Исповедь любящей женщины. Страдающей, радующейся и лишь иногда - счастливой
03-09-2023 12:37
к комментариям - к полной версии
- понравилось!
Это цитата сообщения Stefaniia-Stefa Оригинальное сообщение
Исповедь любящей женщины. Страдающей, радующейся и лишь иногда - счастливой
Тем не менее позже, спустя годы, она долго не решалась выбрать дорогу в литературу как единственную...»
Каждая из читательниц могла почувствовать в строчках Тушновой свою «вьюгу», свои счастливые и горькие минуты и только свое, но такое общее, понятное для всех тревожное ощущение неумолимого бега времени и с упрямой немного странной, обманчивой и наивной верой в счастье, как в знаменитом «Не отрекаются любя...»:
.. Я перестану ждать тебя, А ты придешь совсем внезапно. А ты придешь, когда темно, Когда в стекло ударит вьюга... Когда припомнишь, как давно Не согревали мы друг друга!
После этих строк к Веронике Михайловне пришла известность. Ее поэтический голос набрал высоту. Выпущенная в 1958 г. книга «Память сердца» была уже чисто лирической. Главная тема поэтессы вышла на первый план, потеснив все остальное:
Любовь на свете есть! Единственная - в счастье и в печали, В болезни и здоровий - одна, Такая же в конце, как и в начале, Которой даже старость не страшна. Не на песке построенное зданье, Не выдумка досужая, она - Пожизненное первое свиданье, Безветрие и гроз чередование! Сто тысяч раз встающая волна!
Вероника Михайловна была красивым и очень добрым человеком, с мягким характером. Она любила делать подарки не только близким, но и просто друзьям. Мчалась по первому зову на помощь в любое время дня и ночи, заражая всех подлинной любовью к жизни. Эта вот красавица - поэтесса, с чьими стихами о любви под подушкой засыпало целое поколение девчонок - сама переживала трагедию - счастье чувства, оза¬рившего своим светом последние ее годы на земле и давшего мощный поток энергии ее творчеству, любовь ее была разделенной, но тайной.
Стоит между нами
Не море большое - Горькое горе,
Сердце чужое,
так писала о своих чувствах
Вероника Тушнова.
Человек, которого любила Вероника Михайловна, поэт Александр Яшин, был женат, не мог оставить семью. Да и сама Вероника Михайловна, человек все понимающий и воспринимающий обостренно и тонко - ведь у поэтов от Бога «нервы на кончиках пальцев», - не смогла бы решиться на столь резкий поворот судеб, больше трагический, чем счастливый. Она называла свое чувство «бурей», с которой никак не справиться, и доверяла малейшие его оттенки своим стихам, как дневниковым строчкам. Те, кто прочел изданные уже после смерти поэтессы в 1969 г. стихотворения, ощущали трепет ее сердца. Наверное, поэтому поэзия Вероники Тушновой до сих пор жива.
Умирала Вероника Михайловна в тяжелых мучениях. От страшной болезни рака и от тоски по любимому человеку, решившемуся в конце концов выпустить горько-грешное счастье из рук. Ей едва исполнилось 50 лет. Остались рукописи в столе: недописанные листки поэмы и нового цикла стихов. Впрочем, таковы судьбы практически всех поэтов. Через три года после своей любимой умер тосковавший по ней Александр Яшин. Диагноз звучал так же зловеще - «рак». Как тут не вспомнить классику: «Бывают странные сближенья!»
«Не отрекаются любя...»
Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.
1944
Люблю?
Люблю?, не знаю может быть и нет,
Любовь имеет множество примет,
А я одно сказать тебе могу
Повсюду ты, во сне, в огне, в снегу,
В молчанье, в шуме, в радости, в тоске,
В любой надежде, в любой строке и в любой звезде,
Во всём! Всегда! Везде!
Ты памятью затвержен наизусть
И ничего нельзя забыть уже.
Ты понимаешь? Я тебя боюсь,
Напрасно я бежать, спастись хочу,
Ведь ты же сон, тепло, дыханье, свет...
