - о причинах, побудивших написать стихотворение «Катюша», Михаил Васильевич ничего не рассказал при жизни. Но он довольно подробно рассказал о том, как создавал его. Первые две строчки «Катюши» были написаны в самом начале 1938 года. Но дальше работа застопорилась. Поэт не знал, что же дальше делать с Катюшей, которую он заставил выйти на «высокий берег на крутой» и запеть песню. И он отложил стихи. Весною в редакции газета «Правда» поэт впервые встретился с композитором Матвеем Исааковичем Блантером. Композитор сразу же стал выспрашивать у Исаковского, нет ли у него каких-либо стихов, на которые можно было бы написать музыку.
Михаил Васильевич вспомнил про начатую «Катюшу» и передал ее Блантеру. Скоро он забыл об этом, не веря, что из его незаконченных стихов может что-либо получиться. По-другому отнесся к незаконченным стихам композитор, и летом, встретившись с Михаилом Васильевичем, сказал, что музыку «Катюши» он написал, что песня вроде бы получилась, но необходимо дописать слова. Вскоре текст «Катюши» был закончен Исаковским, и песня начала свое шествие...»
Годы Отечественной войны Исаковский провел в эвакуации в Чистополе. В этом небольшом городке он написал знаменитые песни «В прифронтовом лесу», «Ой, туманы мои, растуманы», «Огонек», «Где ж вы, где ж вы, очи карие», «Лучше нету того цвету», которые в 1943 году были удостоены Сталинской премии. «Вообще поэтом-песенником, как меня теперь называют, я сделался случайно, - рассказывал позже поэт студентам Литературного института. - Дело было так. Кажется, в 1935 году я пошел в кино в Москве. Киножурнал был посвящен художественной самодеятельности колхозов.
Вышел хор, и я услышал, что поют на знакомые мне слова. Я узнал свое стихотворение «Вдоль деревни». Оказалось, что Хор имени Пятницкого взял это стихотворение из школьной хрестоматии и положил на музыку. Затем песня пришла в деревню, где ее запели. Позже я встретился с руководителем хора. Он меня попросил дать ему еще что-нибудь. Я предложил ему стихотворение, которое стало потом песней, - «Дайте в руки мне гармонь, золотые планки». А вскоре появилась моя песня «И кто его знает». Так началась, если можно так выразиться, моя песенная карьера...»
«С берез, неслышен, невесом, слетает желтый лист,
старинный вальс «Осений сон» играет гармонист...
Вздыхают, жалуясь, басы, и, словно в забытьи,
сидят и слушают бойцы - товарищи мои...»
В Глотовке, в его деревне, был сожжён врагами отчий дом. Смоленщина оказалась под пятой фашистских оккупантов. Поэт всю войну прожил в небольшом городе Чистополе Татарской АССР.
Отцовский дом разгромлен и разрушен,
В огне, в дыму Смоленщина моя.
Кругом война, и, в руки взяв оружие,
Спешат на фронт и братья, и друзья.
И горько мне, что я – больной и хворый,
Что без меня идут они на бой.
На бой за Родину, судьба которой
Навеки стала нашею судьбой.
Песни Исаковского действительно пели все. «Знаешь, Лена, - писал он при этом дочери в марте 1947 года, - мне иногда бывает так трудно, что и выразить нельзя. Многие почему-то считают, что я все могу, что для меня все открыто. Поэтому и родственники и не родственники, и знакомые и незнакомые считают своим долгом обратиться ко мне. Все просят той или иной помощи. И я даже понимаю это - потому что время сейчас трудное, но все же никому не приходит в голову, что, может быть, мне и самому трудно. Это никого не интересует, и это бывает обидно. А у меня действительно много огорчений и забот. Я дошел до такого состояния, что работать уже не могу, работаю очень мало. Всю зиму тяжело больна Лидия Ивановна (жена). Пришел из армии мой старший брат Нил, которому некуда деваться (дом его разрушен немцами, жена убита). А мне его тоже девать некуда. В то же время и махнуть на него рукой нельзя. Надо что-то предпринимать. Таких и им подобных вещей очень много, чересчур уж много. Я пишу тебе об этом потому, что, как говорится, очень уж наболело и хочется высказаться. Но ты ни в коем случае не принимай это на свой счет. Ты - это совсем особое дело, ты моя дочка...»
