>Не слишком много места во вселенной -
Всего же меньше на родной Итаке -
Чтобы души, невинно убиенной,
Захоронить печальные останки.
К тому же у души дурной обычай -
Она остервененло прет из гроба,
Поскольку занята былым величем
И, в общем, нетактичная особа...
"Усните", - говорю останкам плоти,
Душе умершей говорю: "Усни ты..."
В безжалостном земном круговороте
Нет и не будет для тебя защиты.
Усни старуха, хоть скрипя зубами...
Я знаю - ты одна на белом свете,
И что-то выговариваешь в яме,
И плачешь так, как плачут тольуо дети.
Усни, старуха, девочка, простушка,
Ты в землю слишком глубоко зарыта...
Вселенная к обидам равнодушна
И что ей значит лишняя обида?..
И только тот, кто был когда-то распят
И сам враждою был исполосован,
Шепнет тебе, как Золушке из сказке
Случайное беспомощное слово...
21 июня 1981
***
Заступись за меня, собака,
Когда страшный свершится день
И Господь позовет из мрака
Череду моих грешных дел.
Заступись за меня, ворона,
С перебитым больным крылом...
Я тебе не желал урона,
Притащил чуть живую в дом.
Кошки чистые, как монашки,
Я хранил вас всегда в душе,
И мне было совсем не страшно,
Что загривки у вас в парше.
Твари божии, заступитесь,
Когда дрогнет в конце пути
Ваш заступник, ваш бедный витязь,
Ваш поверженный побратим.
23 мая 1981
***
>Еще я ребенком играю с домашнею кошкой,
Она добродушна и даже похожа на маму,
Еще я не знаю, что время стоит за окошком,
Что заступом роет оно неприметную яму.
И мама моя упадет в эту яму со вздохом -
Она-то ведь знала, какая тут кроется тайна,
И я собирать буду мертвую маму по крохам,
И вдруг я живою увижу ее неслучайно.
И это не вымысел даже и не сновиденье,
Она не из гроба, она не у грязной лохани,
Она, как комета, со мною идет на сближенье,
И вот я сгораю в ее неприметном дыханьи...
Ведь "мать" - это слово, немыслимое в разговоре;
Мы все сиротеем и все постигаем с годами,,
Что матерью мы называли и радость, и горе,
И все, что на свете и было, и не было с нами...
6 апреля 1981
***
Мы встретимся, мама, на той вон исхоженной улице,
Куда ты так часто ступала стопою небесной,
И мы не обнимемся даже и не поцелуемся,
И мы обойдёмся с тобой без взаимных приветствий.
Но - «мама» шепну я — и вспыхнет жар-птицею дерево,
И как бы в упор на меня изольётся сиянье,
И мигом вернётся ко мне всё, что было потеряно, —
Потеряно всё, но осталось вот это свидание…
Ах, мама, меня ты коснулась ладошкой убогою,
Зачем же ты в смерть закатилась, как серый клубочек,
В какую-то даль, где лицо сторожит тебя богово,
Но все же тебя отличает от мертвых от прочих.
Но все же тебя выпускает из склепа подземного,
Чтоб ты спросила, как живы-здоровы соседи,
И сына увидела - спасшегося и блаженного:
Он тем и спасен, что тебя воскрешает из смерти.
...Как все изменилось и как все осталось по-прежнему -
И те же лачуги, и те же знакомые лица,
И я по задворкам веду тебя под руку бережно:
Ведь ты не жилица - и можешь в пути оступиться.
- Смелей, - говоришь ты, - теперь опасаться нам нечего;
Ты знаешь, мне Бог подарил залежалые крылья,
А ты, как и я, и земного коснулся, и вечного -
Мы где-то с тобою в соседстве загадочном были.
И я о тебе вспоминала, когда на бескормице
Лежала в гробу, как на жесткой тюремной кровати,
И думала, так ли сынок обо мне беспокоится,
Как я о своем неразумном и горьком дитяти...
15 августа 1980
***
>Все мне кажется, ждет меня кто-то
В отрешенной одежде глупца,
И за тем вон дремучим болтом
Я увижу и мать, и отца...