Хочу прижаться к твоему плечу.
Люблю?, не знаю, нет других примет!
1945
«А ты придешь, когда темно...»
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно,
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
неполюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата,
и будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю, что там...
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что не могу тебя я ждать,
весь день не отходя от двери.
1945
«Осчастливь меня однажды...»
Осчастливь меня однажды,
позови с собою в рай,
исцели меня от жажды,
подышать немного дай!
Он ведь не за облаками,
не за тридевять земель,-
там снежок висит клоками,
спит апрельская метель.
Там синеет ельник мелкий,
на стволах ржавеет мох,
перепархивает белка,
будто розовый дымок.
Отливая блеском ртутным,
стынет талая вода...
Ты однажды
ранним утром
позови меня туда!
Я тебе не помешаю
и как тень твоя пройду...
Жизнь такая небольшая,
а весна - одна в году.
Там поют лесные птицы,
там душа поет в груди...
Сто грехов тебе простится,
если скажешь:
- Приходи!
1948
«Бывало все: и счастье, и печали...»
Бывало все: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоем.
Но мы о самом главном промолчали,
а может, и не думали о нем.
Нас разделило смутных дней теченье -
сперва ручей, потом, глядишь, река...
Но долго оставалось ощущенье:
не навсегда, ненадолго, пока...
Давно исчез, уплыл далекий берег,
и нет тебя, и свет в душе погас,
и только я одна еще не верю,
что жизнь навечно разлучила нас.
1949
«Быть хорошим другом обещался...»
Быть хорошим другом обещался,
звезды мне дарил и города.
И уехал, и не попрощался.
И не возвратится никогда.
Я о нем потосковала в меру,
в меру слез горючих пролила.
Прижилась обида, присмирела,
люди обступили и дела...
Снова поднимаюсь на рассвете,
пью с друзьями, к случаю, вино,
и никто не знает, что на свете
нет меня уже давным-давно.
1955
«Сто часов счастья...»
Сто часов счастья...
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой,
намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле,
по искре, по блестке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды и березки...
Сколько дней проводила
за счастьем в погоне
на продрогшем перроне,
в гремящем вагоне,
в час отлета его настигала
на аэродроме,
обнимала его, согревала
в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала...
Случалось, бывало,
что из горького горя
я счастье свое добывала.
Это зря говорится,
что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце
лениво, спесиво,
чтоб за малую малость
оно говорило "спасибо".
Сто часов счастья,
чистейшего, без обмана.
Сто часов счастья!
Разве этого мало?
1962
«Человек живет совсем немного...»
Человек живет совсем немного -
несколько десятков лет и зим,
каждый шаг отмеривая строго
сердцем человеческим своим.
Льются реки, плещут волны света,
облака похожи на ягнят...
Травы, шелестящие от ветра,
полчищами поймы полонят.
Выбегает из побегов хилых
сильная блестящая листва,
плачут и смеются на могилах
новые живые существа.
Вспыхивают и сгорают маки.
Истлевает дочерна трава...
В мертвых книгах
крохотные знаки
собраны в бессмертные слова.
1965
вверх^
к полной версии
понравилось!
в evernote
Это цитата сообщения Stefaniia-Stefa Оригинальное сообщение
Исповедь любящей женщины. Страдающей, радующейся и лишь иногда - счастливой
Вероника Михайловна Тушнова
Вероника Михайловна Тушнова поэтесса. Ее стихи - вечная исповедь любящей женщины. Страдающей, радующейся и лишь иногда - счастливой. Последняя книга Вероники Тушновой называлась «Сто часов счастья», но близкий ей человек Надежда Ивановна Катаева-Анткина, говорила: «Не знаю, была ли она счастлива в своей жизни хотя бы час».
Вероника Тушнова родилась в Казани и там в возрасте 9-10 лет написала свои первые стихи. По настоянию отца она поступила учиться на медицинское отделение Казанского университета, завершила медицинское образование в Ленинграде и даже поступила в аспирантуру московского института. Но страсть к написанию стихов с годами не ослабела, и в 1941 г. Вероника Тушнова стала студенткой Литературного института. Учиться в нем не удалось - началась Великая Отечественная война, и она стала работать в госпиталях, имея на руках маленькую дочь и больную мать.
