>Он спал, себя раскинув, как листву,
Спал между смертью и огромным дубом,
Вобрав пустою грудью синеву
В цветенье яростном и грубом.

Он спал, собой заполнив все века, -
Ведь только так он мог спасти от казни
Сидящего на лбу его жука,
А жук взирал на небо без боязни.

Он спал - и был прекрасен этот сон:
Во сне он изошел из божьих чресел,
И сон его катился колесом
По всем просторам, городам и весям.

Он спал на том блаженном берегу,
Где всей вселенной чувствуют поруку, -
И через горы подают врагу
Горячую воинственную руку.

17 июля 1989

***
Та маленькая смерть была совсем беззлобной,
И даже не удар – он ощутил укол,
И сразу на простор прекрасно-беспризорный
Был выдворен её беззлобною рукой.

Стоял он бос и наг, и был таким же хмурым,
Как праотец Адам, стоял он наг и бос, -
Ещё он не добыл себе звериной шкуры,
И не вкусил греха, и шерстью не зарос.

И это не в раю и не в аду, а где-то
В далёкой стороне, где нет дорог и троп,
Где птицы со всего слетелись стаей света
И где держал в когтях орёл его же гроб.

Его же, пришлеца, его же, нелюдима, -
Он был земным рабом в оковах-кандалах,
Но даль его влекла всегда неодолимо
И духом обитал невольник на горах…

22 января 1989

***

Николай Алексеевич Клюев
Головою касается звезд,
И бредет, благодарности взыскуя,
Наш всевышний ушибленный пес.

И бредет в одиноком смятенье,
Ако голубь, пресветел и чист,
И его окликает Есенин,
И приветен Васильева свист.

Николай Алексеич в испуге
Большелобой трясет головой:
- Ой вы, милые юные други,
Вам недолго дышать синевой...

Ненасытна звериная злоба,
Собираются в круг палачи,
И во сне я увидел три гроба,
Словно три восковые свечи.

Ако пес, и смердящ, и затравлен,
Ако голубь с стрелою в боку
Ваши смерти во гробе восславлю
Я, России второй Аввакум...

31 декабря 1988

***
Мамочка, спичку зажгу я березовую,
Вспыхнет во мраке кусочек березы, -
Вот и увижу тебя я, бесслезную,
Вот и увижу тебя я сквозь слезы...

Ты почему притаилась на дереве,
Сына смущаешь невнятною речью?..
Мамочка, я ведь на то и надеялся,
Что непременно в лесу тебя встречу.

Ты не печалься, что стала пичужкою,
Что по земле ты бродить перестала...
Помню тебя я убогой старушкою, -
Ты трепыхалась воробушком малым!..

Птичка-старушка и птичка-воробушек,
Души умерших высоко взлетели,
Стал твоим гнездышком ветхонький гробушек, -
Мама, уютно в Господнем гнезде ли?..

20 ноября 1988

***
Этот медленный танец частиц мироздания,
Потерявших однажды судьбу,
Где танцуют с завязанными глазами -
Кто на воле, а кто и в гробу.

Этот танец танцуют, забыв все на свете -
И его никому не прервать,
Этот танец танцуют умершие дети -
Ах, как хочется им танцевать!..

Ах, как хочется им небывалого чуда -
Всем, кто выброшен из бытия,
Чья разбита надежда, и в сердце остуда
В бездорожье ушла колея...

И танцуют обломки, танцуют осколки
В ореоле изломанных рук,
И вступают собаки, и кошки, и волки
В заколдованный праздничный круг...

12 октября 1988
 

***

Отец, не надевай колпак шута
И не стреляй по воробъям из пушек,
Ведь в мире и букашек и скота
Давно твое известно благодушье.

Известно даже то, что воробей
Веселым обернулся скоморохом
И выстрелил однажды по тебе
Рассыпчатым смеющимся горохом.

Ты так был рад, несчастный мой отец,
Что над тобой потешится проказник, -
Он тоже мира праздного жилец,
Он тоже приглашен на смертный праздник.

14 июля 1988

***

>"Как скажет мама, так оно и будет".
Но кто же знал, что мама - праха горсточка
И только сын ее не позабудет:
"О, где ты, моя мама, моя звездочка?.."

Но кто же знал, что мама беззащитна,
Что только слезы - вся защита мамина,
Как у Христовой Матери Пречистой,
Что бродит моя мама неприкаянно.

А я ведь видел мать такой большою,
Такой большою, светлою, как облако,
Как если бы была она душою
И не имела будничного облика.

Она имела лишь суму и посох,
Брела бурьяном и брела оврагами,
И рылась неприкаянно в отбросах
С голодными господними собаками.

23 апреля 1988

>Я так и не узнал, в какой из древних сказок
Живешь ты столько лет в монашеском скиту,
И иногда сидишь под одиноким вязом,
И небо над тобой колышет высоту.

Сидишь ты на скамье в скуфеечке монаха,
Как птица и сверчок, о чем-то вереща...
О сколько лепоты и ласкового страха
В монашеских твоих неистовых очах!..

Твой первозданный мир живет с тобою рядом:
Выглядывает зверь из будничной норы
И птица на тебя суровым смотрит взглядом:
Ты почему бескрыл, старик, до сей поры?..

А между тем даввно душа твоя в полете,
Давно свою нашел ты легкую судьбу,
А груз твоих скорбей и одрехлевшей плоти -
Всего лишь праздный груз покойника в гробу...

7 марта 1988

***

>Только облаком в небе - томительно-белым,
Только облаком мне бы хотелось остаться,
Когда взлрогнет душа и расстанется с телом,
И пойдет по мирам бесконечно скитаться.