Стал отец мой бродить почему-то
По нехоженым диким местам,
И печали давнишняя смута,
Как усмешка, легла на уста.
Стал отец мой чуждаться живущих,
Позабыл про мирское добро,
Стал собратом таких неимущих,
Чья одежда - лишь саван да гроб.
Стал отец мой бродить по обрывам -
И отца я увидел в бреду:
Он сидел на обочине мира
И в тростинку без устали дул...
Тот, кто был в отрешенной одежде,
Равнодушно листал мои сны:
Мать меня упрекала, как прежде,
За безмерность какой-то вины.
Я себя пересилю упрямо,
Стану мальчиком лет шести,
Но прости меня, мамочка-мама,
Сумасшедшего сына прости...
Меня мать укоряла ревниво,
Но, когда растерялись слова,
Оказалось, что мать моя - ива,
А под ивой - могила-трава.
И глупец - он повел меня дальше,
Через сын, через топь, через гать,
И ступал я, умерший, на марше
На чужих журавлиных ногах...
22 июля 1980
ДОМ
Прийти домой, чтоб запереть слезу
В какой-то необъятный сундучище,
Где все свои обиды прячет нищий,
А письма к Богу - где-то там внизу...
Да, есть и у меня на свете дом,
Его сработали мне стаи птичьи,
И даже жук работал топором,
И приседал на лапы по-мужичьи.
Прийти домой и так сказать слезе:
- Вот мы одни в заброшенной лачуге,
И всех моих Господь прибрал друзей,
Убил котенка, смял крыло пичуге...
Но я не сетую и не ропщу,
Ведь мертвые меня не забывали,
И проходили парами, как в зале,
Не обходилось даже без причуд...
И я даю вам адрес на земле:
Мой дом везде, где нищему ночевка,
У птицы недобитой на крыле
Он машет Богу детскою ручонкой...
Мой дом везде, где побывала боль,
Где даже мошка мертвая кричала
Разнузданному Господу: - Доколь?..
...Но Бог-палач все начинал сначала.
***
Дивен Господь был, меня на земле истязавший так долго.
Все, что я видел, такою мне было отрадой,
Что никогда не роптал я душою на Бога,
Только бы с гневом Господним ютиться мне рядом.
Только бы видеть, как голубь - согбенная птаха -
Господа кормит своею повинною кровью
И как темнеет у Бога от крови рубаха:
Сыт он и пьян, утолен голубиной любовью...
23 мая 1980
СОЛЬ
Мне кажется, всю жизнь жевал я соль...
Не выходя из простодушной роли
Я сдабривал свой день кусками боли
И боль алмазно называлась - соль.
Мне кажется, что глыбой ледяной
Я стал и сам - мои мерцают грани
Разгневанною тайною страданий, -
Ведь стала соль таинственная - мной...
6 ноября 1979
***
Прибежище мое — Дом обреченно-робких,
Где я среди других убогих проживал,
Где прятал под матрац украденные корки
И ночью, в тишине — так долго их жевал.
...Вот эта корка — Бог, ее жуют особо,
Я пересохший рот наполню не слюной,
А вздохом всей души, восторженной до гроба,
Чтобы размякший хлеб и Богом был, и мной.
Чтобы я проглотил Христово Обещанье, —
И вдруг увидел даль и нищую суму,
И Дом перешагнул с котомкой за плечами,
И вышел на простор Служения Ему...
3 декабря 1979
***
Песочные часы показывают время,
Как будто положили на весы
Все споры всех царей, дворцы и их гаремы.
И всех их, всех, развеяли часы...
Песочные часы! А где же те вельможи,
Что предавались хмелю и любви,
И гладили рабынь с атласно-нежной кожей,
И жаркою отравою в крови?..
Песочные часы! А где же те базары,
Где в пестро-изукрашенных ларьках
Сидели торгаши с восточными глазами
И четками янтарными в руках?..
Песочные часы! А где же те поэты
При европейских княжеских дворах,
Что пели, побледнев, канцоны и куплеты?!
Где нежные поэты? Где их прах?
Песочные часы! А где же карнавалы
Беспечных италийских городов?
Где маски на лице и губы, как кораллы,
У женщин, жен танцующих, и вдов?..