«Вероника была потрясающе красива! - вспоминала Надежда Ивановна. - Все мгновенно влюблялись в нее. В госпитале слыла главной утешительницей. Могла вдохнуть жизнь даже в безнадежных больных. Вероника просто жила человеческой судьбой...
Каждую минуту она что-то сочиняла. Часто ее находили пишущей в какой- нибудь маленькой комнатушке.Привозили раненых, нужно было идти. Но, едва выпадало свободное время, она снова погружалась в свой поэтический мир.
Тем не менее позже, спустя годы, она долго не решалась выбрать дорогу в литературу как единственную...»
Каждая из читательниц могла почувствовать в строчках Тушновой свою «вьюгу», свои счастливые и горькие минуты и только свое, но такое общее, понятное для всех тревожное ощущение неумолимого бега времени и с упрямой немного странной, обманчивой и наивной верой в счастье, как в знаменитом «Не отрекаются любя...»:
.. Я перестану ждать тебя, А ты придешь совсем внезапно. А ты придешь, когда темно, Когда в стекло ударит вьюга... Когда припомнишь, как давно Не согревали мы друг друга!
После этих строк к Веронике Михайловне пришла известность. Ее поэтический голос набрал высоту. Выпущенная в 1958 г. книга «Память сердца» была уже чисто лирической. Главная тема поэтессы вышла на первый план, потеснив все остальное:
Любовь на свете есть! Единственная - в счастье и в печали, В болезни и здоровий - одна, Такая же в конце, как и в начале, Которой даже старость не страшна. Не на песке построенное зданье, Не выдумка досужая, она - Пожизненное первое свиданье, Безветрие и гроз чередование! Сто тысяч раз встающая волна!
Вероника Михайловна была красивым и очень добрым человеком, с мягким характером. Она любила делать подарки не только близким, но и просто друзьям. Мчалась по первому зову на помощь в любое время дня и ночи, заражая всех подлинной любовью к жизни. Эта вот красавица - поэтесса, с чьими стихами о любви под подушкой засыпало целое поколение девчонок - сама переживала трагедию - счастье чувства, оза¬рившего своим светом последние ее годы на земле и давшего мощный поток энергии ее творчеству, любовь ее была разделенной, но тайной.
Стоит между нами
Не море большое - Горькое горе,
Сердце чужое,
так писала о своих чувствах
Вероника Тушнова.
Человек, которого любила Вероника Михайловна, поэт Александр Яшин, был женат, не мог оставить семью. Да и сама Вероника Михайловна, человек все понимающий и воспринимающий обостренно и тонко - ведь у поэтов от Бога «нервы на кончиках пальцев», - не смогла бы решиться на столь резкий поворот судеб, больше трагический, чем счастливый. Она называла свое чувство «бурей», с которой никак не справиться, и доверяла малейшие его оттенки своим стихам, как дневниковым строчкам. Те, кто прочел изданные уже после смерти поэтессы в 1969 г. стихотворения, ощущали трепет ее сердца. Наверное, поэтому поэзия Вероники Тушновой до сих пор жива.
Умирала Вероника Михайловна в тяжелых мучениях. От страшной болезни рака и от тоски по любимому человеку, решившемуся в конце концов выпустить горько-грешное счастье из рук. Ей едва исполнилось 50 лет. Остались рукописи в столе: недописанные листки поэмы и нового цикла стихов. Впрочем, таковы судьбы практически всех поэтов. Через три года после своей любимой умер тосковавший по ней Александр Яшин. Диагноз звучал так же зловеще - «рак». Как тут не вспомнить классику: «Бывают странные сближенья!»
«Не отрекаются любя...»
Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.
1944
Люблю?
Люблю?, не знаю может быть и нет,
Любовь имеет множество примет,
А я одно сказать тебе могу
Повсюду ты, во сне, в огне, в снегу,
В молчанье, в шуме, в радости, в тоске,
В любой надежде, в любой строке и в любой звезде,
Во всём! Всегда! Везде!