Только облаком был бы я с личиком детским,
Плыл по заводям неба, как малый утенок
В сокровенном своем неразбуженном девстве -
Или лапкою трогал лазурь, как котенок.

Я ведь был им уже в незабвенную пору,
И казалось оно моей детской подушкой,
Где летают во сне, доверяя простору, -
А потом доживают свою век равнодушно...

Только облаком быть, только белою птицей,
Никогда не знавать ни обид, ни печали,
И казаться себе самому небылицей,
Свой полет проважая в далекие дали.

7 января 1988

***

Когда продерусь я ободранным боком
Сквозь чашу, сквозь сучья судьбы
 К тому, кто казался в пути моем Богом,
А может, и вправду им был, -

Когда продерусь я тропой окаянной
И выйду на свет, - наконец
 Увижу я Бога - какой же он странный,
Бродяга, жилец - не жилец.

Жилец - не жилец, человек-небылица, -
 Но что-то в лице пришлеца
 Но что-то такое, что светится птица,
Ликуют и волк и овца...

И сам я невольно сгибаю колени...
Кого я увидел? - Свой страх
Или, как Планида, увидел Оленя
С крестом на ветвистых рогах?..

22 октября 1987
 

>От меня не уходят с пустыми руками:
Подарил я заветное зернышко птице,
Подарил свои слезы бессонные маме,
Стал прохожим себя я дарить по крупице.

Птица клюнула в темя меня торопливо, -
Мол, живи себе с Богом, бескрылый приятель,
И я долго глядел на крылатое диво,
А крылатое диво купалось в закате.

Вот и мать на земле пребывала недолго,
Словно ей не хватило на дни ее тела,
Говорила со мной, а потом приумолкла,
И к чему-то прислушалась - и улетела.

Если с птицею в небе пути их сойдутся,
Я хочу, чтобы весело было в полете
И пичуге, и маме - они не вернутся,
Улетели они из земной своей плоти...

14 мая 1987

***

Я не хочу, чтобы меня сожгли.
Не превратится кровь земная в дым.
Не превратится в пепел плоть земли.
Уйду на небо облаком седым.

Уйду на небо, стар и седовлас...
Войду в его базарные ряды.
- Почем, - спрошу, - у Бога нынче квас,
У Господа спрошу: - Теперь куды?..

Хочу, чтобы на небе был большак
И чтобы по простору большака
Брела моя сермяжная душа
Блаженного седого дурака.

И если только хлеба каравай
Окажется в худой моей суме,
"Да, Господи, - скажу я, - это рай,
И рай такой, какой был на земле..."

5 мая 1987

***

>Все, что осталось от вас, соберу я в ладонь 
Право же, хватит моей неширокой ладони,
Чтобы собрать ваших мук исступленных огонь,
Чтобы на ней поместилось все ваше былое.

Чтобы на ней поместились все ночи и дни, -
Все они - в этом невзрачном и призрачном пепле,
Вот они, хлопья горчайшего праха, - они, -
Миру являвшие грозное великолепье!..

Великолепье являвшее горестных мук,
Тех, что железной когортой прошли над мирами...
- Больше не будет на свете смертей и разлук,
Дважды на свете и мертвые не умирают...

К мертвой гортани навеки примерзла слеза,
Плача не слышно и воплей не слышно истошных...
- Но голоса, голоса, голоса, голоса, -
Сколько их слышится в мире живых и усопших!..

30 апреля 1987

***

>Это были и жены и девы в лохмотьях, 
Это были подвижницы или богини,
И они презирали томление плоти,
И поэтому часто бродили нагими.

Становились похожими девы на ивы,
И брели в свою сумрачные кочевья,
И по-своему были бесполо-красивы,
Как красива трава и красивы деревья.

И садились на груди их божии птицы,
Как на маленькие золотые пригорки, -
Соловьи и чижи, и стрижи, и синицы, -
Щебетанье, и трели, и скороговорки...

Это были и девы, и птицы, и горы,
Это были кочующие деревья, -
И с небес доносились небесные хоры,
Старины позабытой сказанья-поверья...

Даже волк находил свое тихое место
Под укрытием гостеприимного крова,
И его осеняла ветвями невеста,
Простодушное древо - невеста Христова...

9 апреля 1987

***

Забыв, где север, и забыв, где юг,
Ушел мой брат в загробные селенья,
И если появляется он вдруг,
То в образе печального оленя.

Не узнаю родимые черты...
Уже не спутник и уже не мальчик.
Он в нимбе обреченной доброты
Слезами человеческими плачет...

О чем ты плачешь, бедный мой олень?..
О том ли, что, когда раздался выстрел,
Упал ты, свежей кровью заалев,
А нож охотника конец убыстрил?..

И Бог твоих убийц не наказал,
И не пришла суровая расплата,
И бродят неприкаянно глаза
Забытого загубленного брата.

20 марта 1987

***

Хватит места в моей конуре
И собаке, и кошке, и Богу,
Лишь бы сбыться счастливой поре,
Лишь бы все возвратились к порогу.

 О Господь, на тебе облака,
Как какие-то белые ризы,
А собака хромает слегка -
И вы оба от холода сизы.

Вот и кошка бредет тяжело,
Как бродячая туча обиды...
(Вышла кошка гулять за село -
И все кости ее перебиты.)

Проходи, мой Господь, проходи,
Проходите, собака и кошка,
Всем вам место найдется в груди,
Есть и теплое ложе, и плошка.

Всех вас буду я здесь называть
Именами, привычными с детства,
И иззябшую шерсть целовать,
И молиться на ваше соседство.

2 марта 1987