Ах, этот грешный мир - он был горяч и жаден,
Гордился и отвагой, и красой...
И по песчинке был минутами раскраден,
Ушел в песок бесследно, как с росой.
Песочные часы! За вашею работой
Слежу я с гневным ужасом в душе,
Как будто на току я - рожь для обмолота,
И смолот временем уже...
Песочные часы! Я сам, должно быть, мельче
Зыбучего и жадного песка,
И таю, как песок, между мужчин и женщин,
И потому гнетет меня тоска...
Песочные часы! Как беспощадно время!
Над нами, как топор, конечный срок.
И все же не топор нам разрубает темя -
Песок, песок, песок, песок...
16-17 октября 1979
* * *
Туда, в толпу теней родных…
А.Пушкин
«Туда, в толпу теней родных…» -
И снова мёртвые мне зримы,
Не надышался я на них,
Не насмотрелся на родимых.
Отец о чём-то говорит,
А может быть, он что-то пишет
На чешуе лесной коры –
И лес слова его колышет…
И почему я видел мать
В обличье кошки на помойке?
Или сошла она с ума
От стужи, голода и порки, -
Да Бог порол её кнутом
За то, что грешница, для сына
Она на пиршестве земном
Кусок нечаянно стащила.
Нет, не она – стащил отец,
Хотя он вовсе вором не был,
Но он читал на нём, как жрец,
Что предначертано мне небом,
И промолчал, о чём прочёл,
Хотя давно привычен к бедам, -
Сынок в дурдоме дурачком
В углу скучает за клозетом.
Господь, ты сжёг меня дотла,
И пусть мой пепел топчут люди,
Но мать моя – она была,
Отец – он был, и есть, и будет, -
Они тревожат мои сны,
Они по-прежнему любимы…
«Туда, в толпу теней родных», -
Туда мой путь необратимый…
28 сентября 1979
***
>С умершими шагать так трудно в ногу,
У них не путь, а узкая тропа,
Где свалены в беспамятстве убогом
Проклятья, упованья, черепа...
То, что зовем мы праздно Мирозданьем,
Нагромождает жадно труп на труп
И даже рай загроможден страданьем,
И даже ангелы крылами слезы трут.
11 сентября 1979
***
Памяти приемного сына С.
>Сырая мать-земля, не оскорбляй те кости,
Что спрятал я в гробу на сумрачном погосте.
Мой мальчик не привык ни к яме, ни к лопате, -
Но почему Господь призвал его к Расплате?..
Но почему не я лежу в могильном поле,
Ведь старше я его, грехов на мне поболе...
Он трудно умирал, он звал меня из бреда,
И я его не спас, впервые сына предал...
И как я мог спасти, ведь смерть мне незнакома,
Чтоб в облике земном прогнать ее из дома.
Я только слезы лил навзрыд и втихомолку,
Я только слезы лью, я лить их буду долго...
Я на него дышать боялся; ныне грубо
Он смертью на куски без жалости изрублен...
Прощай, прощай, дружок; над высью и над Богом
Висишь ты на крыле подстреленно-убогом...
14 сентября 1979
***
>Я видел, как Христа лобзал распятый голубь:
"— И я, Христос, и ты —
Мы оба — хлеб ржаной господнего помола,
Хлеб нищей высоты...
Замешан на крови, тот хлеб да будет хлебом
Тому, кто каждый день
И голод утолял, и жажду божьим небом,
Не помня о еде...
Вкусившим высоту даны в награду крылья
И высь святая - та,
Где будут казнены крылатые усилья
Распятием Христа.
Вот отчего, Христос, тебя целую рьяно:
Я тоже плоть и дух,
И святости прожгла евангельская рана
Мой голубиный пух.
Страшился я Креста, но я страшился боле,
Что промелькну, как тень,
Что всуе проживу без исполинской боли,
Без вопля о Христе...
Исполнился зарок - я стал приметой божьей,
В меня вселился дух, -
Не даром на земле я грешными низложен -
И вечностью продут..."
2 сентября 1979
***
>Когда евреи шли толпою обреченной,
Где был ты, Бог моих отцов,
Зачем ты пролил мрак и небо сделал черным
Над трупами живых и мертвецов?