«Исаковский писал очень немного - всего лишь несколько песенных стихотворений в год, - вспоминал Евгений Долматовский. - Он не изводил кипы бумаги, не сжигал черновики, не заламывал руки (так любят изображать творческий процесс на экране). Сложная болезнь глаз отягощала часы, проводимые им за письменным столом. Может быть, поэтому он обтачивал каждую строчку и все стихотворение устно, а точнее - в уме, решал сначала стихотворение, как сложную задачу. Известно, что решенную задачу записать совсем нетрудно, важно решить. Вынашивая стихи, Исаковский никогда не заставлял себя и не понукал, не ставил себе сроков и не любил, когда его ограничивали во времени. Известно, например, что специально для фильма он писал стихи лишь однажды - когда с И. Пырьевым и с И. Дунаевским работал над «Кубанскими казаками». К нему пришла редкая удача - две песни из фильма стали всенародно известными и любимыми, да и третья прозвучала звонко. Последующая критика, осуждение и забвение картины не коснулось песен. Еще и ныне в связи с песнями «Ой, цветет калина...» и «Каким ты был, таким остался...» вспоминают картину «Кубанские казаки» добрым словом и ради песен готовы все простить сценаристу и режиссеру...»
После войны
В послевоенные годы Исаковский занялся переводом стихотворений с белорусского, украинского языков. «Жизнь его не была безоблачной, несмотря на большое общественное признание, Сталинские премии и все прочее, - писал его давний друг А. Македонов. - Не говоря уже о растущей болезни, о пережитой тяжелой личной утрате, и в литературных делах все не так уж было хорошо. Ведь нашлась в 1948 году целая группа людей, которая выдвигала необоснованные обвинения по поводу стихотворения «Летят перелетные птицы», и только решительное заступничество Фадеева прекратило эти обвинения. И еще больший «иск» был предъявлен некоторыми критиками по поводу стихотворения «Враги сожгли родную хату». Один из критиков писал «Несбывшиеся надежды» воина-победителя искажают облик советского человека, замыкают его в мирок личных утрат и переживаний». Исаковскому пришлось в специальной статье ему отвечать. Стихотворение, однако, долго не включалось в сборники стихов Исаковского...»
«Он только несколько минут говорил о своем здоровье, - писал далее Македонов. - Но все же сказал, с деловой простотой и краткостью, что писать ему стало очень трудно. Трудно в смысле самой техники процесса писания, ибо всю жизнь он привык писать от руки первоначальный текст стихотворения и затем его пересматривать, доделывать. Сейчас же болезнь глаз настолько усилилась, что он уже не видит написанного им самим, а как-нибудь иначе работать над стихотворением ему, в его возрасте, привыкать уже очень тяжело. Позже он сам (или его жена, уже не помню) рассказал мне (через несколько лет), что в конце концов он стал писать фломастером, крупными буквами, и так в какой-то мере приспособился...» Композитор Н. Новиков привез из ГДР специально изготовленные для Исаковского большие, тяжелые очки, больше напоминавшие бинокль. Пользоваться ими было нелегко (во всех смыслах), но Исаковский только разводил руками «А что еще придумаешь, если у меня такие глаза»
«Свои стихи, - писал Исаковский, - особенно те, которые нравятся мне самому (а таких не столь уж много), я условно разделяю на три категории - по способу их написания. Первая категория - это стихи, которые написаны сразу. Ну, не буквально сразу, а в более или менее короткое время. Скажем, захотелось написать стихи на такую-то тему, выразить в них такую-то мысль. Я начинаю писать, и замысел, возникший в голове, как бы сам собой начинает обрастать нужными словами, образами, метафорами, сравнениями и всем, что включает в себя всякое хорошее стихотворение.
И хотя в подобных случаях приходится неоднократно переделывать «зазвучавшие» в голове строки, заменять одни слова другими и тому подобное, работа идет все же быстро, поскольку все элементы стихотворения уже есть, надо лишь умело разместить их, поставив каждый из них на свое место. А где это «свое место» - поэт должен чувствовать присущим ему внутренним чутьем... Вторая категория - это когда в моем сознании возник лишь сюжет (или, может быть, вернее - костяк) будущего стихотворения; иногда этот сюжет (костяк) чем-то очень меня привлекает и тогда я почти ощущаю, какими словами следует заполнить «территорию» будущего стихотворения, хотя прямо назвать эти слова еще не могу; я чувствую, какими они должны быть по своему характеру, но конкретно их еще не знаю. Такие слова мне предстоит найти, выбрав самые лучшие из тех, что кажутся подходящими. В этом и заключается писание стихотворения, и писание это может занять относительно долгое время - во всяком случае, не день и не два, а значительно больше... Третья категория - это стихи, «выросшие» из одной или нескольких строк, которые вдруг, как бы ни с того ни с сего, пришли в голову. Это тоже обычно бывают такие строчки, которые чем-то очень нравятся.