Ты памятью затвержен наизусть
И ничего нельзя забыть уже.
Ты понимаешь? Я тебя боюсь,
Напрасно я бежать, спастись хочу,
Ведь ты же сон, тепло, дыханье, свет...
Хочу прижаться к твоему плечу.
Люблю?, не знаю, нет других примет!
1945
«А ты придешь, когда темно...»
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно,
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
неполюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата,
и будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю, что там...
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что не могу тебя я ждать,
весь день не отходя от двери.
1945
«Осчастливь меня однажды...»
Осчастливь меня однажды,
позови с собою в рай,
исцели меня от жажды,
подышать немного дай!
Он ведь не за облаками,
не за тридевять земель,-
там снежок висит клоками,
спит апрельская метель.
Там синеет ельник мелкий,
на стволах ржавеет мох,
перепархивает белка,
будто розовый дымок.
Отливая блеском ртутным,
стынет талая вода...
Ты однажды
ранним утром
позови меня туда!
Я тебе не помешаю
и как тень твоя пройду...
Жизнь такая небольшая,
а весна - одна в году.
Там поют лесные птицы,
там душа поет в груди...
Сто грехов тебе простится,
если скажешь:
- Приходи!
1948
«Бывало все: и счастье, и печали...»
Бывало все: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоем.
Но мы о самом главном промолчали,
а может, и не думали о нем.
Нас разделило смутных дней теченье -
сперва ручей, потом, глядишь, река...
Но долго оставалось ощущенье:
не навсегда, ненадолго, пока...
Давно исчез, уплыл далекий берег,
и нет тебя, и свет в душе погас,
и только я одна еще не верю,
что жизнь навечно разлучила нас.
1949
«Быть хорошим другом обещался...»
Быть хорошим другом обещался,
звезды мне дарил и города.
И уехал, и не попрощался.
И не возвратится никогда.
Я о нем потосковала в меру,
в меру слез горючих пролила.
Прижилась обида, присмирела,
люди обступили и дела...
Снова поднимаюсь на рассвете,
пью с друзьями, к случаю, вино,
и никто не знает, что на свете
нет меня уже давным-давно.
1955
«Сто часов счастья...»
Сто часов счастья...
Разве этого мало?
Я его, как песок золотой,
намывала,
собирала любовно, неутомимо,
по крупице, по капле,
по искре, по блестке,
создавала его из тумана и дыма,
принимала в подарок
от каждой звезды и березки...
Сколько дней проводила
за счастьем в погоне
на продрогшем перроне,
в гремящем вагоне,
в час отлета его настигала
на аэродроме,
обнимала его, согревала
в нетопленном доме.
Ворожила над ним, колдовала...
Случалось, бывало,
что из горького горя
я счастье свое добывала.
Это зря говорится,
что надо счастливой родиться.
Нужно только, чтоб сердце
не стыдилось над счастьем трудиться,
чтобы не было сердце
лениво, спесиво,
чтоб за малую малость
оно говорило "спасибо".
Сто часов счастья,
чистейшего, без обмана.
Сто часов счастья!
Разве этого мало?
1962
«Человек живет совсем немного...»
Человек живет совсем немного -
несколько десятков лет и зим,
каждый шаг отмеривая строго
сердцем человеческим своим.
Льются реки, плещут волны света,
облака похожи на ягнят...
Травы, шелестящие от ветра,
полчищами поймы полонят.
Выбегает из побегов хилых
сильная блестящая листва,
плачут и смеются на могилах
новые живые существа.
Вспыхивают и сгорают маки.
Истлевает дочерна трава...
В мертвых книгах
крохотные знаки
собраны в бессмертные слова.
1965
Вы сейчас не можете прокомментировать это сообщение.
Дневник Исповедь любящей женщины. Страдающей, радующейся и лишь иногда - счастливой | Olgyca - Дневник Olgyca |
Лента друзей Olgyca
/ Полная версия
Добавить в друзья
Страницы:
раньше»