Над трупами живых, ибо, идущий сбоку,
Ты видел желтезну умерших лиц,
И каждый неживой шептал молитвы Богу,
А Бог бродил среди убийц
А Бог - он, как всегда, был по тревоге рядом, -
Обвешанный оружием и злой,
Он в спину подгонял окованным прикладом
Идущих на убой.
Кому теперь воздать, кому молиться в мире,
Чем стала для отцов моих земля,
Когда и сам Господь в обличье конвоира
Ярился, сапожищами пыля...
...Евреев подгонял свирепый бог евреев, -
Но почему он звался Фриц,
И рыжее лицо шло пятнами от гнева
Над желтизною мертвых лиц?..
17 августа 1979
***
>Еще не убиты узники гетто,
Подростки и старики…
Нет Бога над Вами, судьба без просвета —
Охранники, немцы, штыки.
Зачем столько извести свезено в кучу,
Сожгла она жадно траву…
Нас будут пытать, издеваться и мучить…
Потом расстреляют во рву
Быть может, раввину в потертой ермолке,
Тому, кто тщедушен и сед,
Под желтые ногти загонят иголки -
И щелкнет курком пистолет...
Быть может, прикажут подростку Симону,
Тому, чей беспомощен взгляд,
Сапог целовать солдофону-тевтону, -
А с ним и ораве солдат...
Быть может, пятнадцатилетнюю Раю
Приметит подвыпивший чин
И будет пытать ее в старом сарае
Особою пыткой мужчин.
"О, девочка, должен же я убедиться
За несколько райских минут,
Что ты сохранила невинность для Фрица,
Что все у тебя зеер гут..."
Он будет давить ее, как гробовая
Плита - и раздавит живот,
И встанет испуганно мертвая Рая,
И кровь свою в горсть соберет...
А позже - а позже внезапные залпы,
Какой сногсшибательный цирк!..
Внезапно-внезапно-внезапно-внезапно
Подпрыгивают мертвецы!..
5 июля 1979
***
>Ушел и ты с ведерком для песочка
(А во второй руке была лопатка),
Таким ты и скитаешься бессрочно,
Таким исчез из детства безвозвратно.
Но вот в пути тебя встречает нама -
Ей на тебя глядеть - не наглядеться:
- Сыночек, есть для нас большая яма,
В ней тысячи и тысячи младнцев...
Ее нам подарили дяди-фрицы,
Те, что сосиски лопают с капустой,
Но прежде нужно кровушкой умыться,
Иначе дяди в яму нас не пустят.
Они ведь любят чистоплотных киндер,
Они свои имеют интересы, -
А ты скажи им, что ты Изя Биндер,
Что ты еврейский мальчик из Одессы...
2 февраля 1989
ТОТ ДОМ
Все перепуталось в прискорбной голове:
Кому-то был мой стих весьма-весьма приятен,
А кто-то отписал, сановно озверев,
Чтобы я не искал на солнце темных пятен.
Однако те и те меня препроводить
Непрочь были в железную обитель,
О, Дом мой, Желтый Дом!...
(Был Некто впереди,
А сзади поддавад коленом в зад служитель.)
О, Дом мой, мой приют, где мертвый Пастернак,
Как лебедь на воде, вращает длинной шеей,
Отец сидит, меня как будто не узнав,
А мать от свежих слёз все так же хорошеет.
В том Доме я могу, блуждая до поры
В сообществе живых, но жалуясь умершим,
С Ахматовой вздыхать, с Цветаевой курить
И прочие творить немыслимые веши.
В том Доме мне дают отведать тумака,
Но тумака дают как бы в лечебном плане,
Чтобы я не валял в больнице дурака,
А ел свой рацион и даже мылся в бане.
...Так вот он, Желтый Дом, и вот темничный двор,
И долгий-долгий день, и долгий-долгий вечер,
И, как моей судьбы последний приговор, -
На свалке - на бревне двенадцать сумасшедших!..
Апостолы мои, я ваш негоший царь,
Но разрешаю вам, обняв мои колени,
Приветствовать Христа худого образца -
И даже подвывать в священном исступленьи!..