Их непременно хочется видеть в стихотворении, хотя само стихотворение не только еще не написано, но и не начато, и еще неизвестно, где будут стоять эти внезапно «зазвеневшие» строки - в начале стихотворения, в конце его или в середине. И ощущение бывает такое, что они - эти строки - будут играть в стихотворении значительную роль, а часто ими определяется и весь характер стихотворения его поэтический смысл, его тон, его словарь, его композиция...»
Впрочем, не теории, конечно, вызывают к жизни истинные стихи. Мало в русской поэзии строк, столь пронзительных, как у Исаковского. Его стихи можно приводить только целиком, не разрывая их на цитаты.
«Враги сожгли родную хату,
сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
кому нести печаль свою..
Пошел солдат в глубоком горе
на перекресток двух дорог,
нашел солдат в широком поле
травой заросший бугорок...
Стоит солдат - и словно комья
застряли в горле у него.
Сказал солдат «Встречай, Прасковья,
героя - мужа своего,
готовь для гостя угощенье,
накрой в избе широкий стол,
- свой день, свой праздник возвращенья
к тебе я праздновать пришел...»
Никто солдату не ответил,
никто его не повстречал,
и только теплый летний ветер
траву могильную качал...
Вздохнул солдат, ремень поправил,
раскрыл мешок походный свой,
бутылку горькую поставил
на серый камень гробовой...
«Не осуждай меня, Прасковья,
что я пришел к тебе такой
хотел я выпить за здоровье,
а должен пить за упокой.
Сойдутся вновь друзья, подружки,
но не сойтись вовеки нам...»
И пил солдат из медной кружки
вино с печалью пополам...
Он пил - солдат, слуга народа,
- и с болью в сердце говорил
«Я шел к тебе четыре года,
я три державы покорил...»
Хмелел солдат, слеза катилась,
слеза несбывшихся надежд,
и на груди его светилась
медаль за город Будапешт...»
Ограниченный в своей творческой активности давней и тяжелой болезнью глаз и вообще не отличающийся крепким здоровьем, поэт в последние годы редко выступал с новыми стихами, но делу поэзии он продолжал служить с большой пользой и своими статьями, письмами по вопросам поэтического мастерства. Была издана книга, в которой многолетний опыт мастера реализовался в добрых советах и критике молодых поэтов. Он выступал как вдумчивый и взыскательный наставник по праву не только возраста, но и творческого авторитета.
«Михаил Васильевич был человеком высокоорганизованным и дисциплинированным, - вспоминала жена поэта. - Его рабочий день был расписан по часам. В девять часов утра он начинал с беглого просмотра газет и утренней почты, с тем, чтобы вечером заняться этим не спеша. Вечером я читала ему журналы, книги. Старая наша квартира была темной и шумной. Днем и вечером Михаил Васильевич работал с электрическим светом. Стол освещала настольная стосвечовая лампа под голубовато-зеленым абажуром, с потолка светила люстра в триста ватт. От напряженной работы его мучили головные боли, уставали глаза. Зрение у него было слабым с детства, но он никогда не щурился. Глаза - карие, чистые, ясные, взгляд всегда внимательный, веселый. С четырнадцати лет он носил очки. Первые его очки были в двенадцать диоптрий. У него была прогрессирующая близорукость. Были неоднократные кровоизлияния в сетчатку глаз, но живыми островками сетчатки он видел, много читал, работал, вел огромную переписку с читателями, с начинающими поэтами, которые присылали ему свои объемистые сочинения. Вел также большую депутатскую переписку.
Награды
Часть денег от полученной в 1943 году Государственной премии он направил на строительство клуба в родных местах, разорённых войной.
Михаил Васильевич был депутатом Верховного Совета РСФСР четырех созывов. Он часто выезжал по депутатским делам на родную Смоленщину. Родина высоко оценила писательский труд Исаковского. За литературную работу он был награжден четырьмя орденами Ленина и Золотой медалью «Серп и молот» Героя Социалистического Труда, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета», а так же был лауреатом двух Государственных премий первой степени...»
В 1964 году началось обострение болезни Исаковского, у него случился инфаркт, было тяжелое воспаление легких.
Новый 1970 год Исаковский встретил в санатории имени Герцена под Москвой. В январе Центральное телевидение готовило программу к 70-летию Исаковского. Всё это время Исаковский продолжал писать книгу «На Ельнинской земле», над которой начал работать в 1967 году. Круг его личных интересов был обширным и разнообразным.
Скончался Михаил Исаковский 20 июля 1973 года в Москве и был похоронен на Новодевичьем кладбище.
Память о поэте бережно сохраняется потомками. На улице Исаковского в Смоленске и на Смоленском Доме Книги установлены памятные доски. Мемориальная доска есть и на здании районной газеты «Знамя» в Ельне, где Исаковский был первым редактором.
_______________________________________________