1979
***
>Смиренно открываю дверь больницы,
Смиренно в Дом Безумья захожу,
И хмурые разглядвывю лица,
И в прошлое отверженно гляжу...
И прошлое - за мной оно следит
Возле ведра, где обозначен номер...
- Кто этот облысевший инвалид?..
- А мне сказали, что давно он помер...
И я шепчу губами: - Здравствуй, Дом,
Где время протекло мое земное...
Всегда я вспоминал тебя добром -
Твои побои и твои помои... -
И прошлое безумное мое
Стоит, облокотясь на подоконник,
Блудней, чем подоконник и покойник -
Моя судьба, безумье, бытие...
14 декабря 1978
***
Душа, проснувшись, не узнает дома,
Родимого земного шалаша.
И побредёт, своим путём влекома.
Зачем ей дом, когда она душа?
И всё же в путь бредя необратимый
Просторами небесной колеи,
Возьмёт душа моё земное имя
И горести безмерные мои.
Возьмёт не все их, но с собой в дорогу
Возьмёт душа неодолимый путь,
Где шаг за шагом я молился Богу
И шаг за шагом изнывал от пут.
Какой-то свет таинственный прольётся
На повороте времени крутом.
Но цепь предвечная не разомкнётся
Ни на юдольном свете, ни на том.
30 декабря 1978
***
Я пребываю в сумасшедшем доме,
Негласный сын Христа.
Лежу, как встарь, на тюфяке-соломе
И сетую - как встарь.
Всё обернулось просто: я - безумец
С больною головой.
Засыпал лавой огннной Везувий
Меня лишь одного.
И шлак пошевелить железной палкой
Приходит санитар...
Я сам себе кажусь букашкой жалкой,
Как Кафки таракан.
И все же не судите меня строго...
Пинаем каблуком,
Да, это я - паршивый отпрыск Бога
В наряде шутовском.
И вот распятья вещие приметы:
Игла, оковы, врач,
Солдаты, экзекуторы, студенты,
Мария, крест, палач.
- О, Иисус, с меня сдирает кожу
Палаческая плеть,
В меня вбивают гвозди...
Боже, Боже, -
Твоя ли это смерть?!
8 мая 1978
ОТЕЦ
Над нищей участью твоей
Вставали звезды по тревоге
И плыло солнце на дороге
Над нищей участью твоей.
Верста дорожная версе
О вечном нищем говорила
И было имя Михаила
На каждом стоге и кусте.
И это имя - по ночам
Произносилось даже Богом,
Покамест нищий спал под стогом -
И ничего не замечал...
И птичья плавала молва
О том блаженном, кто для птицы
Берег и кроткие слова,
И малых зернышек крупицы.
О том блаженном, кто и тли
В земной дороге не обидел
И на земной дороге видел
Иной пришествие Земли.
Земли, где ангел говорил
Устами вечности с народом
И где все тем же нищебродом
Бродил счастливый Михаил.
Где был он счастлив потому,
Что протянув к прохожим руку,
Он облегчил кому-то муку
Страдою святости и мук...
29 ноября 1975
***
Где мать моя живет?..
В какой теперь лачуге
За призрачным столом из трех косых досок
Мелькают в тишине натруженные руки
И штопают сто лет для мальчика носок?
Что смерть ей, когда ждет домашняя работа,
Когда не кончен труд извечный над носком?
"- О, Господи, опять я штопала в субботу,
Но мальчик во дворе играет босиком..."
...Умру и я, и Бог уснет в небесной шири,
Созвездьям и мирам положен краткий срок,
Но вечно будет мать в бездомном нашем мире
Над чем-то хлопотать и штопать свой носок...
7 апреля 1974
***
Не прогоняй меня, Россия...
Пускай душа моя дрожит,
Как на ветру листок осины...
Но только тут хочу я жить.
Но только тут, где мной исплакан
Земной кладбищенский простор...
Ведь даже есть и у собаки
Какой-то лаз, какой-то двор.
...Сыщи хоть мёртвому мне место,
Хоть душу в памяти спаси:
Известный или неизвестный, -
Я был поэтом на Руси.
13 сентября 1973